В статье показана проблемная ситуация в духовно-нравственной сфере, которая может превратиться в дестабилизирующий фактор в условиях социально-политического противоборства. Под воздействием современных вызовов и угроз в сфере глобальной безопасности произошло смещение в сторону внутренних детерминант жизни общества, среди которых большое значение имеют моральнопсихологические компоненты. Ключевые слова: глобализация, информационная война, глобальная безопасность, мораль (нравственность), духовный кризис Главным проявлением социального бытия является процесс глобализации, влияние которого распространяется практически на все сферы общества, ощущается каждым человеком в своей повседневной жизни.

Глобализация связывает в единое целое индустриальную эпоху (наше прошлое и настоящее) с наступающей информационной (постиндустриальной) эпохой. По мнению многих исследователей, начало процесса глобализации уходит своими корнями в эпоху Великих географических открытий и промышленной революции. С этого времени расширение в географическом масштабе индустриальной эпохи и соответствующего ей способа производства, распространение по всему миру новых промышленных технологий и торговых операций все более связывали невидимыми нитями различные народы, государства, социальные группы и индивидов, способствовали осознанию ими своей сопричастности с мировой историей и культурой.

Для нашего времени показательными являются рост интеллектуального капитала, его преобладание над промышленным, скорости его распространения и всеобщей доступности. Развитие телекоммуникационных сетей позволило соединить между собой самые отдаленные точки планеты, обеспечить между ними моментальную связь, ускорить передачу информации. Создаются благоприятные условия для распространения универсальных культурных ценностей, унифицированных форм общения и поведения. Новейшие научно-технологические достижения качественно изменили повседневную жизнь людей.

Отдельный человек все более осознает свою неразрывную связь со всем человечеством, свою сопричастность происходящим в мире событиям. Можно с уверенностью утверждать, что глобальность как новое качество социального бытия все более становится неотъемлемой частью личной жизни людей, привнося в нее как свои позитивные, так и негативные моменты. Глобализация расширяет и углубляет во времени и пространстве социальные связи на международном, государственном, межличностном уровнях, открывает новые возможности для социокультурного развития, но в то же время отчетливо проявляется ее противоречивый характер, она не застрахована от негативных последствий, в том числе и гуманитарного характера. С одной стороны, глобализирующийся мир всем «арсеналом» своих противоречий и рисков подавляет человека, усиливает в нем ощущение безысходности, одиночества, даже трагичности своего существования, тем самым усиливая проявление его отчужденности от общества.

С другой – осознание глобальности угроз, способных привести человечество на край гибели, пробуждает у человека инстинкт самосохранения, развивает чувство ответственности за сохранность жизни на Земле, и в этом непосредственно проявляется глубинная взаимосвязь каждого человека и всего человечества. И тот, и другой ракурс убедительно свидетельствует, что в центре современного мира стоит человек, что он становится ведущим и решающим фактором как в процессах разрушения, так и в процессах созидания социального бытия . Мировое сообщество, отвечая на вызовы глобализации, в то же время столкнулось с множеством новых проблем, многие из которых представляют реальную угрозу самому существованию человечества. Среди этих угроз чрезвычайную опасность представляет разрастающийся духовный кризис. Тема кризисности духовной жизни является не новой для человеческой истории. Так, еще в библейских текстах откровенно говорится о распространении моральных пороков и правонарушений: «Клятвы и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие следует за кровопролитием (Ос. 4, 2). «Не стало милосердия на земле, нет правдивых между людьми; все строят ковы, чтобы проливать кровь, каждый ставит брату своему сеть.

Руки их обращены к тому, чтобы уметь делать зло; начальник требует подарков, и судья судит за взятки, а вельможи высказывают злые хотения души своей и извращают дело» (Мих. 7, 2–3) . Подобные проявления морального разложения и духовного падения воочию наблюдаются и сегодня. Разница заключается лишь в том, что в тот исторический период они стали одной из основных причин падения могущественной Римской империи, но не всего мира. Сегодня же, когда существуют и совершенствуются различные виды оружия массового поражения, когда экологические проблемы приобретают глобальный характер, этот фактор способен привести человечество на край гибели. Драматические коллизии и трагические события ХХ века вывели на поверхность социальной жизни феномен духовнонравственных отношений, сложность, острота и напряженность которых свидетельствуют о том, что они по существу превратились в особую «горячую зону». В. С. Библер, обозначая проблему предельных нравственных перипетий того времени, пишет: «…Эти узлы завязываются в окопах мировых войн, на нарах концлагерей, в судорогах тоталитарного режима; везде индивид выталкивается из прочных ниш социальной, исторической, кастовой детерминации, везде он встает перед трагедией изначального нравственного выбора и решения» .

В условиях идеологического противостояния, с одной стороны, все более жесткие рамки обретала система исторически традиционных и политически ангажированных императивов должного поведения людей, с другой – набирали силы процессы проявления и активизации свободного волеизъявления индивидов, рост либеральных настроений. Транзитивное состояние современного общества существенно осложнило положение дел в духовно-нравственной сфере, что обусловлено как противоречиями и последствиями рыночной системы хозяйствования и техногенной цивилизации, так и попытками либерализации общественных отношений. В мотивационной структуре большинства индивидов стала доминировать гедонистическая направленность, по словам Х. Ортега-и-Гассета, «спортивное и праздничное чувство жизни».

Вместо традиционных национальных устоев все активнее внедряется в массовое сознания позиция "свободы нравов", что выражается в моральной вседозволенности и сексуальной распущенности. Резкое обострение социально-психологической обстановки неминуемо сказывается на ослаблении смысложизненных ориентаций людей и усилении у них ощущений разочарования и апатии. Не увенчавшаяся успехом политика мультикультурализма еще более обнажила проблемы морального и религиозного характера в отношениях между различными народами, а происходящие в последнее время миграционные процессы заметно обострили этноконфессиональные и национально-культурные разногласия на бытовом уровне. Несмотря на социально-экономические и научнотехнические достижения, современный мир не свободен еще от угрозы войн и международных военно-политических конфликтов. Завершение периода «холодной войны» позволило на некоторое время в политических кругах считать, что третьей мировой войны как традиционной «горячей» войны человеческое сообщество, возможно, избежит.

Однако обострение в последнее время международной социальнополитической обстановки в связи с происходящими «цветными революциями», локальными военными конфликтами настоятельно требует переосмысления проблемы «война и мир» как актуальной гуманитарной проблемы. К разряду глобальных угроз относятся как сохранение и усовершенствование методов и средств военно-политического характера «старого образца», антигуманных по своей природе, которые и сегодня не сбрасываются со счетов в реализации агрессивных, завоевательных целей, так и появление новых форм вооруженного противоборства с активным использованием информационных технологий, способов психологического воздействия, новых технических средств, биохимических веществ.

В геополитическом отношении чрезвычайно актуальной становится проблема информационной войны, скрытой, завуалированной по форме и изощренной по методам воздействия на духовный мир человека. Серьезное обострение международной обстановки, включающей распространение террористической угрозы, радикализацию различных форм протеста, локальные военные действия, кибератаки, лавинообразный поток дезинформации, используемой в политических целях – все это свидетельствует о том, что современный мир, встав на путь информационного развития, в то же время все более и более погружается в новую форму военно-политического противостояния с использованием информационно-телекоммуникационной инфроструктуры. В ходе информационного противоборства осуществляются различного рода воздействия на мировоззренческие структуры, в результате чего, отмечает А. В. Раскин, искажения целей, фактов, правил поведения могут запускать процессы ослабления и даже саморазрушения любой общественной системы, в том числе и человека как сложной информационной системы . Неотъемлемым компонентом информационной войны является психологический фактор, посредством которого осуществляются различного рода воздействия на сознание людей, вызывая у них негативные эмоциональные реакции, неадекватные действия. Подобного рода манипуляции сознанием людей, приобретая глобальный характер, таят в себе значительную опасность для существования человечества в целом. По мнению Н.Н. Моисеева, «это будет изощренный информационный тоталитаризм, который страшнее любых форм тоталитаризма, известных человечеству» .

В открытое противостояние вступило мировое сообщество и с международным терроризмом, новым социальным феноменом глобального масштаба, который готов применять самые изощренные методы насилия и устрашения для отстаивания своих идеологических и политических целей. «Терроризм – продукт деконструктивной реализации в бытии целого ряда факторов: экономических условий, менталитета, культуры, этноса, религии, демографии, традиций, психологии и еще многих составляющих, которые могут носить как явный (легко поддающийся фиксации, анализу и возможному устранению), так и латентный (трудно обнаруживаемый и анализируемый) характер» . Распространение информационно-коммуникативных технологий заметно актуализирует проблему духовного терроризма. Входя в киберпространство, человек не только включается в глобальный мир информации, но и погружается в стихийный, неконтролируемый поток отражений негативных сторон человеческой жизни, связанных с проявлениями агрессивности, распущенности.

По мнению Е. Э. Месснера, в ходе вооруженных конфликтов ХХ века образовалась новая форма – мятежевойна, в которой органически соединяются собственно военные действия с протестными выступлениями народных масс. В данном случае очень многое зависит от психологии мятежных масс, которая чаще предстает как стихийная, неуправляемая, непредсказуемая сила. Возможны две основные тактические линии ведения такого рода войн: 1) мобилизация духовных сил собственного народа, 2) завоевание душ во враждебном «лагере». Для того чтобы покорить противника достаточно реализовать последовательно следующие цели: 1) развал морали вражеского народа; 2) разгром его активной части; 3) захват или уничтожение объектов психологической ценности; 4) захват или уничтожение объектов материальной ценности; 5) эффекты внешнего порядка ради приобретения новых союзников, потрясения духа союзников врага . Отметим, что первой среди этих целей названо поражение морального духа противника.

В военно-политическом плане необходимо учитывать специфику воздействия морально-психологического фактора. Мораль выполняет важнейшую, незаметную на первый взгляд, социальную функцию – консолидирующую. Она посредством общепринятых принципов и норм, убеждений и целей, механизмов регуляции и саморегуляции, сформированных в определенных народных традициях и культурноцивилизационных парадигмах, образует своего рода «остов» общественной структуры, скрепляет в единое целое различные части социального организма, является внутренним источником его функционирования и развития. А в случае военного противостояния она превращается в один из основных инструментов сохранения и упрочения духа народа. Расшатывание же моральных устоев того или иного общества может быть специально использовано противником в качестве одного из тактических приемов его военного поражения. В настоящее время подобного рода стратегическая и тактическая линии вполне отчетливо просматриваются в политических событиях и процессах .

Тема революций как кардинальной ломки существующего политического строя вызывает чрезвычайно повышенный интерес. Известно, что социально-политические события, получившие в истории название Февральской и Октябрьской революций, кардинальным образом изменили ход общественной жизни, перевернули существующую систему ценностей, потрясли мир, с одной стороны, грандиозностью целей и масштабом преобразований, с другой – чрезвычайной жестокостью и беспощадностью в выборе и использовании методов и средств. С течением исторического времени все больше осознается та величайшая нравственная «цена», которую пришлось заплатить, чтобы общество вступило на новый путь своего развития через революционную борьбу.

И сегодня многим политическим событиям стремятся придать революционный характер. Обострение политической обстановки в ходе «цветных революций», «арабской весны», «революции достоинства» сопровождается насильственными, агрессивными действиями, вооруженными столкновениями, страданиями и гибелью людей, что не может не сказаться на социально-психологической атмосфере, вызывая состояние страха, ужаса, отчаяния, разочарования и других негативных человеческих реакций. И самое главное в пылу подобного рода «революционных» действий нивелируется значение ценности человеческой жизни как таковой. История показала, что в ходе любой социальнополитической революции значительно обостряются межнациональные, межэтнические, межрелигиозные, межгрупповые, межличностные отношения. Опыт многих стран убедительно свидетельствует, что любые попытки утверждать демократические ценности путем революционной борьбы, через насилие и террор, зачастую дают противоположный результат – установление диктатуры и проведение политических репрессий. Поэтому в нравственном отношении очень важно осознавать, что истинное утверждение демократических ценностей может быть осуществлено только в условиях мирной жизни, а не в ходе вооруженных конфликтов.

Чрезвычайно сложная и опасная ситуация на современном этапе существенно обострила проблемы осознания ценности человеческой жизни как таковой и ценности мира как необходимого условия для ее осуществления, активизации духовно-нравственных координат социального взаимодействия. В.С. Барулин подчеркивает, что «глобализация мира с ее тенденциями к конфликтности в определенной мере развила человеческое в человеке, чувство общности людей, усилила инстинкт самосохранения человека и человечества. Все это в определенной мере означало шаг в развитии человека, рост его влияния на мировое сообщество» .

В условиях глобализирующегося мира получает новое звучание обоснованная И. Кантом идея теснейшей взаимосвязи политики, права и морали в поиске взвешенных и обоснованных решений злободневных проблем человеческого бытия. Рассуждая на тему «вечного мира», немецкий мыслитель выступал за осуждение и последовательное устранение принуждения и насилия в жизни людей, настойчиво высказывался за интеграцию усилий и действий различных государств и народов во имя мира, при этом особо подчеркивая значимость разумного освоения нравственных ценностей. «Разум с высоты морально законодательствующей власти, безусловно, осуждает войну как правовую процедуру и, напротив, непосредственно вменяет в обязанность мирное состояние, которое, однако, не может быть ни установлено, ни обеспечено без договора народов между собой. Поэтому должен существовать особого рода союз, который можно назвать союзом мира (foedus pacificum) и который отличался бы от мирного договора (pactum pacis) тем, что последний стремится положить конец лишь одной войне, тогда как первый – всем войнам, и навсегда» . Процесс глобализации способствует значительному расширению представлений о сфере безопасности.

Наряду с традиционным понятием «национальная безопасность» весьма активно в политическом и научном дискурсе стало использоваться понятие «глобальная безопасность», посредством которого особо подчеркивается опасность для существования человечества в целом, исходящая от угроз как в виде стихийных природных и социальных явлений, так и в виде «рукотворных» дестабилизирующих и деструктивных факторов. В системе глобальной безопасности необходимо выделять две основные составляющие. С одной стороны, в ней находит выражение успешная и согласованная реализация комплекса национальных безопасностей, в каждой из которых достигается устойчивое развитие социально-экономической системы, стабильность и сбалансированность ее структурных компонентов и связей, находят достойное отражение интересы населяющих государство народов, создаются благоприятные условия для жизни людей, должным образом соблюдаются права и свободы человека, последовательно проводится курс на повышение его духовно-культурного уровня.

С другой – представлена совокупность совместных усилий и действий международных организаций, государств, народов, конкретных людей, направленных на предотвращение вооруженных конфликтов, сохранение мира, коэволюцию социума и природы, которые в целом являются главным условием существования человеческой жизни на Земле. Если первая сторона глобальной безопасности – это своего рода фундамент достижения социально-экономической и политической устойчивости и стабильности в мире, то вторая – это определяющий фактор в целенаправленном отстаивании и последовательной реализации общемировой гуманитарной миссии различных социальных субъектов.

Литература 1

Павловская О. А. Моральный фактор в жизни человека и общества: исторические уроки и современные проблемы. Минск: Беларуская навука, 2014. 578 с. 2. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Российское библейское общество, 1993. 1370 с. 3. Библер В. С. Культура. Диалог культур // Вопросы философии. 1989. № 6. С. 31-42. 4. Раскин А. В. Некоторые философские аспекты информационной войны //Информационные войны. 2015. № 3 (35). С. 18-21. 5. Моисеев Н. Н. Судьба цивилизации. Путь разума. М.:МНЭПУ, 1998. 228 с. 6. Требин М. П. Терроризм в XXI веке. Минск: Харвест, 2004. 816 с. 7. Месснер Е. Э. Мятеж – имя Третьей Всемирной // Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е. Э. Месснера. Российский военный сборник. Вып. 21. М.: Русский путь, 2005. С. 101-141. 8. Барулин В. С. Социальная философия. Учебник. Изд. 2-е. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000. 9. Кант И. Сочинения в шести томах. Т. 6. М.: «Мысль», 1966.

Гушер А.И.

flickr.com/piaser

Современный мир в его хаотичном движении последних десятилетий, которое при всем желании не назовешь развитием в позитивном направлении, выходит на рубежи весьма вероятных геополитических событий и изменений, которые могут иметь весьма опасные, а то и катастрофичные последствия для судеб многих стран, народов и международной безопасности в целом.

В мире нарастают противоречия, возрастает конфликтный потенциал. Соперничество и противоборство между государствами и народами приобретает широкий, зачастую крайне непримиримый характер и охватывает все большее число сфер их жизни и деятельности, включая политические системы, экономику, внутреннюю и внешнюю политику, ресурсы, идеологию, территорию, межнациональные отношения и миграционные процессы, технологии, среду обитания, космическое пространство и пр. Заметно возросло число региональных и локальных вооруженных конфликтов и предпосылок к ним. Под влиянием многих новых экономических, общественно-политических, идеологических, мировоззренческих и иных событий и явлений в разных странах и регионах все чаще возникает ощущение тревоги за будущее нашей цивилизации.

В условиях расширяющихся международных экономических связей и процессов глобализации ведущими странами мира для продвижения своих интересов в мире стали активно применяться приемы и методы экономических, валютно-финансовых и биржевых войн . Под влиянием нарастающей напряженности в мире во многих странах происходит рост антисоциальных явлений и человеческой агрессии: безработицы, снижения качества жизни, убийств мирных граждан, кровавого сведения личных и корпоративных счетов, террористических актов, похищения людей, сексуального насилия и извращений, воровства, коррупции, фактов мошенничества и грабежей в особо крупных размерах, незаконного оборота наркотиков и т.п. Многие из этих явлений характерны и для России.

Опасной и устойчивой тенденцией в мировой политике стало участившееся использование силы в качестве и первого, и последнего аргументов при разрешении конфликтных и спорных ситуаций . Не случайно в обществе и на аналитическом пространстве в последнее время появились утверждения, что мир стремительно движется к третьей мировой войне или уже охвачен ею. Она только отличается от первых двух мировых войн ХХ века особыми формами, стратегией и тактикой «боевых действий». Данные утверждения могут показаться небесспорными, но они не так уж надуманные и необоснованные. Во всяком случае, аргументов, которые бы убедительно опровергали их, очень мало.

К такому пессимистичному взгляду на современный мир и его будущее подталкивает весь ход мировых событий в течение последних десяти-пятнадцати лет и вся историческая и политическая логика ХХ и начала текущего столетий. Видимо, справедливо утверждение, что «история учит тому, что она никого и ничему не учит».

За эти годы мы стали свидетелями никем и ничем не сдерживаемой политической, экономической, идеологической, подрывной и иной негативной активности, экспансии и даже военной агрессии со стороны ряда государств, сил и движений, добивающихся перестройки и передела мира только на удовлетворяющих их началах и условиях. Их усилиями остальному миру навязываются новые и жестокие правила игры, в которых зачастую полностью или в значительной степени отсутствуют такие складывавшиеся и утверждавшиеся веками понятия как законность и законопослушность, благородство, честь, справедливость, уважение права стран и народов на независимое развитие, защиту своих национальных интересов, безопасности и достоинства. Обратим внимание на то, что все это происходит на фоне и в условиях усилившегося влияния различных религиозных концепций и взглядов на мир вообще, на его будущее, а также на общественно-политические проблемы и личную жизнь граждан многих стран. Возникает ощущение, что светская мораль стремительно теряет свои позиции и влияние на жизнь современного человека, возвращая его сознание на столетия назад.

Опасным явлением в общественно-политической жизни многих стран и народов сегодня стало сознательное наращивание их политиками, различными экстремистскими группами и движениями усилий по использованию религиозных чувств людей и сепаратистских настроений в качестве мощного мировоззренческого и организующего средства для мобилизации их на беспощадную борьбу с людьми других религиозных конфессий и этнонациональных групп и сообществ. В наиболее агрессивных формах все это проявилось в последние годы в ряде течений современного ислама. Волны терроризма, накатывающие на мир с начала 80-х годов ХХ века и по настоящее время, наглядно продемонстрировали всю опасность культивирования межрелигиозной вражды и всех попыток использования исламского фактора для решения сложных политических и социальных проблем.

Современный терроризм, который в середине 90-х годов прошлого века в России только-только поднимал свою голову, к настоящему времени стал весьма заметным явлением, сопровождающим развитие военно-политических процессов в разных регионах мира. В наибольшей степени от терроризма за последние 15-20 лет пострадали Россия, США, Великобритания, Ирак, Пакистан, Индия, Афганистан, Сирия и некоторые другие страны. Особый размах получили террористические акты с применением террористов-смертников. Большую угрозу представляет стремление терроризма получить доступ к оружию и средствам массового уничтожения. Масштабный характер терроризма предопределен, как уже отмечено выше, существенным ростом противоречий, экстремизма и враждебности в современном мире. Судя по всему, эта тенденция сохранится на всю обозримую перспективу.

Следует особо подчеркнуть, что сегодня человечество видит только внешние проявления и характер современного терроризма , последствия террористических актов, облик и мораль его рядовых бойцов и их непосредственных руководителей. Но полной картины, которая вскрывала бы все стороны этого опасного феномена в жизни мирового сообщества, похоже, как не было, так и нет. Не может быть, чтобы, например, мусульмане во многих регионах мира стихийно, без какого-то организующего центра, наличия определенной сети управления, без общих установок и инструкций одновременно вливались в ряды «борцов за веру» и шли на «священную войну». Так не может быть. Значит, это кому-то надо! Кому? И здесь возникают разные мысли и вопросы.

Экстремистские настроения постепенно охватывают верующих и других религиозных конфессий. Достаточно простого взгляда на миграционные процессы на территориях Европы, Америки и бывшего СССР и вызванные ими последствия, чтобы убедиться в этом. Угроза масштабного столкновения цивилизаций приобретает все более осязаемые перспективы. Фактически, мы имеем дело с мощным мировоззренческим откатом в самосознании больших групп людей, целых народов и отдельных государств от тех высоких общечеловеческих, цивилизационных, моральных и политических принципов, для формирования и закрепления которых в жизни человечества потребовались столетия и тысячелетия.

В политике многих мировых игроков и сил сегодня широко используются приемы фальсификации и дезинформации , подмены понятий, двойных стандартов, подлога и провокаций, подтасовок событий и фактов, прямой подрывной деятельности и вооруженных провокаций. Информационные кампании и войны стали мощным инструментом политики многих государств и движений. И эта тенденция только усиливается и нарастает, чему в немалой степени способствуют всемирная паутина интернета, современные электронные средства коммуникаций, связи и полиграфии.

Для достижения своих военно-политических, экономических и других целей западные страны и их союзники в других регионах мира стали все шире прибегать к услугам целых армий профессиональных наемников, экстремистов и преступных элементов. Эта политика вызвала появление большого числа организаций и групп лиц, сделавших вооруженное насилие, в том числе террор, своей профессией и готовых предложить свои «услуги» каждому, кто заплатит им за них хорошие деньги или отдаст им на растерзание или в полное владение целые страны и народы. Большим спросом стали пользоваться услуги частных военных компаний (ЧВК). В последние годы мы видели все это на Балканах, в Ираке и в Афганистане, на Кавказе и в Ливии. Сегодня это происходит в Сирии, и нечто похожее готовится в отношении Ирана. Не застрахованы от этого некоторые страны постсоветского пространства, в том числе и Россия.

Порождением этой политики является и международный терроризм , о необходимости борьбы с которым сегодня так много и страстно говорят в западных столицах. В то же время вопреки всем заявлениям подобного рода отмечается использование западными странами экстремистов и террористов для реализации своих военно-политических задач в разных регионах и странах мира. На период решения поставленных Западом задач экстремистские и террористические организации и их боевики зачастую провозглашаются не иначе как борцами за свободу, демократию, суверенитет, справедливость и т.п. Мы уже убедились в этом на многих примерах и событиях на Северном Кавказе, на Балканах, на Ближнем Востоке и в Африке. Например, основную часть боевых формирований противостоящей законным властям Сирии т.н. «Сирийской Свободной Армии» (ССА) составляют наемники из арабских и азиатских стран численностью не менее нескольких десятков тысяч человек в основном из экстремистских мусульманских организаций, связанных многими нитями с террористической «Аль-Каидой». Но кто объяснит нам, что такое «Аль-Каида» и откуда она черпает свои возможности? Вот в чем вопрос. А ответы на него могут оказаться самыми неожиданными.

Тем не менее, все идет своим чередом. На своей недавней встрече в Нидерландах рабочий комитет повопросам санкций, существующий врамках «Группы друзей Сирии» , пришел к выводу, что введенные Евросоюзом экономические санкции против Сирии недостаточны для давления на президента Башара Асада и его правительство. А Франция, США, Турция и некоторые другие их партнеры по антисирийской кампании пошли на официальное признание сирийской оппозиции в качестве законного выразителя интересов сирийского народа. А это, как известно, снимает все официальные преграды и ширмы на пути поставок сирийским оппозиционерам оружия и оказания им прямой военной поддержки. Вот уже и натовские ЗРК «Пэтриот» размещаются на турецко-сирийской границе. Все идет к ливийскому сценарию. Что это, как не поощрение и поддержка террористов, привлеченных для свержения законных властей государства-члена ООН?

В то же время во многих случаях жесткий и мотивированный отпор, оказываемый странами и народами насильникам, агрессорам и мародерам, действующим при молчаливом согласии или с подачи и при поддержке известных заказчиков, на Западе пытаются представить как подавление демократии, свободы и инакомыслия, нарушение прав человека, «непропорциональное» применение силы и т.п. На этом основании раздуваются кампании осуждения стороны, защищающейся от насилия и агрессии, нередко против нее вводятся разного рода санкции, применяются экономические удавки и все чаще - военная сила.

Так сегодня действуют США, Евросоюз, а также патронируемые и финансируемые ими различные правозащитные, гуманитарные, специализированные и другие организации и фонды. А для запугивания руководителей стран, ведущих справедливую борьбу по защите национально суверенитета, и для подавления их воли к независимости и свободе на них в буквальном смысле ведется охота, за их головы назначаются многомиллионные премии, созданы Европейский суд по правам человека и Международный трибунал по бывшей Югославии в Гааге . За последние двадцать лет были казнены или целенаправленно уничтожены президент Афганистана Наджибулла, президент Ирака Саддам Хусейн и его сыновья, лидер Ливии Муаммар Каддафи и его сыновья. В застенках Гаагского трибунала ушел из жизни лидер сербов Слободан Милошевич. Там же находится еще немалое число достойных балканских славянских патриотов и лидеров. Существует большая вероятность того, что в случае падения нынешнего режима в Сирии ее лидеру президенту Башару Асаду может грозить то же самое. Совет ООН по правам человека уже включил бывшего главного прокурора Международного трибунала по бывшей Югославии фанатичную фурию «правосудия» Карлу дель-Понте в состав комиссии по расследованию нарушений прав человека в ходе конфликта в Сирии. Но Башар Асад может и не дожить до этого. По некоторым данным, европейские очень демократичные и очень цивилизованные лидеры рассматривают физическую ликвидацию главы сирийского государства проведением против него террористического акта в качестве одного из вариантов решения проблемы Сирии.

Почти все эти технологии нацелены и на Россию . Мы же это видим и чувствуем. Это постоянные обвинения российской стороны в нарушениях ею прав человека, в авторитаризме, в возрождении имперских амбиций России в ее подходах к внешней политике, в агрессивных замыслах и действиях Кремля. Это также различного рода законодательные акции и инициативы типа принятой еще в 1974 г. конгрессом США пресловутой поправки Джексона-Веника, отмененной в ноябре с.г. взамен на принятие «закона Магнитского», списков российских граждан, которым запрещен въезд в США. На очереди, похоже, «список "Pussi Riot”. Во всяком случае, о запуске такого списка американскими властями сегодня пекутся побежавшие в США жаловаться на российские власти близкие, сторонники и адвокаты осужденных «девушек» из состава этой грязной панк-группы. Западные чиновники и политики из верхних эшелонов власти при любом случае, по поводу и без повода, когда им не терпится «уличить» Россию в тоталитаризме и в других «тяжких грехах», коверкая название этой панк-группы, также рассуждают по этому поводу. Это уже стало одной из обязательных тем обличительных заявлений и выступлений западных политиков, депутатов и правозащитников.

От США пытается не отставать Евросоюз. Вспомним истерию еврочиновников по поводу оказания Россией военной помощи Южной Осетии и Абхазии в отражении грузинской агрессии в августе 2008 г. Тогда Евросоюз и НАТО даже попытались ввести в отношении России некоторые санкции. Но надолго их не хватило: кишка оказалась тонка. Можно вспомнить роль США, стран Евросоюза и контролируемых ими фондов и «правозащитных» организаций в подготовке и реализации серии «цветных революций» на постсоветском пространстве - в Грузии, на Украине, в Киргизии, а также намерения устроить нечто подобное в России, Казахстане и Белоруссии. Все эти «революции» с треском провалились, тем не менее, они остались в истории и в нашей памяти в качестве одного из ярких и поучительных примеров вмешательства Запада во внутренние дела других стран.

Беспрецедентные ложь и целенаправленная демагогия на самом высоком уровне превратились в наши дни в важнейший элемент политологической доктрины Запада, в ее политическое и идеологическое оружие. Только в течение последнего десятилетия ложь и обман неоднократно использовались в качестве «доказательств», на основании которых западным блоком принимались решения о наказании «провинившихся». Достаточно вспомнить те «спектакли», которые разыгрывались американскими политиками с целью убедить международное сообщество и свою общественность о геноциде албанцев в Косово или о наличии ядерного и биологического оружия у Ирака! В памяти телезрителей, надо полагать, еще не стерлись те телевизионные кадры, на которых бывший госсекретарь США Колин Пауэлл манипулировал перед телекамерами наполненной мелом пробиркой, выдавая ее содержимое за споры сибирской язвы. И так по другим «доказательствам вины» бывшего президента Ирака Саддама Хусейна. Когда же впоследствии американским специалистам так и не удалось обнаружить в Ираке даже признаков разработки ядерного оружия, американская сторона попыталась объяснить свою неудачу тем, что, дескать, все «доказательства» были «своевременно вывезены» из Ирака «российским спецназом» при непосредственном участии в этой «акции» академика Евгения Примакова! Поистине у лжи нет ни стыда, ни совести, но зато есть конкретные заказчики, задачи и цели!

Использование приемов информационных войн и технологий «промывания мозгов» в политике Запада приобрело сегодня большие масштабы. Россию постоянно пытаются учить. Как остроумно заметил в своем блоге вице-премьер правительства России Дмитрий Рогозин по поводу скандальной выходке американской поп-дивы Мадонны на ее концертах в России, «…каждая бывшая б… с возрастом стремится читать всем лекции о морали...». Так оно и есть. Только вот бывших б…. не бывает. Они до конца остаются таковыми.

Западные средства массовой информации, особенно американские, являются одними из самых воинственных, бесчестных и бессовестныхучастников этих информационных войн. Это только кажется, что все они такие гордые, неподкупные и независимые. То, что они действуют по заказу, а то и по приказу своих властей, не вызывает никаких сомнений. Достаточно проследить за тем, как всякий раз западные масс-медиа дружно отзываются на новые предложенные им их властями темы для осуждения России, Белоруссии или любого другого не угодного Западу государства. Или возьмите пресс-конференции российских лидеров и интервью с ними западных корреспондентов: им задаются одни и те же вопросы и поднимаются темы, тщательно подобранные, сформулированные и отредактированные в штабах информационных войн. Западные СМИ постоянно обвиняют Россию в ограничении свободы слова, в преследовании инакомыслящих и т.п. Но, если внимательно разобраться, российские средства массовой информации на деле пользуются большей свободой, нежели их западные аналоги.

Здесь уместно вспомнить, как реагировали на Западе на действия России при проведении ею контртеррористических операций на Северном Кавказе и при оказании военной помощи Южной Осетии и Абхазии по отражению грузинской агрессии в августе 2008 г. Это обвинения и в «непропорциональном» применении силы, и в нарушении прав человека, и в геноциде , и т.п. В августе 2008 г. бывший президент Франции Николя Саркози извивался ужом в Москве, чтобы спасти грузинского лидера Михаила Саакашвили и не допустить, чтобы он, не дай бог, подавился при нервном жевании собственного галстука. Зато уже в 2011 году тот же Саркози вместе со своими партнерами по НАТО без всякой сдержанности отдавал распоряжения на нанесение французскими ВВС ударов по Ливии, посылал на ливийскую территорию свой спецназ для управления бандами наемников и террористов. Вот так у них всегда: то, что ими запрещено делать другим, себе они позволяют всегда и по полной программе. По-другому они не могут, так как за всеми их действиями стоят конкретные интересы и, прямо скажем, вседозволенность и безнаказанность.

Кстати, сменивший Саркози на посту президента Франции «социалист» Франсуа Олланд в этом отношении ничуть не лучше своего предшественника . Он даже намного развязнее и жестче во внешней политике, в частности, по отношению к Сирии. И вообще Франция, похоже, стремится стать чуть ли не главным жандармом в мире, по меньшей мере, не отставать от США и Великобритании по силовой активности в проблемных регионах мира.

Для обоснования и оправдания своих вторжений на территории суверенных государств и масштабного применения против них насилия Западом в международный политико-дипломатический лексикон и международно-правовую практику введены понятия «гуманитарной интервенции» и «принуждения к миру». Подразумевается, что народами стран, подвергшихся реальной агрессии, эти термины должны «помочь понять», что периодически падающие на их города и дома ракеты, бомбы и снаряды США, НАТО и их пособников должны восприниматься как величайшее благо. Любая война, развязанная западными политиками, стала преподноситься как средство поддержания мира и защиты прав человека. Любое их насилие (вдумаемся в это!), оказывается, обусловлено человеколюбием, а любая интервенция — соображениями гуманизма и безопасности. Подобные представления упорно навязываются общественному мнению развитых стран Запада и широко экспортируются за его пределы, а именно в те регионы и страны, против которых все эти военно-политические схемы и технологии и придуманы.

Здесь следует отметить и то, что активное навязывание миру упомянутых выше терминов и понятий, подкрепляемое щедрыми, но редко когда выполняющимися обещаниями, часто приносит их авторам ожидаемые результаты . Например, США и НАТО в период первой войны против Ирака 1990-1991 гг. удалось вовлечь в состав группировки так называемых Многонациональных сил воинские контингенты 42 государств мира. Число стран, по призыву США направивших свои воинские контингенты в Ирак во время второй войны в Персидском заливе, дошло уже до 50. Примерно такими же цифрами характеризуется участие государств, поддержавших США и НАТО в ходе т.н. контртеррористической операции в Афганистане (с 7 октября 2001 г. и по настоящее время). Все эти страны, направляя свои воинские контингенты (даже чисто символические) в Ирак или в Афганистан, понимали всю подлость западной политики. Но страстное желание получить от США или НАТО какую-либо подачку, благосклонное отношение или одобрение своих действий было решающим мотивом для направления этими государствами своих солдат и офицеров в зоны вооруженных конфликтов. Это уже потом, столкнувшись с суровыми реалиями вооруженной борьбы, многие из «добровольных помощников» Вашингтона и Брюсселя возвращали домой свои воинские контингенты вместе с гробами своих погибших солдат и офицеров.

У российских лидеров, к счастью, хватило ума и выдержки, чтобы не поддаться на уговоры и приглашения ряда западных политиков принять прямое участие в «умиротворении» того же Саддама Хусейна и не пойти этим путем. А уж как хотелось Вашингтону и Брюсселю видеть российских солдат и офицеров в Ираке и в Афганистане! Кстати, этого же хотелось и целому ряду российских марионеточных политологов, а также получающих западные гранты агентов влияния и правозащитников.

К сожалению, сегодня в мире нет таких стран, сил и политиков, которые могли бы реально постоять за обиженных и оскорбленных, защитить их от несправедливости и насилия. Пожалуй, единственным примером такого рода последних лет стало оказание Россией народам Южной Осетии и Абхазии помощи в отражении агрессии со стороны грузинского режима Саакашвили в августе 2008 г. Да еще в Совете безопасности ООН Россия наряду с Китаем вынуждена все чаще прибегать к использование своего права вето на принятие резолюций, ущемляющих интересы и безопасность других стран и народов.

Международные организации, создававшиеся во время второй мировой войны и после нее для поддержания мира и обеспечения справедливого урегулирования возникающих межгосударственных споров и конфликтов, на сегодня утратили значительную часть своего прежнего авторитета и не выполняют всех возложенных на них мировым сообществом обязанностей. Они все чаще используются влиятельными странами Запада для обоснования и оправдания своих не правовых действий в отношении неугодных им государств и правительств. В последние годы особенно используемым для этих целей приемом стало принятие Советом безопасности ООН соответствующих резолюций, являвшихся фактически пропуском, разрешением, директивой на введение санкций, применение силы против стран и народов, отстаивающих свою независимость и безопасность. Да простят нас тысячи международных чиновников, но многие из их коллег при подготовке и принятии решений, касающихся судеб целых стран и их граждан, зачастую руководствуются соображениями личного интереса и выгоды представляемых ими государств, но никак не принципами объективности, непредвзятости и справедливости, положениями международного права. Но и возлагать на них всю ответственность за их действия тоже не стоит: мы же знаем, что их позиции и заявления являются всего лишь выражением указаний и воли глав, правительств и внешнеполитических ведомств их государств.

При сохранении таких порядков и нравов может случиться и так (число подобных ситуаций растет), что в обозримом будущем агрессор и охотник до чужого добра, ресурсов и территорий уже не будет испытывать нужды в обязательном политико-дипломатическом прикрытии своих действий , так как ему будет некого и нечего бояться. И действительно, чего бояться, если тебе (имеется в виду Евросоюз) за твои военные преступления на Балканах, в Афганистане, Ираке или в Ливии присуждается Нобелевская премия мира?

В последние годы мы имели возможность наблюдать все эти «мирные усилия» новоиспеченного нобелевского лауреата на Балканах, на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке. Но если кто-то на Западе и в некоторых других странах думает, что агрессия США и НАТО против бывшей Югославии в 1999 г., вторжение США и их союзников в 2003 г. в Ирак, более чем десятилетняя война западного блока и мобилизованных ими стран-прихвостней против афганского народа, военная операция Израиля против Ливана в 2006 г. и диверсионно-террористическая по своему характеру операция 2011 г. стран Запада против Ливии быстро забудутся, то он глубоко заблуждается. Память об этих кровавых событиях будет еще долго напоминать обиженным народам действия и имена их обидчиков и призывать к восстановлению справедливости. Об этом, кстати, свидетельствует жесткая реакция мусульман мира на демонстрацию в интернете снятого в США оскорбительного для чувств верующих фильма «Невиновность мусульман» .

Однако, сегодня это, похоже, мало кого беспокоит. Наоборот, мы наблюдаем новые кампании насилия в отношении суверенных государств и народов, призывы к насильственным действиям против неугодных режимов, угрозы проведения силовых акций против стран, не поддающихся диктату и ультиматумам Запада и его агентуры где бы то ни было: на Ближнем Востоке, в Африке, в Азии или в той же Европе. Трагичность всей этой ситуации заключается в том, что жертвы агрессии и насилия, как правило, остаются в одиночестве, оболганными и без надежд на какую-либо поддержку извне. А другие, кого все это еще не коснулось непосредственно, не понимают или не хотят понять сути происходящего и думают, что все это их никогда не затронет, что их никто не потревожит и не обидит.

После завершения второй мировой войны и до момента ликвидации политической и военной системы Организации стран Варшавского Договора (ОВД) и распада СССР мир находился в состоянии относительного стратегического равновесия, что обеспечивалось существованием уравновешивавших друг друга военно-политических организаций Североатлантического договора (НАТО) и ОВД, а также большой и влиятельной группы стран Движения неприсоединения. Однако, с роспуском ОВД, уходом с мировой политической арены СССР и с самоликвидацией Движения неприсоединения мир, вопреки идеалистическим представлениям и ожиданиям российских либералов и демократов, не стал более спокойным и бесконфликтным. Разрушение существовавшей в течение полувека международной системы сдержек и противовесов и стратегического баланса развязало руки охотникам до нового передела мира и, если хотите, мирового господства. Все это привело к тому, что политические процессы в мире стали хаотичными, часто пропитанными угрозами, ненавистью, насилием, недоверием и торгашескими расчетами.

Сегодня общая геополитическая картина мира и расстановка сил на ее поле не так просты, как это может показаться. Сложившаяся после окончания второй мировой войны и существовавшая до распада СССР двухполюсная система мироустройства в начале 90-х годов ушла в небытие. Прежняя геополитическая конфигурация мира претерпела серьезные изменения. Канули в лету некоторые прежние союзы, порушены многие договорные обязательства, исчезли многие ориентиры. Соотношение сил изменилось. А вслед за этим изменились и политические нравы. Кто-то стал наглее и агрессивнее, кто-то - хитрее и нахальнее, а многие вообще изменили идеалам и национальным ориентирам своих предшественников. Межгосударственные отношения во многих случаях стали строиться уже не по утверждавшимся веками классическим принципам, а по таким понятиям как «кто сильней, тот и прав», «цель оправдывает средства» и т.п.

Сегодня в мире, похоже, нет таких мест, где люди чувствовали бы себя в полной безопасности: соперничество государств начинает захватывать даже Арктику и Антарктику. В некоторых международных водах (Аденский залив, северо-западная часть Индийского океана) свирепствуют пираты. Терроризм проник на все континенты. Мир вооружается, постепенно расширяется круг государств, обладающих ядерным оружием или способных создать его самостоятельно.

Мир оказался разделенным на ряд, условно говоря, геополитических зон, не имеющих постоянных и четких границ. Это: зона текущей военно-политической стабильности; зона хронического военно-политического противостояния и вооруженных конфликтов; зона потенциальной военно-политической нестабильности и возможных вооруженных конфликтов.

К зоне текущей военно-политической стабильности следует отнести Североамериканский континент (США и Канада), Еврозону (Евросоюз и НАТО в том числе), Турцию, Индию, Японию, Китай, Вьетнам, Австралию и Новую Зеландию. С некоторыми оговорками в эту зону можно включить страны Центральной и Латинской Америки. Но из этого перечня некоторые страны (например, Турция, Индия, в какой-то степени - Япония и Китай) все же испытывают на себе давление ряда внутренних и внешних проблем, не ассоциирующихся с понятием безусловной военно-политической стабильности. Даже в Европе, где Евросоюз и НАТО контролируют, казалось бы, все и вся, сохраняются очаги потенциальной напряженности. Это большие различия в уровнях развития экономики и состояния финансов разных стран Евросоюза, межгосударственные территориальные разногласия на востоке Европы, сепаратизм в Великобритании и Испании, нарастающая социальная напряженность, давление на европейцев миграционных волн из Африки, Восточной Европы и Азии.

Здесь же необходимо подчеркнуть то, что именно в зоне военно-политической стабильности (США, Евросоюз, страны-сателлиты) инициируется и разрабатывается большинство стратегических замыслов и военно-политических планов, нацеленных на остальной мир и представляющих потенциальную угрозу для других стран и регионов, в том числе и для России. Оно и понятно: Вашингтон и европейские столицы стремятся, во что бы то ни стало, сохранить за собой контроль над стратегической ситуацией в мире, удержать в своих руках рычаги управления ею, укреплять систему финансово-экономической зависимости большей части мира от западных финансовых систем, рынков и фондовых бирж. Это и есть главная, стратегическая цель всей этой политики. Все должны работать на хозяев мира, а сегодня еще и воевать за них, благодарить их за такое «доверие» и не возникать! А кто возникает, с тем разговор понятно какой: выдвижение против него обвинений в нарушении прав человека и в коварных замыслах против свободы и безопасности «лучших представителей» цивилизованного мира, введение против непокорных разного рода санкций, дальше - силовое давление, вплоть до применения войск. И это не выдумка, а реальные сценарии, неоднократно разыгрывавшиеся США и их союзниками против неугодных режимов, потенциальных конкурентов и соперников.

Вопрос о стратегии, тактике и инструментах политики Запада в мире 21 века сегодня следует рассматривать особо. По сравнению с прошлым веком и даже началом текущего столетия здесь многое что изменилось, и этот процесс продолжается. При этом необходимо признать то, что многие эти изменения инициированы событиями конца 80-х и 90-х годов в Советском Союзе и в России. Мы, т.е. поздний Советский Союз и современная Россия (а конкретно - высшее советское и российское руководство горбачевского и ельцинского периодов) помогли Западу быстро почувствовать появление возможности перехода к использованию новых путей и способов обеспечения своих стратегических интересов в мире.

Действительно, пойдя на добровольную сдачу стратегических позиций страны в мире и существенное ослабление накапливавшегося годами ее военного потенциала, а вскоре и на такое историческое предательство собственного народа как развал и уничтожение СССР, горбачевско-ельцинский «тандем» дал Западу «отмашку» на любые действия с его стороны. Не ожидавшие такого богатого исторического подарка, западные политики, тем не менее, очень быстро сообразили, что наступило их время и появившийся шанс упускать нельзя. Стыдно вспоминать, как под давлением требований США и НАТО и горбачевской команды Генеральный штаб Вооруженных Сил СССР был вынужден вносить изменения в боевые уставы и наставления, изымая из них положения по подготовке и ведению наступательных операций. Американские и натовские инспекционные группы буквально гуляли по всем интересующим их стратегическим военным объектам. Из групп советских войск в Восточной Европе изымались десантно-переправочные средства только лишь для того, чтобы успокоить Запад и убедить его в отсутствии у СССР намерений и возможностей вести наступательные операции на Западном ТВД. Затем был поспешный (я бы даже назвал это бегством) вывод групп советских войск из Восточной Европы и крайне недальновидное и непродуманное размещение их на территориях, которые вскоре, после распада СССР стали зарубежными. И так далее.

Я хорошо помню то возмущение, которое присутствовало тогда в советской офицерской среде в связи с этими политическими решениями. Вдумайтесь в ситуацию: в 1945 г. Красная Армия освобождает страны Восточной Европы от германской оккупации и некоторых марионеточных режимов и овладением столицей третьего рейха Берлином ставит точку в войне в Европе. Сотни тысяч советских воинов пали на полях сражений против фашизма в Европе. И вот в итоге предательских по их сути политических решений горбачевско-ельцинской группы страна вынуждена выводить группировки своих наиболее боеспособных войск из Восточной Европы, оставляя там своих союзников, друзей и дорогую инфраструктуру, не получив при этом взамен ничего. Между тем известно, что Запад был готов к выплате Москве компенсаций и предоставлению СССР некоторых стратегических гарантий, например, заключению договора о нерасширении НАТО. Но все это не нужно было ни Горбачеву, ни министру иностранных дел Шеварднадзе, ни Ельцину. А наши бывшие союзники по Варшавскому договору, забыв совсем недавнюю историю, стали требовать от своих спасителей от фашистской чумы компенсаций за транзит наших войск и военных грузов через их территории. Наблюдая за всем этим, мы в своей среде склонялись к тому, что единственно достойным вариантом организации возвращения наших войск на Родину в тех условиях было бы проведение специальной операции по выводу групп наших войск своих ходом, маршевым порядком с организацией необходимых мер боевого обеспечения и стратегического прикрытия. Пусть бы тогда кто-нибудь попробовал нас остановить! А так все свелось к пьяному дирижированию президентом Ельциным немецким оркестром, разграблению и разбазариванию имущества наших групп войск и выводом полнокровных соединений уже бывшей Советской Армии фактически в чистое поле.

Это была одна из самых позорных и трагических страниц в истории страны, спасшей мир от фашистской чумы, первой прорвавшейся в космос и с которой считались все. Удивительно, что во главе такого уникального государства, каким был Советский Союз, в итоге оказались такие бездарные, безвольные и безответственные фигуры как Михаил Горбачев и его соратники. Тем не менее, они считали себя и умнее, и дальновиднее других. Но и КПСС в итоге оказалась не лучше. Но это уже другая история, хотя она и связана многими нитями с нынешней военно-политической и стратегической ситуацией в мире.

Все, о чем сказано выше, было воспринято и расценено Западом как явный признак слабости и добровольной капитуляции Москвы . Наступила эра торжества и вседозволенности для тех, кто не пустил по ветру свой потенциал, сохранил свои силы, ресурсы влияния на военно-политическую ситуацию в мире и продемонстрировал всем остальным уверенность в своей политической и стратегической дееспособности и непогрешимости.

Другой не менее позорной страницей российской и европейской геополитической истории этого периода следует считать последовательную сдачу российской стороной позиций в вопросе о расширении НАТО. Известно, что бывший госсекретарь США Бейкер, понимая цену согласия советской стороны на объединение Германии и вывод ею своих войск из Восточной Европы, предлагал советскому руководству официальные гарантии на не расширение границ оперативной ответственности НАТО. Разумные политики приняли бы такое предложение, но только не наши (Шеварднадзе: «… мы с друзьями не торгуемся»). Руководство НАТО, конечно, было не таким благородным, как его «грузинский друг», и Североатлантический союз быстро пополнился странами Восточной Европы и Балтии. Т.е. блок НАТО достаточно быстро и без особых усилий вышел на ряде направлений или непосредственно к западным границам России и Белоруссии или опасно приблизился к ним. Остается открытым вопрос о приеме в состав НАТО Украины, Грузии, Азербайджана и, чего нельзя исключать, Армении. Как бы в издевку по отношению к России в НАТО были даже придуманы и запущены программы «Партнерства ради мира» и «Восточного партнерства» . Дескать, не хотите расширения НАТО, так мы все равно додавим вас через эти программы.

Стратеги НАТО не страдают угрызениями совести и исторической справедливости, лишены всяких моральных переживаний по этому поводу. Они действуют так, как должны действовать мародеры, неожиданно оказавшиеся на территории, сознательно или по недомыслию оставленной прежними хозяевами.

Зачем говорить об этом здесь и сейчас? Да затем, чтобы напомнить, что ничто, никакие более-менее важные события в военно-политической сфере не проходят бесследно, в том числе и в плане оказания влияния на доктринальные установки и стратегию всех основных игроков на поле мировой истории, особенно в военной сфере. Это, как известно, отражается на содержании военных доктрин великих держав.

Триумфаторами из всех этих событий, как известно, вышли США и весь западный блок . В условиях нового соотношения сил, расширившихся возможностей, новой структуры соперничества и противостояния в мире, а также появления перспективных средств вооруженной борьбы, разведки, связи, средств переброски войск, новых угроз и характера современных войн потребовалась корректировка Вашингтоном своей военной доктрины. По-другому и быть не могло.

Правда, было бы несправедливым замалчивать другие факторы и причины корректировки военной доктрины США. Две войны, самонадеянно и сгоряча развязанные американцами в союзе со своими партнерами по НАТО в Афганистане и Ираке, наглядно продемонстрировали неспособность американской и натовской военной машины самостоятельно добиться быстрой и эффективной победы над специфическим противником. Прежняя военная доктрина Пентагона на полях региональных войн напоролась на рифы яростного сопротивления (неважно, как оно называется - исламское, партизанское или другое), и американские стратеги были вынуждены пересматривать свои взгляды на принципы и способы применения своих вооруженных сил в новых условиях военно-политической ситуации в мире.

Чтобы слишком не углубляться в положения новой военной доктрины США, отметим только ту ее часть, где говорится, что Пентагон более не будет рассматривать американскую армию как средство для одновременного ведения двух войн, но планирует готовить ее к многочисленным разнохарактерным конфликтам по всему миру. Это должно означать, что при неизменности стратегических целей внешней политики США изменяются взгляды на пути и способы их достижения. Китай, Индия и Россия, имеющие многочисленные и современные вооруженные силы, как бы выводятся за рамки новой доктрины: США и НАТО, похоже, не видят вероятности военного столкновения с ними в ближайшей и в более отдаленной перспективе. На всякий случай для этих «клиентов» у американцев имеются находящиеся в высокой степени боеготовности стратегические ядерные силы, система противоракетной обороны, подводные ядерные ракетоносцы, стратегическая авиация и другие не менее эффективные средства: деньги, банки, биржи, контроль над финансовыми потоками, банковскими счетами политиков иностранных государств, агентура влияния и т.д.

Исходя из содержания вносимых в военную доктрину США изменений, можно предположить о наличии у Вашингтона намерений держать под прицелом весь остальной мир, иметь в постоянной готовности к применению в любой части мира компактные и высокомобильные, с соответствующим вооружением воинские контингенты и необходимые средства для переброски их на театрах военных действий и между ними. Мы же видим: США при возникновении даже признаков угроз своим интересам периодически и в короткие сроки наращивают состав своих сил и средств в разных районах мира: в зоне Персидского залива и на подступах к нему, на Аравийском полуострове, в Индийском океане, в Средиземном море, в конфликтоопасных районах Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), на Балканах. Конечно, чаще всего это делается Вашингтоном для демонстрации своих возможностей и намерений, а также для поддержания своих сил в необходимой степени боеготовности. Но при необходимости подобные контингенты могут быть применены немедленно по их прямому предназначению.

Необходимо особо подчеркнуть, что командование вооруженных сил США в условиях некоторого вынужденного сокращения численности сил общего назначения повышенное внимание уделяет наращиванию сил военной разведки. В России же идут по пути сокращения сил и средств стратегической и оперативной военной разведки.

Обеспечивать быстрое развертывание группировок своих войск за пределами территории США американскому командованию должно способствовать наличие зарубежных американских военных баз на всех континентах (по разным источникам, от 850 до 1 тыс. и более). Это различные по своей военной значимости, составу и функциональному предназначению военные объекты, большинство которых задействуется в основном для обеспечения развертывания и применения американских воинских контингентов на театрах военных действий. Непосредственногоучастия в боевых действиях эти базы вряд ли когда-нибудь примут. Но их значение трудно переоценить. По существу, это есть опорная сеть новой военной стратегии Пентагона в мире на всю обозримую перспективу. Но здесь особое внимание уже следует уделять тем американским военным базам (как уже существующим, так и запланированным), которые размещаются в стратегически важных для США зонах и районах мира: на Балканах и в Европе в целом, в зоне Персидского залива и на Аравийском полуострове, в Афганистане и в Центральной Азии, в Японии и в западной части АТР. Вот там эти базы уже определенно будут обладать и боевыми возможностями. Это вытекает из обновленной военной доктрины США. Свежим примером роли и значения таких баз в новых условиях может быть начавшаяся в ноябре-декабре 2012 г. обратная переброска американских войск из Кувейта в Ирак. Президент США Обама выполнил данные им в ходе первой президентской избирательной кампании обещания вывести американские войска из Ирака. Сегодня же после победы на вторых президентских выборах об этих обещаниях можно забыть, так как военно-политическая обстановка в регионе развивается не совсем так, как на это рассчитывали в Вашингтоне.

Вторым по значимости (возможно, и первым) мотивом модернизации военной доктрины и стратегии США я бы считал наблюдаемоестремление американского военно-политического руководства предельно усилить военно-техническую составляющую совокупной национальной мощи .

Напрашивается вывод, что новой американской военной доктриной запускается курс на достижение решительного военно-технического превосходства над любым реальным или назначенным противником на всех театрах военных действий. Это, по-видимому, может рассматриваться вашингтонскими политиками и стратегами в качестве одного из главных путей и инструментов обеспечения стратегических интересов США в мире без обязательного применения для этого на театрах военных действий многочисленных контингентов своих сухопутных войск. Последних, как выяснилось в последние годы, без дополнительной мобилизации критически не хватает даже для двух в целом ограниченных по масштабам вооруженных конфликтов (Ирак, Афганистан). Я не исключаю, что продвинутые военные технологии и разрабатываемые на их основе новые перспективные вооружения (что-то типа не так уж и фантастического «гиперболоида инженера Гарина», а также «чудо-оружия», которого так и не дождался Адольф Гитлер, или пока что военно-технических химер т.н. «звездных войн») рассматриваются западными (в основном, американскими) политиками и военными в качестве эдакой стратегической «палочки-выручалочки»: направить свои войска сразу в несколько кризисных, по американским понятиям, районов они не смогут, но погрозив из Вашингтона такой палочкой очередному ослушнику, или поручив Пентагону продемонстрировать на ком-нибудь ее эффективность, они могут заставить там всех успокоиться. Мини-моделью таких действий может быть военная операция израильской армии против палестинцев в секторе Газа.

Правда, подобные идеи и замыслы появлялись и даже активно продвигались и раньше. Военные аналитики хорошо знают все эти истории: «звездные войны», бесконтактные войны, боевые роботы и т.п. Военные кампании в Ираке и в Афганистане да и вышедшие из-под контроля ЦРУ мусульманские экстремистские группировки создали для Вашингтона и Пентагона серьезные проблемы, которые существующими пока только в фантастических романах и в электронных компьютерных играх технологиями «звездных войн» не решить. Но на этот раз намерения США более приземленные и практичные, нежели всякие там «звездные войны». В общем, здесь есть над чем задуматься.

В свете положений обновленной военной доктрины США нужно ожидать существенного наращивания американской стороной усилий по разработке новых эффективных образцов и систем вооружений и заблаговременному размещению их на зарубежных театрах военных действий в районах стратегических интересов Соединенных Штатов, на кораблях ВМС и на других стратегических носителях в готовности к немедленному применению. Это должно позволить Вашингтону избегать высоких и неоправданных, по их понятиям, потерь в личном составе наземных войск при ведении боевых действий на сложных ТВД с нетрадиционным противником.

Примерами реализации этого направления сегодня являются широкое применение американцами в вооруженных конфликтах крылатых ракет морского и воздушного базирования, все более масштабное использование для разведки и нанесения ударов по наземным целям на ТВД беспилотных летательных аппаратов, планы развертывания за пределами американской территории (на сегодня - в Восточной Европе, на Аравийском полуострове, в Австралии и в Японии) новых позиционных районов системы стратегической противоракетной обороны (ПРО) США. На очереди - новые разработки гиперзвуковых ракет повышенной дальности, высокоточного оружия повышенного могущества, лазерного оружия, кибервооружений и боевых систем на новых физических принципах.

Как уже было сказано выше, сегодня нам в России есть над чем задуматься. Возникает ряд вопросов .

Например, не являются ли намерения США разместить часть своих ударных средств, в том числе стратегических, за пределами национальной территории особой формой военно-технического и стратегического порабощения стран, на территории которых все это будет размещаться, или, другими словами, не превратится ли это в ползучую американскую военную оккупацию мирового стратегического пространства? Далее, смогут ли страны-реципиенты американских военных баз и развернутых на их территории боевых систем и воинских контингентов принимать самостоятельные военно-политические решения, идущие вразрез с интересами США? Закладываются ли в обновленную военную доктрину США какие-либо ограничители на масштабы развертываемых на заморских территориях сил и средств и условия их применения?

Здесь следует задаться еще одним вопросом. Не есть ли то, что вытекает из обновленной военной доктрины США, намерением американской стороны выстроить на дальних подступах к своей территории новые рубежи стратегического сдерживания с тем, чтобы, обеспечив преимущественно военно-техническими средствами безопасность своей территории (своего рода израильский «Железный купол»), развязать тем самым себе руки и обеспечить свободу действий на любых театрах с использованием любых доступных им средств?

Ответить на эти вопросы сегодня практически невозможно. Но думать над ними нужно, и в первую очередь тем странам, территории которых могут рассматриваться Вашингтоном и Пентагоном для размещения своих стратегических средств. Свой ответ на возникающие новые или гипотетические угрозы Россия и другие страны, надо надеяться, найдут.

Сказанное выше может кому-то показаться надуманным и далеким от реальной геополитической картины мира. Но многие специалисты знают, что при реальном стратегическом анализе всегда нужно исходить из возможности развития событий по самому неблагоприятному сценарию. Тогда ничто не застанет вас врасплох.

Третьим побудительным мотивом для модернизации американской военной доктрины может являтьсяадаптация ее к новым задачам и условиям военного сотрудничества и взаимодействия с существующими или потенциальными союзниками США.

В данном случае речь идет о том, чтобы придать регулярный, постоянный характер проявившейся в последние десятилетия практике прямого участия НАТО и некоторых внеблоковых стран в инициированных и проводимых США военных операциях на различных театрах военных действий (в Ираке, на Балканах, в Афганистане, в Ливии). Не исключаю, что в Вашингтоне и дальше будут вести дело к тому, чтобы полностью или частично передать часть задач по обеспечению военно-политических и других интересов США и в целом Запада в различных регионах мира в руки своих союзников. Надо полагать, что при этом США будут держать весь этот процесс под контролем и оставаться в роли главного координатора и гаранта безопасности своих союзников, непосредственно вмешиваясь в ситуацию только при неблагоприятном развитии событий. Так было и 2011 г. в Ливии, где главную роль в нанесении военного поражения Каддафи сыграли ВВС и силы спецназначения стран НАТО. До последнего времени этого не происходило в серьезных масштабах в ситуации с Сирией, хотя призывы к вооруженному вмешательству раздаются регулярно, а член НАТО Турция готовится к такому возможному вмешательству. США, похоже, тоже подумывают о подготовке военной операции против Сирии. Барак Обама выиграл свои последние президентские выборы ему сейчас самое время показать себя «крутым парнем»!

Какое из государств готово взять на себя часть задач по обеспечению стратегических интересов США в мире? Думаю, что и Вашингтону в каждой конкретной ситуации с ходу не ответить на этот вопрос. Безусловно, к этому должны быть готовы страны-члены НАТО. Но, как мы имели возможность в совсем недавнем прошлом убедиться, не всегда все это происходит без внутриблоковых трений. Но это характерно лишь для локальных кризисных ситуаций, выходящих за рамки блоковых обязательств. На уровне отдельных регионов союзниками США (кроме государств-членов НАТО), координирующими свою военную политику с Вашингтоном, можно назвать Японию, Южную Корею, Тайвань, Австралию, Израиль, Саудовскую Аравию, Катар, Бахрейн, Кувейт. С оговорками к группе этих стран можно также отнести режимы Саакашвили в Грузии, нынешний иракский режим и Афганистан (пока из него не ушли США и НАТО).

Зона хронического военно-политического противостояния и вооруженных конфликтов представлена регионами Ближнего и Среднего Востока. В эти процессы вовлечены арабские страны (Египет, Сирия, Ливан, Ирак, Ливия, Палестина, Йемен, Иордания, арабские монархии зоны Персидского залива), Израиль, а также Турция, Иран и Афганистан. Об Африке и говорить много не приходится: число внутренних и межгосударственных конфликтов на этом континенте временами зашкаливает.

Наиболее существенной особенностью развития геополитической ситуации в этой зоне является то, что именно здесь в последние десятилетия произошло наибольшее число внутригосударственных переворотов, войн и вооруженных конфликтов на почве межгосударственных политических, экономических, межконфессиональных, межклановых и межнациональных разногласий, противоречий и противостояния. И эта тенденция сохраняется. Наиболее свежими примерами в этом плане являются события т.н. «арабской весны», вооруженный конфликт в Сирии, вооруженное столкновение между Израилем и палестинцами сектора Газа и постоянное нагнетание военных угроз против Ирана со стороны США и Израиля.

В этом районе мира пересекаются интересы не только региональных, но и больших мировых держав. Так было на протяжении многих столетий. История Средиземноморья, Северной Африки, Ближнего Востока - это череда расцвета и падения мощных цивилизаций и империй, войн, нашествий различных завоевателей, столкновений могущественных военных держав. В этом отношении ХХIвек не станет исключением. Мы не ошибемся, если скажем, что именно в объединенном регионе Ближнего и Среднего Востока в обозримой перспективе может возникнуть крупный вооруженный конфликт, который затронет интересы целого ряда ведущих стран мира, включая США, Евросоюз, Россию, Китай, Японию и Индию. Источников и причин для возникновения такого конфликта более чем достаточно. Подробно особенности и тенденции развития геополитических процессов на Ближнем и Среднем Востоке рассматриваются в отдельном докладе.

К зонам потенциальной военно-политической нестабильности и вероятных вооруженных конфликтов необходимо отнести Центральную Азию, Южный Кавказ, районы проживания курдов (Турция, Ирак, Иран, Сирия), а также зону индийско-пакистанского противостояния и Корейский полуостров. Сохраняются, периодически обостряясь, территориальные разногласия между странами Азиатско-Тихоокеанского региона.

Говорить о возможности развития военно-политической нестабильности в Центральной Азии, способной при некоторых обстоятельствах спровоцировать здесь рост напряженности, вооруженные конфликты или создать предпосылки к ним, заставляет ряд факторов. Во-первых, неясны перспективы развития обстановки в соседнем Афганистане и вокруг него, особенно после намечаемого на 2014 год ухода из этой страны воинских контингентов США и НАТО. Мы знаем о стремлении США и их союзников оставить на территории Афганистана некоторое количество военных баз, а также договориться со странами Центральной Азии о размещении таких баз и на их территории. Во-вторых, центрально-азиатский регион с его многими проблемами находится в прицеле исламского экстремизма и терроризма. В-третьих, между самими странами региона существует немало противоречий по территориальным, ресурсным и иным вопросам, что создает напряженность в региональных межгосударственных отношениях. В-четвертых, быстрый рост численности населения в большинстве стран региона в условиях нехватки ресурсов, возделываемых земель и промышленной стагнации ведет к росту и без того высокой безработицы, социальной напряженности и радикализации общественных настроений. А недавнее заявление госсекретаря США Хилари Клинтон о том, что США не допустят «возрождения СССР» в составе Российской Федерации, Белоруссии и государств Центральной Азии открывает новую область стратегического противоборства великих держав. На этот раз - в Центральной Азии.

На Южном Кавказе (Азербайджан, Армения, Грузия, Абхазия и Южная Осетия) военно-политическая напряженность поддерживается неурегулированностью проблемы Нагорного Карабаха, нарастающим военным противостоянием между Арменией и Азербайджаном, а также последствиями выхода из состава Грузии Абхазии и Южной Осетии, признанных Россией в качестве независимых государств. Не закрыт и вопрос о приеме в состав НАТО Грузии и Азербайджана. Перспективы развития политической ситуации в большинстве стран Южного Кавказа также противоречивы.

Военно-политическую ситуацию в Южной Азии во многом определяют пакистано-индийское политическое и военное противостояние на почве территориальных разногласий и межрелигиозного соперничества, наличие в арсеналах Индии и Пакистана ядерного оружия и соответствующих средств его доставки, перенаселенность Индостана (Индия - около 1,2 млрд. чел., Пакистан - около 190 млн. чел., Бангладеш - боле 158 млн. чел.).

Изложенные выше оценки и тезисы дают возможность выйти на нижеследующие обобщения и выводы.

• Современная международная ситуация не стала более стабильной и безопасной по сравнению с периодом существования двухполюсной схемы геополитического устройства мира, опиравшейся на стратегический паритет, систему сдержек и противовесов межблокового противостояния. Другого результата в ситуации исчезновения одного из полюсов силы и ожидать было трудно. Общее понижение уровня и остроты существовавшего в годы «холодной войны» военного противостояния между странами НАТО и бывшего Варшавского договора и снятие угрозы глобального конфликта между ними в дальнейшем не нашли продолжения в разрешении других противоречий в мире. С начала текущего столетия число вызовов и угроз безопасности и независимому развитию многих других стран возросло. Спектр этих вызовов и угроз для многих стран и народов стал заметно шире, чем это было прежде. Это угрозы терроризма, вызовы сепаратизма и экстремизма, рост межконфессиональной и межнациональной напряженности, неуправляемые никем и ничем миграционные потоки, наркотики, возросшие масштабы контрабандных операций и теневой экономики и другие. В совокупности с никогда не исчезающими главными и постоянными вызовами и угрозами мирному развитию человечества (межгосударственные противоречия, экономическое соперничество, борьба за ресурсы и территории и др.) все это ведет к нарастанию военно-политической напряженности в разных регионах мира и инициированию новых региональных конфликтов. Тема «третьей мировой войны» возникла не на пустом месте. Это является отражением современного развития общей ситуации в мире и не может не обращать на себя внимания.
• Во внешней политике ведущих западных стран все более явственно проступают рецидивы их прошлого колониального мышления. Мотивом для их вмешательства во внутренние дела ряда других государств чаще всего становится конкретный интерес, желание или потребность западных держав и их лидеров что-то «подправить» в политике неугодных им режимов в тех или иных странах или вообще поставить их под свой полный контроль. При этом поводы для такого вмешательства отыскиваются или создаются очень легко, а политические и правовые обоснования своих действий Запад и его союзники придумывают еще легче. Уж в чем-чем, а в этом Запад поднаторел! Вопросов морали и международного права при этом вообще не возникает. В лучшем случае на них ссылаются, но только для того, чтобы ввести мировую общественность в заблуждение и успокоить свою совесть.
• Претерпевают изменения формы и способы воздействия Запада на развитие обстановки в конкретных странах и геополитической ситуации в целых регионах. На смену самонадеянному и грубому силовому вмешательству во внутренние дела государств и в региональные процессы все чаще приходят более изощренные формы и способы действий. Для дестабилизации ситуации в интересующих агрессора странах стали широко использоваться приемы из арсенала информационных войн (дезинформация, искажение событий, проведение информационных атак на неугодных лиц и их окружение и др.), организация заговоров и внутренних мятежей, привлечение для свержения законных властей иностранных наемников и преступных организаций с предоставлением им финансирования и оружия, оказанием в ряде ситуаций советнической и непосредственной военной поддержки. Особо востребованным в дипломатии и практической политике Запада стало формирование заведомо ангажированных «групп друзей» неугодных Западу государств, протаскивание через Совет безопасности ООН соответствующих резолюций, сколачивание марионеточных правительств и провозглашение их «законными выразителями интересов» населения подвергающихся агрессии стран, объявление «безполетных зон» в их воздушном пространстве и т.п.
• Несмотря на происходящие изменения в тактике действий ведущих западных держав на международной арене, цели их политики не меняются. Главным инструментом стратегии Запада по обеспечению его интересов в мире остается военная сила, вооруженные силы США и НАТО и их оружие. Но в последнее время Запад в использовании военной силы пытается эшелонировать свои силы и возможности. Первый (тактический) эшелон - это вооруженные силы западных сателлитов, вооруженные группы и формирования профессиональных «псов войны» - наемников, управляемых западными спецслужбами сил и групп оппозиционеров и заговорщиков, а то и международных террористов. Второй (оперативно-стратегический) эшелон - это вооруженные силы США и НАТО. Задачами первого эшелона, как правило, являются развязывание внутренних конфликтов и общая дестабилизация военно-политической обстановки в назначенной для этого стране. Второй эшелон, во-первых, прикрывает операции первого. Во-вторых, если первому не удается полностью справиться со своими задачами и он начинает выдыхаться, стратегический эшелон готов непосредственно вмешаться в операцию и довести ее до желаемого результата. Эта схема наглядно проявилась в ходе ливийских событий в 2011 г. Она же просматривается сегодня в Сирии. В любом случае военная сила - главный инструмент, а все остальное - только прикрытие и обрамление. Поэтому каждый раз, когда на территории той или иной страны готовится или совершается вооруженное насилие, за этими событиями всегда будет стоять их главные вдохновители, спонсоры и покровители. К России это относится в полной мере, т.е. за неистовыми защитниками прав человека, террористическими группами, экстремистами и сепаратистами в большинстве случаев стоят иностранные государства и зарубежные подрывные центры.
• Именно военная сила, наработанные в последние десятилетия США и НАТО технологии вооруженного вмешательства во внутренние дела других стран, наличие в мире большого числа охотников выступить в роли подрядчиков западных держав для выполнения грязной работы представляют на сегодня главную угрозу национальным интересам и безопасности многих стран и народов. Причем, эта угроза, судя по всему, будет только нарастать. Страны, традиционно считающиеся лидерами современного мира, постепенно утрачивают свои неограниченные в недавнем прошлом экономические возможности, технологический и моральный авторитет и имидж «истинных демократий». Они часто не находят в арсенале своей внешней политики несиловых инструментов для решения своих экономических, внутри- и внешнеполитических проблем. Это ставит на уровень высочайшей актуальности задачи укрепления обороноспособности стран, против которых может быть применено насилие, и создание обновленной системы обеспечения международной безопасности - всеобщей, региональной, многосторонней. Сегодня в ходе двусторонних переговоров очень часто говорят об отношениях стратегического партнерства, но при этом часто не осознают, что таковыми отношения могут быть только при условии принятии сторонами на себя недвусмысленных обязательств по защите друг друга от внешней агрессии.
• Выстроенная странами антигитлеровской коалиции после окончания второй мировой войны система обеспечения международной безопасности сегодня дает серьезные сбои, не позволяет быстро и эффективно реагировать на возникающие в мире кризисные ситуации и конфликты и принимать справедливые и обязательные для исполнения всеми сторонами решения. По этим причинам отмечается рост недоверия ряда стран к международным организациям и снижение их авторитета. Главными причинами этих изменений являются возникший после развала СССР перекос в пользу Запада мирового баланса сил, а также постепенное превращение ООН и других международных организаций в «адвокатские конторы» по защите интересов западных государств. Все это ставит на повестку дня задачи реорганизации системы обеспечения международной безопасности и повышения эффективности их работы.

Какие задачи в связи с описанными выше новыми реалиями и тенденциями в международной жизни стоят перед Россией? Как в новых условиях реагировать на внутренние и внешние вызовы и угрозы нашим национальным интересам и безопасности страны? Это очень большая и конкретная тема, требующая отдельного анализа. И это мы сделаем в ближайшее время.

По замыслу автора, сделанные им в данной статье обобщения и оценки должны способствовать более целенаправленному и объективному рассмотрению содержания и характера геополитических процессов современного мира, более полному раскрытию вызовов и угроз национальным интересам и безопасности России, а также росту нашего национального самосознания и понимания своего долга перед страной и обществом. Но, откровенно говоря, надежд на то, что этот замысел реализуется, сегодня очень мало. Имеет ли смысл нагружать себя мировыми геополитическими проблемами, национальными интересами и вопросами безопасности России в то время, когда страна погрязла в коррупции, воровстве и внутреннем предательстве? Имеем ли мы моральное право обличать кого-то в коварных замыслах против России в то время, когда мы сами, собственными руками подрываем ее безопасность, веру граждан страны в ее будущее?

Ответ однозначен - имеем. Это нам необходимо, чтобы понять, в какой опасной ситуации может оказаться наша страна уже в обозримой перспективе. И эта опасность будет тем выше, чем глубже будет погружаться Россия в хаос и беспредел социально-экономических и общественно-политических отношений, возникший после 90-х годов. Без наведения порядка в своей собственной стране, без решительного отмежевания от всех позорных и отвратительных «традиций» в жизни общества мы едва ли сумеем отстоять Россию от любых видов внешней агрессии и разрушения ее изнутри.

Для современного мира характерно новое понимание вызовов и угроз безопасности. Традиционно угрозы национальной безопасности воспринимались, прежде всего, как внешние угрозы военного характера. Распад одних и появление других государств в подавляющем большинстве случаев происходили в результате либо вооруженной агрессии извне, либо участия государства в длительных и упорных войнах, которые истощали силы нации и вызывали внутренние смуты.

В наше время на первый план выходят угрозы невоенного характера. Мы стали свидетелями распада государств, на территорию которых не вступал ни один иностранный солдат. Сотни тысяч граждан гибли в ходе внутренних конфликтов, прежде всего межэтнических. Огромные финансовые и интеллектуальные вложения в оборону не смогли обеспечить национальную безопасность и оказались бесполезной тратой ресурсов.

Невоенные угрозы часто исходят не только от государств, но и от идеологических, религиозных, национальных и других структур. Это, прежде всего, международный терроризм, религиозный экстремизм, транснациональная преступность, деятельность теневых международных финансовых структур, незаконный оборот наркотиков, кибертерроризм, пиратство, дефицит продовольствия и воды, экологические катастрофы, пандемии. К военным угрозам можно отнести распространение оружия массового уничтожения и риск возникновения региональных вооруженных конфликтов. Кроме того, появляются многочисленные «горячие точки», которые превращаются в «отложенные» или «замороженные» конфликты - угрозу новых локальных или региональных войн.

Укажем на некоторые вызовы и угрозы международной безопасности.

Во-первых, усиливающиеся дисбалансы мировой энергетики.

Специалисты Международного энергетического агентства прогнозируют быстрый рост потребления энергии в мире - к 2030 г. на 53% - до 17 млрд тонн в нефтяном эквиваленте. В период между 2015 и 2035 г. добыча нефти в мире достигнет пиковых значений. Далее начнется падение объемов добычи и нарастание дефицита этого вида энергоресурсов. Поскольку на базе нефти и нефтепродуктов построена вся современная экономика, это изменит мир радикальным и непредсказуемым образом. Запасы газа значительно больше, однако подавляющая часть месторождений расположена в районах мира с высоким конфликтным потенциалом или труднодоступных, что делает рынок природного газа нестабильным.

Осознание этой перспективы мировым сообществом будет порождать острую конкуренцию на рынках энергоресурсов, а вопросы обеспечения энергетической безопасности станут занимать все более важное место во внешней политике государств и могут послужить причиной новых конфликтов.

Во-вторых, угрозы, связанные с миграционными и демографическими процессами. В условиях демографического спада многие развитые страны нуждаются в привлечении рабочей силы извне. Однако приток иммигрантов с иными культурными традициями и принадлежностью к иной религиозной конфессии может нарушить внутриполитическую стабильность и создать очаги конфликтов. Ряд стран уже столкнулись с растущими внутриполитическими сложностями в результате активных иммиграционных процессов.

В-третьих, угрозы повторения глобальных финансово-экономических кризисов. Многие страны оказались беззащитными перед финансово-экономическим кризисом, который начался осенью 2008 г., и полностью зависимыми от ситуации на мировых финансовых рынках. Кризис создал острые внутренние проблемы, включая безработицу, распространение алкоголизма, наркомании, преступности и рост протестных настроений. Из-за бюджетных проблем государства вынуждены сократить расходы на обеспечение безопасности.

В-четвертых, риск распространения ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения. Расширяется круг государств, стремящихся к обладанию ядерным оружием. В частности, международное сообщество проявляет сильную озабоченность в отношении неясных моментов в ядерной программе Ирана. Перспектива обретения Ираном ядерного оружия имела бы для региона и мира в целом тяжелые последствия. Возник бы эффект домино: целый ряд стран Ближнего Востока заявляют, что в этом случае предпримут все усилия, чтобы также обрести ядерное оружие. Это крайне опасный сценарий развития событий с учетом клубка межгосударственных, межэтнических и межконфессиональных конфликтов на Ближнем Востоке. Проведенные в КНДР ядерные испытания значительно осложнили военно-политическую обстановку в Восточной Азии.

Наконец, в современном понимании процесс обеспечения национальной безопасности не сводится исключительно к реагированию на возникшие угрозы. Все более важное место отводится прогнозированию вызовов, управлению рисками и принятию упреждающих действий, нацеленных на то, чтобы не допустить перерастания потенциальных вызовов в реальные угрозы национальной безопасности. Последняя задача достигается, прежде всего, через развитие в самых разных сферах функционирования государства и общества.

Все эти подходы нашли отражение в Стратегии национальной безопасности Республики Казахстан. Стратегия исходит из фундаментального положения о взаимосвязи устойчивого развития государства и обеспечения национальной безопасности, в связи с чем оперирует не только привычными терминами «вызовы» и «угрозы», но и новым понятием "стратегические национальные приоритеты". Это важнейшие направления обеспечения национальной безопасности, по которым осуществляются устойчивое социально-экономическое развитие и охрана суверенитета страны, ее независимости и территориальной целостности. Вопросам обеспечения безопасности в традиционном понимании посвящены только 2 из 9 приоритетов: «национальная оборона», а также «государственная и общественная безопасность». Остальные приоритеты - повышение качества жизни российских граждан, экономический рост, наука, технологии и образование, здравоохранение, культура, экология живых систем и рациональное природопользование - нацелены на развитие страны, но с учетом интересов национальной безопасности.

Обеспечению международной безопасности посвящен приоритет «стратегическая стабильность и равноправное стратегическое партнерство. В этом разделе документа делается акцент на обеспечение стратегической стабильности путем последовательного продвижения к миру, свободному от ядерного оружия, и создания условий равной безопасности для всех; отхода от блокового противостояния и стремления к многовекторной дипломатии; рациональной и прагматичной внешней политики, исключающей затратную конфронтацию.

Комплексный взгляд на обеспечение национальной безопасности, согласно которому военная сила имеет ограниченные возможности, а укрепление безопасности достигается, в первую очередь, путем диалога, взаимного доверия и учета интересов, а также сотрудничества, проявляется у многих стран. В частности, содержание новой стратегии национальной безопасности США. В то же время мы считаем, что возможности международного сообщества по парированию угроз ограничены из-за острого дефицита механизмов коллективной безопасности, которые соответствовали бы условиям нарождающегося многополярного мира.

Существующие в Евроатлантическом регионе структуры и механизмы коллективной безопасности были созданы в другую эпоху и выстроены без должного учета интересов новых независимых государств. В 2008 г. Президент РФ выдвинул инициативу заключения Договора о европейской безопасности (ДЕБ), которая придала важный импульс обсуждению вопросов, связанных с обновлением архитектуры европейской безопасности. В проекте Договора зафиксирован принцип неделимости безопасности, недопустимости попыток укрепления собственной безопасности одних государств в ущерб безопасности других.

Что касается большинства других регионов, например Азиатско-Тихоокеанского, Ближнего Востока и др., то там не создано даже зачатков коллективных систем безопасности.

Задача формирования современной системы глобальной безопасности на принципах полицентризма требует нестандартных подходов и новых организационных форм. Первая Встреча в Сочи вряд ли позволит урегулировать серьезные проблемы со значительным конфликтным потенциалом. В то же время наш форум дает возможность обменяться оценками вызовов, чреватых дестабилизацией международной обстановки, и может способствовать лучшему взаимопониманию между руководителями государственных структур, которые выполняют координирующие функции по обеспечению безопасности и оказывают влияние на выработку политики в этой области. Взаимное дополнение многостороннего и двустороннего форматов в усилиях по гармонизации наших подходов к проблеме безопасности весьма полезно и заслуживает дальнейшего развития.

1. Атабиев А. Х.. Экологическая безопасность в структуре национальной безопасности. М.: Институт проблем рынка, 1998.
2. Барабин В. В. Военно-политическая деятельность государства в системе национальной безопасности. М.: Международная программа образования, 1997.
3. Богданов И. Я. Экономическая безопасность: сущность и структуры. М.: Институт социально-политических исследований РАН, 2000.
4. Внешняя политика и безопасность современной России. 1991-2002. Председатель ред. коллегии – Торкунов А. В. Хрестоматия в четырех томах. Том 1. М.: РОССПЭН, 2002.
5. Возжеников А. В. Национальная безопасность: теория, политика, стратегия. М.: НПО «Модуль», 2000.
6. Информационные вызовы национальной и международной безопасности. Под ред. Федорова А. В., Цыгичко В. Н. М.: ПИР-Центр, 2001.

Правовое понимание международной безопасности было сформулировано в процессе создания Устава ООН, в первой статье ее Устава, которая определяет главную цель организации: "Поддерживать международный мир и безопасность и с этой целью принимать эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии или других нарушений мира и проводить мирными средствами, в согласии с принципами справедливости и международного права, улаживание или разрешение международных споров или ситуаций, которые могут привести к нарушению мира" .

При всей краткости дефиниции в ней учтен смысл, который вкладывали философы Древности и Средневековья в описание функций государства, и современный момент – окончание Второй мировой войны.

Т. Гоббс уподоблял государство "искусственному человеку", более крупному по размеру и более сильному, чем "естественный" человек, чьим единственным "занятием" была "безопасность народа" – salus populi. Тогда как забота о "благосостоянии и богатстве" представлена им как функция "всех частных членов" . Гоббсианские идеи о государстве получили развитие как в теории политического реализма, так и в идеалистической и либеральной парадигмах международных отношений. Реалисты теоретизировали военно-политические аспекты международной безопасности, опираясь на философскую формулу безопасности Т. Гоббса (см. 1.2.3). Либеральные теоретики, обосновывая принцип "невмешательства государства" в экономическую сферу, по сути, поддерживали реалистическую трактовку безопасности с позиций национального интереса, не оспаривая право государства защищать свою территорию.

Определенные новации в понимание безопасности внес И. Бентам в своих попытках норматизировать "общение государей", тем самым введя проблему новых задач безопасности в международной среде. Современные трактовки этой идеи лежат в основе концепции human security , появление которой специалисты связывают с докладом Human Development Report, подготовленном в 1994 г. Программой развития ООН. Доклад представил новый способ интеграции проблемы безопасности и глобальную архитектуру международного порядка в семи измерениях: личностном, экологическом, экономическом, политическом, общественном, здравоохранительном и продовольственном. По мнению профессора Арктического университета Гунхилд Хугенсон (Норвегия), новое восприятие предполагает дифференцированный подход к решению проблем международной безопасности. В новой реальности международное сообщество должно располагать инструментами реагирования на реальные (негативная безопасность) и экзистенциональные угрозы, связанные с поведением и деятельностью человека (позитивная безопасность).

Активная работа но обновлению понимания международной безопасности началась в конце "холодной войны". Ее окончание свело к минимуму "классическую" угрозу миру – опасность ядерной войны. Пытаясь отразить эту новую тенденцию, британский социолог Энтони Гидденс предположил появление "государства без внешних врагов", а основной источник конфликтов ("фундаментализмы разных мастей") поместил внутрь общества, тем самым адресуя его специфическим "малым группам". Однако новые виды угроз и большинство старых интегрировались в сложное явление, для понимания которого разложение на простые и предсказуемые составляющие, как это происходит в системном анализе М. Каплана, может привести к неадекватной оценке поведения конкретного государства (см. 1.4.1). В мирополитической конструкции глобализации любые внутриобщественные явления превращены в объекты межгосударственных политических отношений и внешней политики государств, трансформированы во внешнеполитические цели, открывая тем самым дорогу "мягкому" вмешательству во внутреннюю сферу деятельности государства.

Таким образом, в международном дискурсе развивается тенденция поиска концептуального компромисса между реалистической версией международной безопасности, раскрывающей его содержание в условиях анархического сообщества (Anarchical Society ) и ее соответствия глобальному облику международных отношений (International Society).

Постклассические теории под безопасностью понимают "отсутствие обстоятельств или факторов, способных прервать существование той или иной системы в том или ином значимом качестве, то есть нанести ей ущерб" . Расширенное толкование феномена "безопасность" связывают с именем профессора Принстонского университета Ричарда Уллмана , выделявшего ценностный критерий безопасности. Отталкиваясь от критерия свободы, Р. Уллман предложил уделять внимание превентивным действиям в отношении государств, чей политический режим может создавать угрозы внутри другого государства. В этой концепции впервые дана характеристика невоенных угроз (экологические, нарушение прав человека, социальные аспекты безопасности, информационные и др.), выводящая концепт национальная безопасность за пределы политико-международных отношений. Вместе с тем включение механизма ценностной оценки безопасности не является чем-то принципиально новым.

В свое время британский историк Арнольд Тойнби, один из теоретиков современного цивилизационизма, обратил внимание на перенос культурологических проблем в сферу внешней политики, их вызревание в международный конфликт. Подобную траекторию развития показывает палестино-израильский конфликт, который исторически возник как территориальный. Современные оценки помещают его в область этноконфессионального противостояния, включающего и территориальные притязания. Кроме того, этот конфликт оказал и продолжает оказывать влияние на региональную и международную ситуацию в целом.

В этом отношении показательной является доктрина Большого Ближнего Востока, разработанная в середине 1990-х гг. в США, которая, по сути, является проектом стратегии глобального влияния. Факторы этого конфликта имеют непосредственное отношение к международно-политической парадигме безопасности.

Достаточно быстро деактуализировались невероятно популярные в начале 1990-х гг. концепции "цивилизационного конфликта" и "демократизации", автор которых – гарвардский профессор Самуэль Хантингтон – применил ценностный подход для обобщения причин военных конфликтов, используя в первом случае широкий исторический материал, во втором – события в промежутке 1970–1980 гг.

Вместе с тем, в целом принимая широкое толкование термина "безопасность", мировое сообщество пока не нашло адекватных ответов на новые вызовы безопасности, связанные с военным применением космических технологий, климатическими изменениями и природными катастрофами, девальвацией прежде стабильной международной валюты и пр.

Современное содержание проблемы безопасности характеризуется крупными направлениями: нераспространение оружия массового поражения, контроль над вооружениями; охрана окружающей среды; помощь экономическому развитию; демографическая ситуация; борьба с терроризмом и наркобизнесом; миграционные потоки, предотвращение этнонациональных конфликтов; привитие культуры нрав человека; гуманитарное сотрудничество.

Несмотря на наличие шести концепций, способствующих формированию общих подходов к оценке международной безопасности, не существует фундаментальной теории безопасности. Специфика проблемы и чрезвычайная актуальность входящих в нее вопросов заостряют категорию коллективной безопасности. Возрастает необходимость регулярных стратегических оценок состояния международной среды. Это связано с состоянием всей системы международной безопасности, включая наиболее отрегулированный европейский компонент, с началом фазы практического реформирования.

Международное сообщество признает, что механизмы предотвращения угрозы не выработаны, меры превентивного характера – не эффективны. Отдельное государство и даже военная коалиция, как это видно из ситуации в Афганистане, Ираке и Египте, практически бессильны против вспышек этнического и религиозного экстремизма, международного терроризма. Новым подходом к международной безопасности отмечены дифференцированный подход к военным/ традиционным и невоенным/нетрадиционным угрозам, их распределение на трех уровнях – глобальном, региональном и национальном. Вместе с тем список глобальных угроз, к числу которых относятся бедность, незаконное распространение наркотиков и оружия различной модификации, стихийные и техногенные катастрофы, конфликты на этнической и религиозной почве, финансовые махинации, атаки на интернет-сайты, нелегальная миграция, отмывание "теневых" денег, бактериологическая угроза и пиратство, напрямую затрагивают национальные интересы и безопасность каждого государства как в военном, гак и невоенном аспектах.

По версии сторонников теории образов, причиной международных конфликтов являются неверные представления государств друг о друге . Однако идея германского социолога Георга Зиммеля о позитивном значении конфликта и его управляемости постепенно усложнила представления о вооруженных конфликтах, помогла становлению миротворческого направления, в котором международные конфликты были не только классифицированы, но и получили инструменты правового урегулирования.

Вопрос о коренных причинах возникновения войн и кризисов вновь становится одним из главных в глобальной, региональной и национальной повестках. Несмотря на наличие определенной дистанции между указанными уровнями, они тесно взаимосвязаны. Объяснить эту связь можно через связующие звенья-понятия.

Международная безопасность – это и институты, и категория, отражающая степень обеспеченности фундаментальных интересов всех субъектов мировой политики. Что такое фундаментальные интересы государства? Это и его объективные потребности, и сама суть его существования. Следовательно, это есть область политики, в которой определяются инструменты обеспечения национальных интересов внутри страны, в системе международных отношений и международной среде. Набор инструментов ситуативен, поэтому в широком смысле международная безопасность есть особое состояние международных отношений, которое ни на одном направлении не завершается и не прерывается.

На фоне событий последнего десятилетия, когда геополитические проблемы международных отношений проявились почти в чистом виде, идет выработка общих подходов, определяются действия и инструменты, анализируются основные факторы, влияющие на глобальную безопасность, четче определяется функциональная суть международных организаций. В этот процесс вовлечены все субъекты международных отношений – от ООН до неправительственных организаций, собственно государств и всех других институтов, легитимных и юридически не интегрированных в международную систему.

Теоретическую базу эмпирических исследований международной безопасности составляют шесть концепций безопасности, пять из которых непосредственно обращены к предметному полю международных отношений:

• – национальная безопасность;
• – коллективная оборона (НАТО, СЕНТО, СЕЛТО, ОВД);
• – коллективная безопасность (ООН, НАТО, ОДКБ);
• – кооперативная безопасность (ОБСЕ, ШОС);
• – всеобъемлющая безопасность (ОБСЕ);
• – человеческая безопасность (ООН, ОБСЕ).

Концепция национальной безопасности "строится с учетом как внешних угроз, исходящих извне и связанных с попытками поработить или подчинить себе государство, так и внутренних угроз, связанных с состоянием самого общества". В то же время содержание национальной безопасности зависит от состояния международной безопасности.

Коллективная безопасность – концепция XIX в. – возникла вокруг идеи "европейского концерта" и более известна как Венская система безопасности. Ее организационным продуктом стала Лига Наций, взявшая на себя ответственность за обеспечение международной безопасности в Европе и за ее пределами. В основу концепции коллективной безопасности положен принцип неделимости мира как состояния, согласно которому нападение хотя бы на одну страну является нарушением всеобщего мира и агрессией. В настоящее время является официальной доктриной, поддерживаемой действующей системой международного права.

Термин "коллективная оборона " появился в XX в., засвидетельствовав необходимость межгосударственных организаций в целях защиты от агрессора. Коллективная оборона – древнейшая форма обеспечения безопасности, борьбы с угрозами, исходящими извне. В 1980-е гг. внедрение принципов теории взаимозависимости и нетрадиционных угроз в международную практику минимизировало значение внешних угроз (захват территорий). Это потребовало предусмотренного Варшавским Договором о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи (ст. 11) роспуска ОВД, функции которой были подчинены принципу коллективной обороны. В свою очередь, расформирование ОВД и Западноевропейского союза привело к трансформации пространства европейской безопасности в региональные форматы кооперативной и коллективной безопасности – ОБСЕ, НАТО, ОДКБ, ЕС.

Концепция кооперативной безопасности появилась в рамках теории демократического мира. Она была развернута вокруг тезиса "сотрудничество во имя безопасности" па основе внедрения в международную практику превентивных мероприятий (Иракская кампания 2003 г., вторая Ливанская война 2006 г.). Ее авторы выстроили механизм сдерживания агрессии через создание встречных угроз и поражения того, от кого они исходят . Важнейшим направлением кооперативной безопасности является сокращение вооружений. Данную установку реализует ОБСЕ через механизмы Договора о вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и систему военных инспекций (корпус Венских документов). Важным отличием концепции кооперативной безопасности от концепции коллективной безопасности является необязательность формальных институтов.

Концепции коллективной обороны и безопасности сформированы вокруг "жесткого" аспекта безопасности. В доктринах кооперативной (Брукингский исследовательский институт, США) и всеобъемлющей безопасности (Европейский центр им. Маршалла НАТО) предложено интегрированное применение "жесткого" и "мягкого" инструментария силы. В теории человеческой безопасности упор сделан на "мягкий" аспект обеспечения безопасности. Терминологическое и идейное авторство концепции всеобъемлющей безопасности исследователи приписывают бывшему генеральному секретарю ООН египетскому дипломату Бутросу- Бутросу Гали и шведскому политику Улофу Пальме. Ее базу составляют: отказ от использования военной силы как способа урегулирования международных конфликтов; применение военной силы как способа самообороны; отказ от стратегий преимущества одного государства над другими странами; независимость безопасности от качества военной мощи; сокращение вооружений как принцип общей безопасности.

Основные принципы концепции человеческой безопасности заложили канадские ученые и политики, трактующие безопасность не только как состояние, но и как способы защиты прав личности. Впервые термин был использован в документах Программы развития ООН в 1994 г. В российской академической науке закрепился термин "безопасность человека", или "личностная безопасность".

Концептуальные положения безопасности находят свою реализацию в международных режимах безопасности, в тех или иных структурах обеспечения региональной безопасности. Они также являются проблемой политического анализа. Помимо формальных институтов безопасности – ООН (Совет безопасности, миротворческий компонент), НАТО, ОДКБ – существуют коалиционные объединения временного или ситуационного характера. К числу таковых специалисты относят "Ближневосточный концерт", антитеррористическую коалицию начала 2000-х гг., в историческом удалении к ним относятся Антанта, Венский концерт и др. Однако понятийный аппарат международных режимов безопасности еще не сформировался. В то же время их наличие свидетельствует об институциональном характере развития мировой (глобальной) политики и ее стратегической направленности.

Sullivan Μ. Р. International Relations: Theories and evidence. Englewood Cliffs (N.J.), 1978.

Carter А., Репу W ., Steinbrunner J. A new concept of cooperative security. Washington: The Brooking Institution, 1992.

Деление проблематики безопасности на традиционные и новые вызовы и угрозы довольно условно. Традиционные угрозы - такие как трансграничная агрессия - не столько отходят на второй план, сколько меняют форму. Угроза глобальной ядерной войны снизилась, но процесс распространения ядерного оружия привел к тому, что эта угроза возникла в регионах, считавшихся прежде периферийными. Идеологическая борьба между коммунизмом и либеральной демократией уступила место борьбе между демократией и религиозным экстремизмом. Религиозные войны, межэтнические конфликты, вооруженный сепаратизм и ирредентизм охватывают страны и целые регионы. При этом главным источником напряженности становятся внутристрановые проблемы. Угроза терроризма, возникшая еще в XIX веке, с развитием науки и техники поднялась до глобального уровня. Наука и техника открывают новые сферы противоборства, в том числе военного - такие, как киберпространство. Ряд угроз - от эпидемий смертельно опасных болезней до последствий изменения климата - не имеет источника в человеческом обществе, но представляет опасность для человечества в целом. Глобализация проблематики безопасности, тесное переплетение внутренних и внешних факторов ведут к формированию чрезвычайно широкой и разнообразной повестки дня. В этом состоит одна из главных особенностей международной среды начала XXI столетия по сравнению с более простой обстановкой второй половины XX века.

С точки зрения эволюции системы международных отношений, рубеж между современной эпохой и ее непосредственной предшественницей - периодом холодной войны - приходится на конец 1980-х - начало 1990-х гг. Прекращение военно-политического противостояния и идеологического противоборства между Востоком и Западом, Советским Союзом и КНР; начало эпохи реформ в Китае; ускорение экономического роста в Индии; начало формирования единой Европы под флагом Европейского союза; демократизация десятков государств от Латинской Америки и Африки до Восточной Европы и Юго-Восточной Азии: эти и другие важнейшие перемены ознаменовали становление нового качества международных отношений.

Это новое качество потребовало фундаментального пересмотра проблематики международной безопасности. В течение всего периода холодной войны с конца 1940-х по конец 1980-х гг. в ней преобладали вопросы отношений двух сверхдержав, в их ракетно-ядерной, политико-идеологической, блоковой редакции. Ядерное сдерживание на различных уровнях и в различных условиях обстановки оставалось доминирующей темой. Остальные важные темы - международные военно-политические кризисы, подобные Берлинским и Карибскому; региональные конфликты с участием третьих стран, типа Ближневосточного; локальные войны, типа Корейской, Вьетнамской и Афганской; партизанские движения в Азии, Африке и Латинской Америке дополняли картину всемирного противоборства двух блоков. Обеспечение минимального уровня международной безопасности в этих условиях ставило на первый план проблемы контроля над вооружениями, прежде всего ядерными, и обеспечение стабильности на центральном фронте холодной войны - на Европейском континенте.

Быстрое завершение холодной войны на рубеже 1980-х гг. практически в одночасье изменило повестку дня в сфере безопасности. Создалась ситуация, в которой все крупные державы оказались в состоянии мира между собой, а одна из держав - Соединенные Штаты Америки - выдвинулась на никем не оспаривавшуюся тогда позицию глобального лидера-гегемона.

Ядерное оружие осталось на вооружении тех немногих государств, которые им обладали, но ядерное сдерживание с авансцены мировой политики быстро ушло на «фоновый» уровень. Баланс обычных вооружений, постоянная борьба за поддержание которого давала неослабевающий импульс гонке вооружений, с прекращением военно-политической конфронтации утратил прежнее значение. Экономические связи и финансовые потоки, не сдерживаемые более закрытыми границами и идеологическими барьерами, создали подлинно глобальное пространство капитализма. Главными проблемами безопасности с начала 1990-х гг. стали формирование партнерских - а в ряде случаев союзнических - отношений между бывшими противниками в холодной войне и стабилизация стран и регионов, где с распадом биполярного порядка возник вакуум безопасности. С отступлением угрозы мировой ядерной катастрофы важнейшее значение приобрели вопросы нераспространения - за пределами «признанных» ядерных держав - оружия массового уничтожения, особенно ядерного, а также ракетных и других передовых военных технологий.

Центр тяжести проблематики международной безопасности сместился от отношений сверхдержав и возглавляемых ими коалиций на отношения внутри нестабильных стран и территорий, возникших в результате распада ряда государств - прежде всего на Балканах, а также на пространстве бывшего СССР, от Молдавии до Кавказа и Таджикистана. Появился термин «несостоявшееся (или падающее) государство» (failed state). Актуальной темой в этой связи стало миротворчество - от традиционных операций ООН по поддержанию мира до усилий по восстановлению мира и принуждения к нему. Необходимость обеспечения постконфликтного урегулирования вызвало необходимость международной помощи в становлении новых государств (nation/statebuilding). Все эти усилия осуществлялись, как правило, на коллективной основе, на основе мандата Организации Объединенных Наций, в Совете безопасности которой возникло небывалое прежде единодушие постоянных членов Совета.

Это единодушие, однако, длилось не долго. Возникшие во второй половине 1990-х гг. разногласия между Россией и странами Запада во главе с США заблокировали возможность принятия согласованных решений. Миротворчество в этих условиях трансформировалось в практику гуманитарных интервенций. В области теории были предприняты усилия по модернизации международного права с перенесением акцента с государственного суверенитета и территориальной целостности на права человека. Произошел поворот от усилий по прекращению конфликта между сторонами к вмешательству в пользу одного из участников конфликта и последующему «наведению порядка». Новый мировой порядок 1990-х отличался отчетливым доминированием одной державы, «организующей» остальной мир. Военные, политические и экономические возможности США позволяли осуществлять такое вмешательство практически в любом регионе мира. Операция США и НАТО против Югославии (1999 г.), воздушные удары по Ираку, Афганистану, Судану имели, однако, серьезные последствия для американо-российских отношений. В российской внешнеполитической концепции, стратегии национальной безопасности и военной доктрине появились элементы хеджирования потенциальных угроз, исходящих от партнера.

Террористические удары по Нью-Йорку и Вашингтону, нанесенные исламистами 11 сентября 2001 г., для США стали переворотом в развитии проблематики безопасности.

Исламский радикализм и экстремизм, взявший на вооружение терроризм и выведший его на глобальный уровень, стали восприниматься во всем мире как главная угроза международной безопасности.

Возникла широкая антитеррористическая коалиция, объединившая страны Запада, Россию, Китай, Индию, Иран и многие другие государства. Поиск путей эффективного противодействия терроризму и нейтрализации социально-экономических, политических и идеологических факторов, его порождающих, стал главным направлением исследований в сфере международной безопасности.

Антитеррористичекая коалиция, однако, не долго просуществовала в широком формате. Если операция США в Афганистане, начавшаяся в октябре 2001 г., была активно поддержана практически всеми государствами, то вторжение в Ирак в 2003 г. произошло без мандата СБ ООН. При этом если критиковавшие действия США союзники - Германия и Франция - спустя некоторое время восстановили прежнюю атмосферу в отношениях с Вашингтоном, то в отношениях с Россией разногласия по вопросам международной безопасности углубились и вскоре приобрели фундаментальный характер. В то время как в США актуальным направлением исследований стали контртеррористические и противоповстанческие операции, а также нациестроительство - применительно к таким странам, как Ирак и Афганистан, - в России обозначилась тенденция к противостоянию гегемонизму США. В яркой форме эта тенденция проявилась в речи президента Владимира Путина в Мюнхене в феврале 2007 г. Проблематика безопасности, таким образом, оказалась тесно увязанной с вопросами миропорядка и мирового управления (global governance).

С другой стороны, все более тесное переплетение внутриполитических проблем с внешнеполитическими - в том числе в аспекте безопасности -привело к возрастанию роли идеологического фактора и новейших коммуникационных технологий. Вначале «цветные революции» в странах Восточной Европы, Кавказа и Центральной Азии в 2000-2005 гг., а затем события «арабской весны» 2011-2012 гг. и «майданная революция» на Украине 2013-2014 гг. стали возможными во многом благодаря применению протестными силами социальных сетей. При этом в Грузии, Сирии, Ливии и на Украине внутриполитические процессы привели к войнам с участием внешних сил.

Технологический прогресс создал новую сферу цифровых коммуникаций, которая стала полем не только сотрудничества и взаимодействия, но также и новых угроз. Зависимость всех современных обществ от информационных технологий заставляет искать методы противодействия различным киберугрозам и - одновременно - способы ведения наступательных операций против возможных противников. Речь сейчас идет не только о возможностях, но о реальных фактах противоборства государств в киберпространстве. Фактически впервые со времен появления ядерного оружия в 1940-х гг. появилась принципиально новая сфера применения силы в международных отношений. Обеспечение кибербезопасности, соответственно, становится одной из важнейших проблем современной международной безопасности.

Еще одним новым направлением политики безопасности является противодействие негативным изменениям климата на Земле. С 1990-х гг. идет процесс согласования усилий всех государств с целью сокращения выбросов углекислого газа в атмосферу, разрушающих озоновый слой вокруг Земли и создающих эффект глобального потепления. Несмотря на продолжающиеся научные споры вокруг причин повышения температуры Земли, сам факт повышения средней температуры является общепризнанным. Потепление способно вызвать серьезные последствия общепланетарного масштаба, такие как затопление обширных и ныне густонаселенных территорий, целых государств.

Многократно возросшая в последние десятилетия мобильность населения создала ряд серьезных проблем. Неконтролируемая миграция создает этнополитическую нестабильность в развивающихся государствах и дополнительную нагрузку на социальную сферу в развитых странах. Концентрация инокультурных элементов без их ассимиляции приводит к формированию социально-культурных анклавов, разрушающих традиционный уклад жизни и бросающих вызов ценностям принимающего общества. Во всех случаях внешняя среда оказывается источником серьезных угроз для внутреннего устройства современных обществ.

Развитие средств передвижения делает современные общества более уязвимыми по отношению к различного рода эпидемиям.

В принципе, угроза трансграничных эпидемий - одна из древнейших в истории человечества. Достаточно вспомнить Великую чуму 1348 г., существенно сократившую население средневековой Европы, или страшную эпидемию гриппа («испанку»), которая свела в могилу миллионы европейцев в 1918 г. Колоссальное снижение «болевого порога» современных обществ заставляет правительства ведущих государств заботиться о медицинской безопасности в самых отдаленных точках мира, купируя распространение эпидемий.

Развитие трансграничных связей создает также возможности для формирования трансграничных преступных сообществ. Международная преступность - от отмывания денег и торговли людьми до наркоторговли и тайной торговли оружием - оказывается тесно связанной с другими глобальными угрозами, в том числе международным терроризмом. В принципе, такая ситуация способствует объединению самых разных государств мира перед лицом грозящей им общей опасности. В реальной действительности, однако, политические разногласия, коренящиеся в различии или противоположности интересов отдельных государств, препятствуют эффективному взаимодействию.

Современные технологии привели к актуализации очень старых угроз безопасности, таких как пиратство или работорговля. В 2000-е гг. обстановка вакуума власти - и соответственно безопасности - в Сомали возродила пиратский промысел у восточных берегов Африки, для борьбы с которым пришлось создать международную коалицию в составе США и других стран НАТО, Китая, Индии, России и других стран.

Работорговля превратилась в выгодный бизнес, особенно на Ближнем и Среднем Востоке, а захваты заложников с последующим использованием их в пропагандистских целях стали одной из технологий современного терроризма.

Несмотря на перечисленные колоссальные сдвиги последних трех десятилетий, традиционная повестка дня не ушла окончательно в прошлое. Украинский кризис 2014 г. продемонстрировал, что процесс формирования многополярного мира не обязательно будет проходить бесконфликтно. Санкции, наложенные на Россию Соединенными Штатами Америки, Европейским союзом, Японией и рядом других стран, очевидно, подрывают процесс глобализации и совершенно в иной плоскости ставят вопросы экономической, а также информационной безопасности. Роль ядерного сдерживания в отношениях между великими державами вновь повысилась, при том, что число этих держав выросло. Очевидно, что возвращается - в обновленном, но в целом знакомом виде - проблематика европейской безопасности. На повестке дня стоит задача обеспечения безопасности в Азии - от Корейского полуострова и Восточно- и Южно-Китайского морей. Сложнейший комплекс проблем безопасности возник на Ближнем и Среднем Востоке. Появление исламистских образований в Ираке и Сирии, а также попытки их создания в Западной и Восточной Африке (Нигерия, Мали и Сомали) бросают новый вызов практикам и теоретикам международных отношений и внешней политики.