...Это был крик отчаяния в пустоту Интернета. От бывшего добровольца Сергея Сухарева, воевавшего в Югославии, в Сербии, Боснии и Герцеговине в далекие 90-е.
После войны он, как и многие его соратники, остался жить на Балканах, которые стали его новой родиной. Сергей писал, что такие же, как он, добровольцы, его друзья, сегодня просто выброшены на помойку. Их лишили гражданства, которое они получили за свои подвиги, отняли пенсию, вынудили уехать с Балкан и скитаться по миру. Сам он тоже нищий инвалид. Ехать ему некуда. Эти люди больше не нужны тем, за кого когда-то проливали кровь. Но и России они тоже без надобности. ...Белые волки, царские волки, как их еще называли, "русские братушки".
Иногда ему кажется, что тот он, которым был прежде - профессионально безжалостный, выполняющий команды на поражение, - давно умер.
Это случилось в тот момент, когда родились его дети, Мария и Петар. Тогда появился на свет и другой Сергей Сухарев.
Но когда снова подходит к горлу комок отчаяния, хочется замочить всех и вся, отомстить за свою неустроенность, Сергей вспоминает лишь один эпизод. Маленькая Мария смотрит на отца из окна их дома, машет ему рукой - и он понимает, что ради дочери этот мир не должен больше раскалываться надвое.
Как его собственная жизнь - до и после абсолютно чужой войны.
Могила для сердца
В местечке Горни Адровац на юге Сербии на пригорке, куда петляет дорога, есть могила.
Здесь похоронено сердце полковника Николая Раевского. Внук знаменитого генерала, воевавшего с Наполеоном, именно Николай являлся прототипом графа Вронского из "Анны Карениной". В августе 1876-го в числе трех тысяч добровольцев прибыл он в Сербию, чтобы спасти братьев-сербов от турецкого ига.
Здесь, на берегу Южной Моравы, через 13 дней был убит.
На месте его гибели в начале ХХ века построили церковь Святой Троицы. Под сенью лип, окруженная кованой ажурной оградой, стоит она.
Как память о русских, оставшихся вечно на Балканах.
Странная мы страна, Россия. Готовы бросить все к черту и лететь через полмира, чтобы защитить тех, кто, как нам кажется, близок по духу и по крови. Загадочная русская душа. Так было и в XIX веке. И в Первую мировую, после выстрела сербского террориста в Сараеве, в мясорубке, которая стоила нам империи. И в минувшую балканскую бойню тоже.
Никто не знает, сколько на самом деле воевало русских в Югославии в 90-е ХХ века. Легенды говорят чуть ли не о тысячах. Радиостанция "Свобода" приводила, например, цифру в пять тысяч человек.
Те же, кто находился там сам, уверены, что вряд ли больше нескольких сотен. Просто каждый дрался за десятерых. Отряд "Белых волков", "Царских волков".
Иногда русских принимали и в югославские подразделения. Это делалось для устрашения врага. Бесшабашные, абсолютно бесстрашные, то ли авантюристы, то ли чокнутые идеалисты.
"В бою, где сами сербы бежали, так как видели перевес в стане противника, русские почему-то стояли насмерть", - с удивлением рассказывали мне жители бывшей Югославии.
15 октября 94-го при штурме Мошевачко-Брдо смертью храбрых пал Роман Малышев, высокий русоголовый парень. За несколько дней до этого погиб его однофамилец Петр.
В апреле 95-го в Сараеве погиб Крендель, он же - Валерий Гаврилин. Сражался в "Царских волках", в сербской артиллерии, участвовал в штурме Игмана, дрался под Горажде...
Много наших полегло. Не за Сталинград, не за Курскую дугу. И даже не за Грозный. За города и деревни с чужими для слуха названиями.
Русское добровольчество - необъяснимое явление, это феномен, - говорит Михаил Поликарпов, автор книги "Русские волки", добровольцем уехавший в Боснию, где воевал в составе Русского добровольческого отряда. - Можно объяснить все просто - СССР тогда развалился, и молодежь оказалась не у дел. Не сложилась жизнь, не было семьи. Началась война в Приднестровье - рванули туда, потом в Югославию... Были такие, кто хотел подзаработать, но быстро понимали, что это невозможно - денег хватало только на сигареты. Были и те, кто вообще не доехал до поля боя, сбился на полпути.
В книге Михаила Поликарпова я вычитала хорошую фразу. Вроде как слабых людей искушают богатством. А сильных - возможностью делать добро, не ожидая за это наград.
"Основная часть ребят выросли на романтических советских книжках, - продолжает Михаил. - "Сам погибай, а товарища выручай". Они, можно сказать, страдали вселенским патриотизмом. В тот момент им не было нужно за это ничего". Сергей Сухарев, диверсант, воевавший в секретном сербском подразделении, - из таких, я думаю.
Наполовину враг
Сергей встречает меня в аэропорту Белграда. Я узнаю его сразу - черная перчатка вместо пальцев правой руки, нет глаза. Рядом стоит его дочка, Мария, которая почти не говорит по-русски, но все понимает.
Нас толкают в разные стороны улетающие и прилетевшие, Сергей, не замечая никого вокруг, берет мою сумку здоровой рукой.
Почему я остался здесь после войны? Таких, как я, было довольно много, тех, кто считал, что, раз мы отдали годы и здоровье за чужой народ, значит, имеем право. Нас, русских, носили тогда на руках... А что бы я делал в России? Я уезжал еще из Советского Союза, которого больше не было. В вашей новой жизни я ничего не понимал.
Бывший диверсант Сергей Сухарев - ныне гражданин Боснии и Герцеговины. Гражданство ему дали за боевое прошлое. Сейчас живет в Белграде, в Сербии, потому что его жена сербка.
Но до недавнего времени пенсию как инвалид второй группы он получал из Республики Сербской, которая является автономной частью Боснии и Герцеговины.
Что тут непонятного? Раньше была одна Югославия. После гражданской войны она распалась. Сейчас семь республик: Сербия, Словения, Черногория, Хорватия, Македония, Босния и Герцеговина, в которую входит еще и Республика Сербская, Косово, - нетерпеливо перечисляет Сергей, видя, что я совсем в этом запуталась.
Как и в том, кто и за что тогда воевал - мусульмане против православных, католики против мусульман, боснийцы, хорваты, сербы... Все против всех, а чья правда, сегодня и не разобрать.
Родом Сергей из Северного Казахстана. Несчастливое детство, пьяный отчим, который нещадно бил. Когда он повесился, маленький Сережа ходил смотреть через окошко в морг - радовался.
Но при всем этом Сергей рос добрым мальчиком. Просто с самого начала ему немного не повезло...
С юных лет он был один, пас скот, ел степных сурков. Учился отвечать за самого себя. Мир Сергея твердо делился на черное и белое, на своих и чужих. "Наполовину друг - это наполовину враг, понимаешь?" - заглядывает Сергей мне в г
Таким, как он, одна дорога - в солдаты.
Он и был им, еще в СССР, но где воевал и когда - об этой части своего прошлого Сергей предпочитает не распространяться, только шов через весь живот и смутный рассказ о том, как летел после страшного ранения через черный туннель навстречу яркому свету.
Я решил уйти в монахи, потому что верил в Бога и считал, что этот мир не для меня, - продолжает Сергей. - Уехал в Грецию, где находятся известные православные храмы. Пешком добрался до острова Кассос. Местная полиция приняла меня за шпиона, как раз началась война в Ираке, а у меня не было ни денег, ни нужных документов. Но я считал, что на все воля Божья и я не пропаду...
Нормальные люди, как объяснили ему в монастыре, не уходят из мира без благословения духовных отцов. Из-за отсутствия письменного разрешения монахом он так и не стал. Смирился.
Заимел свой маленький бизнес на Корфу, торговал шубами, работал в туризме, должен был получить греческое гражданство. Но услышал по телевизору, что в Югославии началась война. "Я решил немедленно туда мчаться и, если понадобится, отдать жизнь, - говорит он. - Я был искренне убежден, что это подло, видеть по телеку, как наших бьют и спокойно продолжать пить кофе. Тем более что политики звали добровольцев со всего света защищать общие православные ценности. Я верил, что меня ждут".
После развала социалистического лагеря мир какое-то время был расплывчатым и неопределенным. Пограничные столбы больше не являлись непреодолимой преградой. Чтобы добраться до воюющих Балкан, русские ребята нелегально переходили границу, даже пересекали вплавь Дунай.
Они не думали, что впоследствии могут потребоваться какие-то справки, что надо официально где-то записаться в добровольцы. Сергей же, наученный горьким опытом с монастырем, решил действовать по правилам. Он получил сербские бумаги. И так как добирался из близкой Греции, то стал одним из десяти русских, первыми прибывших на войну.
Мешано мясо
"Знаешь, в национальной сербской кухне есть такое блюдо - "мешано мясо", это когда говядину, свинину, баранину смешивают на одной тарелке, - усмехается Сергей. - Первый рукопашный бой - то же мешано мясо. Я попал в сербский отряд. Показали ребят из нашей группы: "Запомнили их лица?" - "Запомнили!" - "Вот этих постарайтесь не убивать". - "А остальных? Вдруг тоже наши?" - "Остальных можно, и этих можно, если иначе не получается".
Три дня продолжалась резня. Когда не разбираешь своих и чужих, одни и и те же европейские лица, одинаковая форма и оружие югославской армии, один язык. Пена идет изо рта, чтобы не спать, давали пить энергетики, отказывало сердце. Впрочем, сердце - это последнее, что он тогда чувствовал. Адреналиновый зомби. Мешано мясо.
Воздух к вечеру от взрывов становился черным. Блевали кровью. "В том месте, где шел бой, раньше были огороды. Наверное, и сейчас там сажают картошку, - удивленно, будто не понимая, как такое может быть, произносит Сергей. - Из той мочиловки я вышел весь в чужой крови. Две недели спал, прижимая к себе автомат. Потом мне стало все равно".
"Идешь в разведку, несешь отдельно один патрон для самоликвидации, гранату, прикрепленную на шее, и на спине черный мешок, твой будущий гроб, который ты сам же и укладывал. Потому что не знаешь - вернешься ли назад".
Воевал в сербских "краповых беретах". Затем перешел в секретное диверсионное подразделение. Женился Сергей тоже на войне.
"Мара связисткой была. Такая высокая, красивая сербка. Я ее раз пригласил погулять, она согласилась, второй... А потом прижал в углу, поднял автомат к животу: "Слушай, меня завтра убить могут - либо ты сейчас выходишь за меня замуж, либо не дури мне голову". Она согласилась", - варварские, средневековые нравы. А Сергей отвечает, что тогда все выглядело иначе, чем в обычной жизни, и на самом деле он никогда бы ее не убил, потому что была любовь.
Венчались они спустя несколько лет, в 99-м, под раскаты уже натовской бомбардировки.
В 94-м Сергей подорвался на хорватской мине-ловушке. Оторвало четыре пальца и выбило правый глаз. "Кого-то бьешь ты, а кто-то - тебя, все по-честному".
Между тем союзная Югославия проиграла войну и распалась. Добровольцы стали не нужны.
"Нам выдали медали, кое-кто, и я в том числе, получил гражданство, льготы, бесплатное медицинское обслуживание. Но большинство наших воевали нелегально. Они уехали ни с чем. Я честно думал, что начну с чистого листа, что у меня здесь будет настоящая семья. Я был счастлив, что нашел новую родину".
Тихий дом, любимая женщина, дети Петар и Мария, бегающие вокруг стола с белоснежной скатертью. Сам он мастерит что-то из дерева в уголке.
Не все ли равно - какая власть на дворе.
Республика Сербская платила Сергею военную пенсию по инвалидности. Один из сербов сдал целый этаж своего дома на окраине Белграда за сущие динары, чисто символически. "Знаешь, а я иногда месяцев по шесть не выходил на улицу. Утром проснусь - весна на дворе, засыпаю - уже осень. Я хотел просто жить".
За окнами его дома менялся мир. Бывшая социалистическая Югославия взяла курс на ЕС, в политику пришли новые люди, которые полагали, что лучше быть на обочине, но Европы.
Сергей этого упрямо не замечал.
В большой Сербии активировали офисы НАТО. Косово провозгласили независимым. В боснийском Сараеве прямо по улицам отныне ходили ваххабиты - важные дядечки и молодые парнишки с узенькими бородками, лысыми черепами и в укороченных штанах. Хорватия и Черногория стали курортами.
Русских на Балканах по-прежнему ждали. Но не добровольцев, а бизнесменов.
В Республике Сербской, например, продолжается процесс приватизации "Газпромом" нефтеперерабатывающих предприятий. Газопровод "Южный поток" планируют вести через эту часть Европы. 95 русских автозаправок открыты здесь. И только в этом году было экспортировано товаров в Россию на 1 миллион 600 тысяч евро, а из России в республику на 350 миллионов евро - прежде всего это нефть и газ, разумеется.
Все это правильно и нужно. Новое время настало, всеобщая глобализация.
А наивная вера в то, что нужно бежать кого-то спасать, - оставьте, дешевая романтика никому больше не интересна...
В русской церкви в Белграде, по слухам, убрали доску с именами погибших добровольцев, был разрисован сатанистами обелиск памяти соотечественников, сражавшихся против османского ига, возле городка Алексинца. Остался только храм с могилой полковника Раевского, он на балансе "Газпрома". Да мертвые русские на кладбище в Сараеве. За ними ухаживает греческая община.
Русские уйдут
"Меня зовут Юрий, мое прозвище на той войне было Джурич. Я один из них, кто воевал в диверсионно-разведывательном отряде "Бели Вукови", их больше знают как "Белые волки", в Республике Сербской. Был два раза ранен. Награжден "Золотой медалью за храбрость". Еще во время войны я был признан инвалидом, 100% нетрудоспособности. Получил гражданство. Сейчас лишили, ничего не объясняя, и без права на обжалование. Пенсию не платят 5 лет. Пока я в Болгарии, причем на птичьих правах. В Сербию я невъездной" - это выдержка лишь одного из нескольких писем добровольцев, которые пришли мне, когда я занялась этой темой.
Ветераны, прошедшие балканскую мясорубку, жалуются: не объясняя причин, их лишили подданства, полученного за военные заслуги, денежных пособий, вынудили покинуть страну. Эта мера, правда, коснулась и мусульман, воевавших на стороне боснийцев. В общем, всех тех, кто, по мнению объединенной Европы, попадает под категорию нестабильных элементов.
Некоторых наших теперь, по слухам, ищет Гаагский трибунал, считая военными преступниками.
Мы сидим с Сергеем Сухаревым в кафешке в Белграде. Напротив паренек, русский турист, ужасно пьяный и нелепый, впаривает официанткам про то, как премьер Примаков, протестуя против бомбардировок НАТО Белграда, десять лет назад развернул самолет над океаном... Молоденькие официантки смеются и переговариваются между собой.
О чем они говорят? - спрашиваю я.
Да что он дурак пьяный, - сердито отвечает Сергей. Новая жизнь заставила его выйти из спячки.
"Меня вызвали на комиссию и тоже срезали группу инвалидности. Со второй на четвертую. У меня отсутствуют по две фаланги на четырех пальцах - понятно, что они не вырастут. А мне председатель комиссии показал, что они отросли на целую фалангу - и теперь у меня, дескать, нет только ногтей. Выбитый глаз их вообще не волнует. У меня отняли почти всю пенсию, объяснили, что мне никто ничего не должен, - он запинается. - Я отдавал за них жизнь, был лояльным гражданином Республики Сербской, а мне отплатили злом за добро. Не выгнали из страны только потому, что я женат на сербке".
Сергей бросил клич в Интернет. От отчаяния, что заработка жены на маленькой швейной фабрике едва хватает на то, чтобы дети не умерли с голоду. Его поддержали радикальные сербские националисты, сказали, что готовы хоть сейчас взять в свои ряды. Сергей отказался. Он больше не хочет выступать под чужими знаменами. Вернуться же в Россию невозможно - у него все еще советский паспорт.
А на работу в Белграде, даже низкоквалифицированную, в тяжелые времена безрукого и безглазого инвалида не берут.
Я позвонила в представительство Республики Сербской. Спросила, как такое может быть? "Что вы хотите, кризис, у нашей маленькой страны достаточно сложное финансовое положение, социальные программы сокращаются, - ответили мне, - мы бы рады помочь. Многие добровольцы обращаются к нам, потому что рассчитывают на компенсацию. Но, знаете, у скольких вообще нет никаких документов, подтверждающих, что они воевали за нас? На основании чего им должны платить? В любом случае, это вопрос зависит не только от Республики Сербской, но и от Боснии и Герцеговины, чьей частью мы являемся, и от стуктур ООН в нашей стране".
С Сергеем Сухаревым я проехала через всю бывшую Югославию, были мы и в местах, где он воевал, на могиле Раевского, нашли ребят из его отряда, сербов, которых он не видел пятнадцать лет. Те, как сумели, вписались в новую жизнь, достают по праздникам изношенные "краповые береты".
Я, человек другого времени, иногда не понимала позицию Сергея. Его болезненную горячечность, обостренное чувство справедливости. Да, такой, как он, пожалуй, мог когда-то переплыть Дунай... Вот только оно того стоило ли? От отчаяния, что я способна его пожалеть, но не способна понять, Сергей сорвался.
Говорил, что будет драться до последнего патрона... Как тогда.
А я жестоко отвечала за нас, сегодняшних, прагматичных и злых, что ехать в Югославию - это был его личный выбор, его свободная воля. Искушение сильных - делать добро, не получая за это наград.
А жизнь, она сама потом всех честно рассудит, наверное.
Сергей хочет уйти из этого мира, который вдруг перевернулся вверх дном. В природу, в горы, в те края, где погиб доброволец Николай Раевский.
Там, далеко от цивилизации, есть заброшенный монастырь. Ему триста лет. В сербско-турецкую войну сюда приносили раненых русских солдат.
Сейчас здесь никого нет.
Земляной пол пахнет сыростью, мышами и истлевшими иконами. Вечером загорятся свечи, которые зажжет он сам, ни зверя, способного загрызть, ни людей, способных расчетливо предать.
Только он и души его товарищей.
Белград-Ниш-Алексинец-Баня-Лука-Сараево-Москва
Феномен добровольческого движения органично вписан в русскую традицию. История России изобилует примерами, когда русские люди приходили на помощь братским народам, оказавшимся в беде. Существует огромная разница между понятиями "доброволец" и "наемник". К последним следует относить военспецов или "солдат удачи", воюющих с кем угодно ради денег. Граница между добровольцем и наемником проходит там, где кончается борьба за чистоту идеи и начинается борьба за чистоган.
Что же касается непосредственно добровольцев, то мнения о них самые разные. Вот точка зрения одного российского дипломата: "Добровольцы могут рассматриваться лишь как частные лица. Государство не имеет обязательств перед ними и не несет ответственности за их действия". Что же касается наемничества, то статья 359 УК России предусматривает лишение свободы на срок до 7 лет для лиц, воюющих на территории чужой страны с целью получения материального вознаграждения.
Довольно непросто составить целостное описание одной мало известной страницы истории - действий русских добровольцев в гражданской войне в бывшей Югославии.
Следует сразу оговориться, что меркантильный мотив никогда не фигурировал среди добровольцев. Зарплаты русских добровольцев, равно как и сербских бойцов, не хватало даже на минимальное пропитание. Лишь в начале 1993 года сербские общины двух городов (Вишеграда и Горажде) доплачивали добровольцам сверх обычных 10-20 немецких марок в месяц, убедившись в их реальной боевой эффективности.
Для тех, кто решился ехать в Боснию, процесс выезда представлял определения трудности. В России существовало несколько активистов, которые в конце 1992 года взялись сколачивать отряды добровольцев и казаков для их отправки в Боснию на срок в два месяца по приглашению Вишеградской и Горажданской общин. Ядро выехавших в конце 1992 - начале 1993 гг. составили ветераны Приднестровья. Именно этот конфликт сплотил добровольцев в отряды. Многие только в Приднестровье впервые взяли автомат в руки.
В Белграде есть церковь Святой Троицы, построенная русскими эмигрантами в 1924 г. В небольшом помещении храма висит каменная доска с фамилиями погибших добровольцев. Отец Василий, для которого русские добровольцы были не в новинку, объяснял вновь прибывшим, как добраться до представительства Республики Сербской - на улице Моше Пийяда. Там добровольцу выдавались сопроводительные документы и отправляли в Республику Сербскую.
Типичный русский отряд в Боснии - это группа в 7-15 человек во главе с опытным бойцом, вокруг которого группируются остальные. "Среднестатистический" русский доброволец - это человек с незаконченным высшим образованием, как правило неплохо разбирающийся в сути происходящих событий, часто - с какой-то бытовой или личной неустроенностью в жизни. Доля криминалитета, вопреки частым обвинениям прессы, была крайне мала. Там было много ярких личностей, вследствие чего отряды большей численности были неустойчивы и поэтому распадались. Никаких "рэмбо" среди добровольцев не было - так, обычные парни, среднего роста и телосложения. Все добровольцы были одеты в разномастный камуфляж. Кто в видавшем виды югославском пятицветном камуфляже. Однако в основном старались привезти с собой из России российский.
Суровый фронтовой быт накладывал отпечаток на добровольцев, хотя они сами этого порой не осознавали. Так, весьма условными были понятия "мое", "твое", "чужое"... Они уважались лишь в отношении оружия и амуниции. Остальными вещами пользовались коллективно.
Не хотелось бы идеализировать и сербскую сторону. Пока маячила надежда на скорую победу, добровольцев привечали. Тогда, кроме русских, приехало много болгар, греков. Президент Радован Караджич заявил, что Республика Сербская готова принять русских, подвергающихся дискриминации, гонениям в Прибалтике и других регионах бывшего СССР, предоставить им жилье. Когда же поражение стало фактом, когда своих-то стало негде расселять, власти корректно дали понять: заслуги - заслугами, награды - наградами, но пора и честь знать... Добровольцы, собирающиеся домой прикидывали, хватит ли на дорогу.
Первым большим дебютом русских в Боснии и Герцеговине стал сентябрь 1992 года. Тогда под городом Требинье в Герцеговине против хорватов в сентябре-декабре 1992 года воевал 1-й Русский добровольческий отряд (РДО). Ядро РДО составила группа питерцев. Отряд действовал в составе сводного сербо-русского отряда. Однако к концу года отряд распался.
Время с конца осени 1992 до окончания весны 1993 стало своеобразным пиком действий русских в юго-восточной Боснии. В Вишеграде, городке с населением в несколько тысяч человек, 1-го ноября 1992 года был сформирован 2-й РДО, известный как "Царские волки". Костяком его стали ветераны приднестровских боев. А через пару дней они ушли в свою первую боевую операцию. Громкое, чуть странное название свое они с честью оправдали. Почему "царские"? Да потому, что в РДО были монархисты, и дрались добровольцы под имперским черно-желто-белым знаменем. Бойцы носили черные береты. Возглавил РДО-2 27-летний Александр Муравьев по прозвищу Ас. От типичного героя в нем не было ничего. Но именно он был легендой для русских добровольцев.
Добровольцы приняли своеобразный кодекс чести в этой войне. Не истязали и не расстреливали пленных. И ни об одном не было сказано от сербов худого слова. Напротив, "братушки-русы" "добри войники". Достаточно было противнику услышать "Ура!", как он обращался в бегство.
23 декабря русскими была взята Закорстница - село севернее Вишеграда. В тот же день прибыло пополнение и на 26.12.1992 численность отряда составила шестнадцать бойцов.
28-го января 1993 года основная часть "Царских волков" ушла в Прибой, увезя с собой и знамя отряда. Там, в Прибое отряд успешно воевал около двух месяцев. Бурно отметив свои последние дни в Прибое, 27-го марта "Царские волки", во главе с майором Эдиком уехали на западную окраину Сараева, в Илиджу.
В начале августа 1993 года история отряда "Царские волки" завершается. В Боснии наступило временое затишье. Тогда же, в августе, последний командир, Мартын, приостановил деятельность отряда и сдал знамя в Храм Святой Троицы в Белграде. Оно сейчас хранится рядом с гробом генерала Врангеля. Там же, в церкви в июле 1993 была установлена доска с именами десяти погибших русских. Всего сквозь отряд прошло около тридцати добровольцев, обычная же его численность составляла человек десять. За девять месяцев боев РДО-2 потерял четырех человек убитыми. "Царские волки" были примером дисциплины и боевого мастерства для русских добровольцев, воевавших в Боснии впоследствии, в 1994-95 годах. В тот момент организованная переброска русских в Боснию прекратилась.
В дальнейшем туда ехали в основном одиночки. Но тонкий ручеек их, то угасая, то оживая, тек сюда постоянно до самого конца войны... Одну из попыток отправки добровольцев предпринял соратник Юрия Беляева - Николай Лысенко. И делал он это вместе с "Новой Византией", национал-интеллектуальной организацией сербской диаспоры. В июле 1993 года в восточно-боснийском городе Зворник, стоящем на берегу Дрины, была создана русская Зворникская сотня, она же - 120-я легкопехотная рота. Располагалась она в монастыре Святого Саввы. Эмиссар "Русского Национального Легиона" (РНЛ) решал вопросы переброски людей, и вскоре из Питера и Москвы в Софию вылетел двадцать один боец. Сотня участвовала в позиционных боях к югу от Зворника - у Брложника и Жепы-Планины. Однако к 20-м числам августа русская единица распалась, добровольцы разъехались.
Осенью 1993 года появляется РДО-3 составленный из ветеранов и вновь прибывающих добровольцев, которые тянулись в Боснию постоянно. Во главе отряда в ноябре становится бывший мичман морской пехоты 39-летний Александр Шкрабов. Третий РДО базировался на юго-восточной окраине Сараево, входя в состав Новосараевского четнического отряда.
Воевать отряду пришлось в разных местах - на Игмане, под Олово, Трново, у Прачи. В начале 1994 года еще один русский отряд численностью до пятнадцати человек действовал также под Озреном (Северная Босния, к юго-западу от Посавинского коридора). 4 июня 1994 года погиб Александр Шкрабов. За несколько дней до этого к нему приехала жена.
Осенью 1994 года значительная часть русских добровольцев перешла из Сараево в Яхорину. С сентября 1994 года - до января 1996 под Сараево базировалось и действовало подразделение, имевшее в то время значительное количество русских добровольцев. Это - ударный отряд "Белые волки". Командовал "Белыми волками" сербский офицер Сержан Княжевич. Отряд по спискам достигал 70-80 человек.
Осенью же в Сараево и под Трново, где шли бои, погибло четверо русских из отряда "Белые волки". Они похоронены на кладбище Дони Милевичи, там сейчас семнадцать русских могил.
Дейтонское соглашение "положило конец" пребыванию добровольцев на территории Боснии. 12 января 1996 года первая группа русских отъехала в Россию. Возвращались налегке, без чемоданов и тюков. "3ацепиться" смогли буквально единицы. Остались русские кладбища в Вишеграде и Сараево, могилы в Скелани, Прибое.
Как сложились судьбы ветеранов той войны? Трагический счет продолжается. Остались раны обид на землю, которая так и не стала им матерью. Непонимание окружающих. Нет, не беспринципными кондотьерами остались в моей памяти добровольцы, в подавляющем большинстве своем мужественные, порядочные, убежденные в своей правоте, обостренно воспринимающие чужую беду парни. Верю, наши народы еще воздадут им долг.
Русско-сербские отношения имеют долгую историю. Даже если опустить события многовековой давности, ещё в Полтавской битве среди русских полков был особый сербский, позже сформированный как Сербский гусарский полк. Императрица Елизавета Петровна заложила на территории Новороссии две области - Новую Сербию и Славяносербию, где разместились и впоследствии совершенно ассимилировались переселенцы из Сербии и других балканских регионов. До сих пор на Балканах любят и помнят русских солдат и Царя-Освободителя, избавивших славян от многовекового османского ига в русско-турецкую войну, но ещё до официального её начала около 3000 русских волонтёров из России (в т.ч. 700 офицеров) прибыли в Сербию. Сербской армией командовал русский национальный герой - генерал Михаил Григорьевич Черняев. Похолодание государственных отношений во времена правления Сталина и Тито практически не сказалось на отношении сербов лично к русским.
В конце 1980-х начале 1990-х в Югославии происходили процессы, схожие с теми, что происходили в СССР - экономические проблемы (впрочем, не такие серьёзные, как в других соцстранах), нарастание межнациональных противоречий, тенденции к «уходу» из страны некоторых республик. Первыми ласточками стали Словения и Хорватия, провозгласившие независимость в 1991 году. Проблема была в том, что внутренние границы Югославии, проведённые коммунистами, не учитывали особенности расселения народов внутри страны. Так, на территории сербской Воеводины оказался ряд хорватских поселений, а в Хорватии и Боснии оказалось значительное число сербского населения, которое провозгласило автономии - Республику Сербская Краина в Хорватии и Республику Сербскую в Боснии. Война в Хорватии началась в 1991-м, в Боснии - в 1992-м году. Первые русские добровольцы появились в стремительно расползающейся Югославии в 1992 году.
Русский добровольческий отряд - РДО. Так называлось воинское подразделение в составе войска Республики Сербской, сформированное в Герцеговине в сентябре девяносто второго. Его основу составили добровольцы, приехавшие из Петербурга при помощи охранной фирмы «Рубикон» Юрия Беляева. Отряд возглавил бывший морпех Валерий Власенко. Так сложилось, что уже к концу года, спустя пару месяцев боёв против хорватов, отряд распался. Всего в нём было около пятнадцати человек.
В ноябре того же года под Вышеградом (город на Дрине в Восточной Боснии) был сформирован РДО-2. Костяк отряда составили добровольцы, прошедшие войну в Приднестровье - во главе отряда встал 27-летний Александр Мухарев, более известный как «Ас», воевавший под Кицканами и Бендерами. Его заместителем был другой ветеран Приднестровья - Игорь Иванович Стрелков, герой Новороссии. В воспоминаниях Михаила Поликарпова («Русские волки», 1997) он неоднократно упоминается под именем «Игорь-Монархист». (Кстати, в то время, когда автор начал собирать информацию для этого текста, он и представить не мог, что через месяц-другой увидит Игоря-Монархиста во главе ополчения Новороссии.) В основном отряд действовал против Гораждинской группировки мусульман, причём операции, как правило, носили диверсионный и разведывательных характер. В воспоминаниях добровольцев такие операции имеют сербское название «акции». Мусульман же сербы называли «турки», хотя внешне они могли никак не отличаться от православных сербов. Вообще же разделение на сербов-хорватов-боснийцев имеет скорее религиозных характер, нежели какие-то чёткие этнические рамки. Разница между сербами и хорватами - чуть больше, чем, например, между великороссами и белорусами.
В феврале-марте РДО-2, также известный как «Царские волки», действовал против Тузлинской группировки в Прибое (Лопаре, северо-восток БиХ). В конце марта отряд переместился в Илиджу (пригород Сараево), но вскоре уехал и оттуда, на этот раз в Подграб, где в составе гарнизона Прачи провёл несколько удачных акций против мусульман. Командовал отрядом опытный майор-афганец Эдуард, в прошлом - начальник артиллерийской дивизии ВДВ. В мае его сменил другой офицер (тоже афганец, тоже десантник), капитан Михаил Трофимов. Михаил погиб в июне при попытке взять языка. Войдя в обманчиво мирный дом, он оказался в ловушке - «турок» катнул гранату в комнату, в которой, кроме Михаила, находились также две женщины-мусульманки. Один из бойцов отряда в ходе боя тогда пропал без вести. Как оказалось позже, его взяли в плен и запытали до смерти мусульмане.
12 апреля 1993 года добровольцы участвовали в самом страшном своём сражении - бою за гору Заглавак. В этой битве около сотни бойцов выдержали атаку двух-трёхкратно превосходящих сил бошняков. Последние потеряли в этом сражении около восьми десятков солдат. Русские потеряли троих - Владимира Сафонова (уроженец Семипалатинска, капитан 3-го ранга), Дмитрия Попова (уроженец Санкт-Петербурга) и Константина Богословского (уроженец Памира, москвич, во время боя защищал знаменосную позицию). Ещё трое оказались тяжелоранеными. В принципе, в истории русского оружия бой за Заглавок вполне может встать в один ряд с обороной крепости Осовец, Сталинградской битвой, боем у высоты 776 в Чечне и обороной Славянска. Оборонявшихся спасли подошедшие отряды казаков, разблокировавшие высоты. Казаки, кстати, прибывали на войну большими и организованными группами, воевали охотно, но отношения между ними и добровольцами были напряжённые. Дело иногда доходило до стрельбы в воздух.
Примерно в это же время в Скелани (посёлок ниже Вишеграда по течению Дрины) действовала группа, состоящая из казаков и русских добровольцев. Командовал ею старший лейтенант-артиллерист Александр Александров, ветеран Приднестровья и Нагорного Карабаха. Его группа действовала против «турок», укрепившихся в Сребренице. В январе 93-го он был ранен в грудь, когда вдвоём с казаком отбил у мусульман танк Т-34-85. Во время диверсионного рейда 21 мая 1993 года Александр погиб, подорвавшись на мине-растяжке.
«Царские волки» приостановили свою деятельность в августе 1993 года, во время очередного перемирия. Всего за восемь месяцев существования они уничтожили несколько десятков бойцов противника, потеряв четырёх человек убитыми. Чёрно-жёлтое-белое знамя «волков» было сдано на хранение в русский храм Святой Троицы в Белграде. В этом же храме, кстати, 6 октября 1929 года был перезахоронен барон Пётр Николаевич Врангель. Также в храме была установлена мраморная доска с именами десяти погибших русских. Правда, к тому времени, их было уже больше.
После этого массовое участие русских в войне закончилось. Отдельные группы добровольцев воевали непрерывно до самых Дейтонских соглашений. Наибольшую известность получил РДО-3, возглавляемый Александром Шкрабовым, прапорщиком морской пехоты и ветераном Абхазии. Шкрабов был опытным бойцом и одарённым командиром. Он никогда не упускал возможности устроить «акцию», иногда даже в одиночку. Он погиб 4 июня 1994 года, в бою под Мошевичко-Брдо (Моховая гора). Так сложилось, что носить бронежилеты среди бойцов было не принято - гораздо лучше иметь большую подвижность, чем таскать на себе броню, слабо защищающую от пули. К Шкрабову в то время приехала жена. Из-за этого в бой он надел броню - перестраховался. Пуля пробила ворот жилета у выреза. Его смерть - спустя ровно год после смерти Михаила Трофимова, командира РДО-2 - стала тяжёлой потерей как для русских, так и для сербов, которые звали его Саша-Рус. Александр похоронен на кладбище Дони-Милевичи, вместе с другими русскими добровольцами. Одним из тех, кто давал прощальный салют над его могилой, был его семилетний сын.
Впоследствии русские добровольцы воевали в составе отряда «Белые волки» - сербского спецназа, возглавляемого Срджаном Кнежевичем. Упоминавшийся выше Олег Валецкий был бойцом этого отряда. В Югославии он провёл шесть лет, с 1993 по 1999 гг., начав войну в Боснии и закончив в Косово.
Чем же руководствовались люди, отправлявшиеся воевать далеко от своей страны, в чужой гражданской войне? Очевидной причиной можно было бы назвать чувство близости к братскому славянскому народу, однако это будет слишком поспешным выводом. Да, такие мотивы были у многих, но попробуйте провести несколько месяцев, участвуя в акциях и защищая положаи (позиции) на одном только «чувстве общности». Хотя твёрдый моральный стимул всё же должен был быть. Человеку нужна причина, чтобы стать воином, нужен стержень. Были и те, кто приезжал по «политическим причинам». Достоверно известно о, как минимум, одном неонацисте, который приехал в Боснию ради своих идей. Сербы к ним отнеслись равнодушно, воюет - и ладно. Были и те, кто приехал с конкретной целью стать военным, ибо в России эта карьера была по каким-то причинам для них закрыта. Так, например, Олег Валецкий получил в ходе войны большой опыт и вплоть до 2008 года работал в различных ЧВК. Его книги и статьи по Югославской войне представляют собой кладезь бесценной информации как для интересующихся историей, так и для увлекающихся военным делом.
Возможно, сказалось чувство справедливости, присущее русским. Россия в то время переживала множество проблем. Распалась огромная страна, её обломки захлестнул криминал и этнические конфликты. Назревал и набухал чеченский гнойник. Политики же не прилагали достаточных усилий для разрешения проблем. А там, на далёких Балканах - братский славянский народ, страдающий от схожих проблем. И у этого народа - враги, но какие-то ненастоящие, игрушечные - с точки зрения русского-народа гиганта. Надо только махнуть мечом-кладенцом - все враги попадают, разбегутся в страхе. И кстати, примерно так русских и воспринимали, несмотря на утрированность вышеизложенного. Как правило, при формировании отрядов на несколько сербов старались выделить одного-двух русских - как знамя. Вражеская же пропаганда рассказывала о тысячах свирепых русских наёмников, не ведающих жалости к врагам. Хотя русские действовали по правилам чести, пленных не добивали и не унижали.
Что же можно сказать о самой войне? У сербов, определённо, были обоснованные претензии к другим народам стремительно разбегающейся Югославии. На территории Хорватии и Боснии были большие сербские анклавы, которые вовсе не желали стать частью другого государства. Однако эти интересы явно не были главными у тех, кто принимал решения. Одни использовали войну для того, чтобы нажиться, другие - для карьерного роста. Часто бывало, что наступления сербских войск останавливались, когда следовало развивать успех. Объявленные перемирия не означали полного прекращения огня - на деле их использовали противники сербов, чтобы накопить силы и подготовиться к новым боевым действиям. Однако и сами сербы оказались слишком легкомысленными. Зачастую многие участники сербских подразделений ленились ходить в акции, предпочитая им поглощение ракии и горячо любимого среди сербов кофе, по-сербски «кафа». Кроме того, играла роль местная специфика. Многие подразделения формировались только по той причине, что для местной общины было престижно иметь свой отряд. Плюс часто происходили конфликты между добровольцами и военной полицией. К этому стоит прибавить достаточно большое самомнение сербов. Пример: один русский доброволец, надо сказать, довольно тучный, решил перейти из «Белых волков» в другой отряд. Однако очень быстро он оттуда вернулся - сербы его засмеяли. В результате их отряд не получил опытного бойца. И таких примеров неадекватного восприятия сербами военной обстановки было множество.
Да, сказывалось и то, что противникам сербов явно оказывалась помощь со стороны «миротворческого контингента». И сербов, и русских невероятно бесило, что под видом гуманитарной помощи бошняки получали оружие и патроны со стороны западных войск. Во время войны на Космете (1999) авиация НАТО и вовсе действовала по наводке албанцев-косоваров. Однако это не отменяет того, что в ходе войны сербы действовали не как единая нация, а как множество разрозненных анклавов. Жена Милошевича обвиняла Россию в том, что Сербия проиграла войну. Действительно, минимум поддержки (если не прямым вмешательством, так хоть организацией коридора для добровольцев - в одной только Москве в 1996 году пожелали уехать на Балканы до 50 тысяч человек), оказываемый Москвой, сообразно повлиял на ход событий. Сербы, кстати, на полном серьёзе спрашивали у русских: «Ельцин - хорват и католик?». Однако надо учесть, что в самой России тогда были куда более серьёзные проблемы.
А простые русские люди - бывшие военные, выпускники истфаков, медики, даже один монах - оказали дружественному народу достаточную для своих сил помощь, достойно проявив себя. Безусловно, их вклад ещё будет оценён по достоинству, когда Россия всерьёз и надолго вернётся на Балканы.
Перевод
Заканчивался 1993 год. Для Третьего русского добровольческого отряда (3-й РДО) он заканчивался успешно. После трехдневных октябрьских боев на Дебелом Брло (гора над Сараевской котловиной) со всего двумя ранеными отряд действовал как разведгруппа отряда четников Славко Алексича, посланного из сербского Сараево для участия в наступлении на неприятельский город Олово. За успешное выполнение боевого задания разведгруппа получила благодарность от командующего Сараевско-Романийским корпусом генерала Милошевича.
Новосараевский четнический отряд под командованием воеводы (четнический чин) Алексича, имевшего и чин капитана Сербского войска Республики Сербской, представлял собою скорее роту, носившую название противотанковой, но отличавшуюся от остальных четырех пехотных рот лишь большим количеством тяжелого вооружения (82-мм минометы, 20-мм пушки, безоткатные орудия). Использовалась рота для обороны особо важного участка сербской линии фронта - района старого, уже закрытого Еврейского кладбища и бывших казарм Босут (узла связи Югославской народной армии).
Три взвода, входивших в роту, состояли в основном или из сербов, живших в этом районе до войны, или из сербов, бежавших из мусульманской зоны Сараево. Эти взводы несли боевое дежурство в несколько смен на постоянных боевых позициях роты. Еще один взвод - интервентный - в общем-то и делал отряд четническим. В первый год войны функцию интервентного взвода выполняли местные, в основном молодые сербы. С сентября 1993 года эти функции перешли к прибывающим русским добровольцам, а также добровольцам из Сербии и Черногории.
Мусульмане атакуют
Район группы Алексича был застроен двух-, трехэтажными домами индивидуальной постройки. Полуразрушенные и сожженные на первой линии обороны, они постепенно сменялись жилыми, так что уже на удалении 100 - 150 м почти все было заселено. Внутри самой горы находились многокилометровые туннели, построенные бывшей ЮНА как стратегический центр связи и управления и подготовленные к возможности нанесения ядерного удара. Расстояние до противника колебалось от 20 до 60 метров.
В начале войны тактика мусульман была подвержена влиянию теории исламского джихада. При отсутствии достаточного количества командных кадров и какого-либо боевого опыта, это вырождалось в бессмысленные лобовые атаки с криками «Аллах акбар» на сербские позиции. Ислам в народе не имел достаточно сильных позиций исторически, к тому же здесь привыкли к западному образу жизни, и большие потери (примерно 10 - 20 погибших солдат армии правительства Боснии и Герцеговины на одного убитого серба), при отсутствии положительного результата, не лучшим образом отражались на боевом духе.
Позднее, в 1994 - 1995 годах под руководством нового командующего армией Боснии и Герцеговины генерала Расима Лелича была проведена военная реформа. Армию разделили на мобильные части и бригады территориальной обороны. Первые были лучше оснащены и обучены, укомплектованы проверенными людьми; вторые включали весь остальной личный состав. В соответствии с законами военного положения, введенного в начале войны, когда была объявлена война всей Югославии, военная полиция получила право расстреливать дезертиров и отказников. Ввели жесткий контроль над расходом боеприпасов.
Была изменена и тактика. Ударные группы по несколько десятков человек пробивали брешь в нескольких участках линию фронта, а за ними шли остальные подразделения - «мрави» (муравьи). Но неплохая в идеале тактика в жизни часто срывалась из-за слабости командного звена и низкого боевого духа солдат.
Группы прорыва зачастую чрезмерно увеличивались (до 100 человек), посылались слишком далеко в отрыв от своих основных сил. Основная часть войска больше думала о спасении собственной жизни, чем о победе. Большие потери деморализовывали солдат. Командование старалось исправить положение, но с 1993 по середину 1995 года оно оставалось неудовлетворительным.
Фактором, ослаблявшим позиции Армии Боснии и Герцеговины в Сараево, были мусульмано-хорватский конфликт в Средней Боснии и в Герцеговине. В самом Сараево на левом берегу реки Миляцка, напротив сербских позиций, находились позиции бригады ХВО (Хорватского Вече Обороны - вооруженные силы боснийских хорватов) «Краль Твртко». С ней у сербов было негласное соглашение о неведении активных боевых действий: в бригаде было много сербов, не желавших быть в мусульманских частях и не сумевших вовремя бежать в сербское Сараево.
Война без военного положения
При уходе Югославской Народной Армии в Югославию из сербских офицеров ЮНА, добровольцев из Югославии, из групп, подобных группе Алексича, и остального населения Боснии и Герцеговины было сформировано войско Республики Сербской под командованием генерала ЮНА Ратко Младича, начавшего боевой путь подполковником бывшей военной зоны ЮНА в Хорватии.
В этой армии не был проблемой переход из одного подразделения в другое. Можно было, найдя вескую причину, отказаться и от участия в боевой акции. И можно было лишь удивляться мужеству бойцов, добровольно подвергающих себя смертельной опасности, хотя многие из них имеют по несколько ранений: воевать целым, живым и здоровым все время в первых рядах - невозможно.
Отряд растет
Русские добровольцы в 3-м РДО не всегда стремились вникать в ситуацию в Боснии. Некоторые просто хотели отдохнуть здесь от своих житейских проблем, некоторые не нашли себе места дома, кто-то попал транзитом, направляясь на Запад. Республика Сербская им подходила потому, что здесь они были кому-то необходимы, они были чем-то ценны, они сильно рисковали, но чувствовали себя героями. Разумеется, далеко не все и впрямь становились героями, но все хотели показать себя с лучшей стороны.
Никакие внутренние конфликты, если они, конечно, не переходили определенные рамки, не могли помешать внутренней солидарности между всеми русскими добровольцами, проведшими хотя бы несколько месяцев в боях. Единственное, что портило положение - отсутствие отрегулированного механизма отчисления из отряда лишнего или ненужного человека, приносящего постоянные проблемы.
Несмотря на плату в один-два доллара в месяц, такую же, как и у остальной массы солдат-сербов, повышенную, правда, в феврале 1994 аж до 20 - 30 долларов, и несмотря на порядком надоевшую фасоль в ротной кухне и консервы «Икар», производимые в Италии, вероятно, для собак, а сюда приходившие с гуманитарной помощью ООН, - несмотря на все это, отряд из одного красноярца Олега С, а потом троих в июне вырос к декабрю 1993 года до пятнадцати человек.
Прослышав об отряде, в него начали отправляться одиночки - порой по самым запутанным маршрутам. В самом отряде граждан России было порою меньше, чем граждан других республик бывшего Советского Союза (Украины, Казахстана, Белоруссии, Молдавии). Русские, украинцы, белорусы, было двое российских немцев. Потом примкнули и трое болгар - из Болгарии. Некоторые из них приехали в 1993-м, некоторые приедут в 1994-м, кто-то уедет через пару месяцев, кто-то вообще никогда не уедет. В декабре 1993 года для тех, кто тогда был в отряде, это было еще впереди.
Русские никогда особо не стремились участвовать во внутрисербских конфликтах. Все это было настолько запутано, что выяснить истину зачастую не представлялось возможным. Тем более, что попасть в элитное подразделение русскому добровольцу, имеющему, как правило, пару опасных акций в прошлом и хотящему воевать, было несложно. Попадалось немало, конечно, людей бесполезных - мутных интриганов с планами быстрого обогащения или политических комбинаций, но на них не стоит ориентироваться. Русские воевали хорошо и порою отдельные подонки прикрывались кровью ребят, проливаемой практически задаром и порою не дожидаясь простого «спасибо». Впрочем, в той же ситуации были и сами сербы. Таковы были правила на этой войне, такие же, как и во многих других современных войнах, где жизнь солдат дешевле бумаги, на которой пишут договора.
Декабрьские бои
В декабре 1993 года сербы провели серию небольших, но чувствительных для противника ночных ударов. В этих акциях участвовали вместе с сербами и русские добровольцы.
В один из декабрьских дней воевода Алексич разделил несколько десятков человек на несколько групп, вооруженных автоматами Калашникова югославского производства, югославскими версиями СВД, пулеметами М-84 (русский ПК, в обиходе зовется «перестройка»), М-53 {немецкий, времен 2-й мировой воины «М6») и «Бравингер» 12,7-мм калибра (американская лицензия), усилив их пятнадцатью гранатометчиками с трофейными китайскими РПГ-7, югославскими «Осами» (аналог советских, калибра 120 мм) и 67-мм гранатометами РБ югославского производства (12 кг весом, дальность действия до 500 - 600 метров). Гранатометчики вышли на крыши многоэтажек и под прикрытием автоматного огня дали несколько залпов из гранатометов по позициям неприятеля.
Вдохновителем и организатором многих подобных акций был Аркан - минер, снайпер, умевший обращаться с гранатометами, безоткатными орудиями, минометами, НУРСами, следивший за техническим состоянием пулеметов, постоянно находящихся на позициях. Аркан был личностью весьма незаурядной. Сын офицера ЮНА, он с детства изучал военные учебники и энциклопедии, хорошо разбирался в радиоаппаратуре, не раз ходил в горы. Успев выехать на своем красном «Рено-5» из мусульманской части Сараево вместе со своей матерью еще во время первых, еще только поставленных обеими сторонами баррикад, он сразу взялся за оружие. Аркан прошел несколько бригад Сараевско-Романийского корпуса, в каждой из которых был в интервентных подразделениях. На Еврейском кладбище, проползая по нейтральной зоне в 15 - 20 метрах от неприятеля, он умудрялся ставить минные заграждения. Имея три ранения, Аркан не успевал съездить на лечение в Белградскую Военно-Медицинскую академию, чтобы вытащить засевшую в ноге пулю. Не имея довольно для себя с матерью ни денег, ни продуктов, он с приходом русских старался помочь им чем мог, делясь также и военным опытом, что случалось далеко не всегда в этой войне. Его последующая смерть была большой утратой для многих.
С ноября 1993 по июнь 1994 года командиром 3-го РДО был назначен бывший мичман спецназа ВМФ Александр Шкрабов, до этого воевавший в Анголе и Грузии. (Он погибнет 7 июня 1994 года на горе Мошевичкое Брдо через две недели после приезда к нему жены и сына). В декабре 1993 года, став известным после командования русско-сербской разведгруппой при наступлении на Олово, он вместе с воеводой Алексичем задумал штурм траншеи противника на Златиште.
«Анжина куча»
Рядом с дорогой Луковица-Пале над позициями противника на обрыве стоял полностью сгоревший отель «Осьмица» - большая двухэтажная бетонная коробка. Метрах же в двухстах впереди, по приказу командира 3-го батальона, была вырыта траншея, ведущая от сербских позиций на дороге к неприятельским позициям, находившимся метрах в ста. Сербская траншея была перпендикулярна дороге и огибала с левой стороны сожженный одноэтажный частный дом - «Анжину кучу».
|
Витя, взяв снайперскую винтовку, залез на чердак «Анжиной кучи» прикрывать ребят, поползших к траншее противника. Закидав траншеи противника ручными гранатами, Шкрабов, Астапенков, Саша и Коля заскочили в первую. Здесь было пусто, и в русских полетели гранаты, правда, весьма неточно. Десятов открыл огонь, остальные начали швырять гранаты в сторону противника.
После получаса такого сидения в окопе, увидев, что кроме них никто не проявляет инициативы, группа возвратилась назад из этой спонтанно возникшей акции.
Аппетит приходит во время еды
Воодушевившись таким результатом, командование стало готовить более масштабную акцию в этом районе. Карты, схемы пересматривались несколько раз, к месту будущего удара подъезжали командирские машины, велись совещания, на которых договаривались о вооружении, средствах связи, у местного портного шилась белая униформа.
Была собрана интервентная группа. В ее составе были участники первой разведакции, а также: москвич Саша С, позднее погибший; Игорь А. по прозвищу Хозяин, ветеран войны в Карабахе, приехавший в Боснию в январе 1993 года и прошедший несколько русских добровольческих отрядов; Саша Т., воевавший до этого в отряде в Праче; Валера Б., до этого бывший в Вышеграде и Праче (в 3 РДО он пробыл недели две, а после перешел в танковый батальон, где и погиб), и автор этих строк. В эту группу также вошло не больше десятка четников. Двое из них - восемнадцатилетний серб по прозвищу Мунгос и тридцатилетний серб, приехавший из Италии, ветеран Французского иностранного легиона по прозвищу Итальянец - начиная с Олово были фактически в составе 3-го РДО. Общее командование ходом акции осуществлял воевода Алексич, командование группой, долженствующей первой войти в неприятельские траншеи, - Шкрабов.
Подъехав к «Анжиной куче» на грузовике в часов 11 - 12 дня, группа разделилась. Воевода и большинство четников распределились по дороге и в отеле «Осьмица» для прикрытия и огневой поддержки. С ними были Валера Б. и Саша Т. Десятов, вооруженный снайперской винтовкой, занял чердак «Анжиной кучи», а Саша С, Саша П., Мунгос и Итальянец заняли нижнюю сербскую траншею. Остальные русские сгруппировались в ее конце для быстрого броска.
Операция: начало
Зима стояла мягкая, и отдаленные участки траншеи были по колено заполнены водой и глиняной жижей, от которой белые маскхалаты становились коричневыми. Тяжелый гранатомет югославского производства, уже заряженный гранатой, неуклюже болтался у меня за спиной. Толик нес одноразовый гранатомет «Зелю» - югославский аналог «Мухи». А у Шкрабова из «лифчика» топорщились хвостики трамблонов - винтовочных гранат, выстреливаемых при помощи холостого патрона на расстояние 200 - 300 метров.
Поступила команда на продвижение. Одновременно из отеля начал работать пулемет, а с дороги - два гранатомета.
Пользуясь маленьким холмиком в полметра высотой и густым кустарником, основная группа по-пластунски выползла на небольшую полянку перед противником. До него оставалось шесть-семь метров. Швырнув гранату со слезоточивым газом и несколько обычных, сначала Шкрабов, а затем все остальные ввалились в траншею. Это был блиндаж, покрыть который противник не успел. Параллельно ему находился короткий уисток в два-три метра с закрытым блиндажом: бункером, как это принято называть у сербов. Траншея, соединяющая их, была наполовину завалена, пройти по ней было невозможно.
В соседнем бункере были слышны голоса: противник, не видя русских, вероятно, ничего еще не понял. Прикрываемый Хозяином из автомата, Шкрабов в упор выстрелил в неприятельский бункер из «паповки» трамблоном, облепленным пластичной взрывчаткой и обмотанным изолентой. Противник справа ответил ручными гранатами и плотным автоматно-пулеметным огнем. Заработали его минометы.
Штурмовая группа была слишком близко к неприятелю, чтобы он мог накрыть ее из минометов, а пули шли над нашими головами. Однако ручные гранаты рвались одна за одной в опасной близости с траншеей. Одна разорвалась в метре от лежащего на бруствере Хозяина, не причинив ему, однако, никакого вреда. Каким-то чудом гранаты падали в метре-полуметре от края траншеи, но не попадая в нее. Заброшенный в траншею взрывом гранаты, камень заставил всех уже проститься с жизнью.
Операция: конец
Тем временем в траншею заполз Саша С. Он сказал, что никто из сербов не думает как-то помочь русским. Бойцы из местной роты большей частью просидели на своих позициях, не сделав ни одного выстрела.
Бой тем временем продолжался. Находясь на позиции, немного возвышающейся над траншеями противника, русские имели некоторое преимущество. У противника гранаты летели не столь быстро и точно, как у русских. Сначала их у нас кидали все, но после того, как несколько гранат, отскочив от деревьев, едва не возвратились к нам же, кидать стали только двое - я и Саша С. Постепенно противник начал отвечать только автоматно-пулеметным огнем, ведущимся не очень прицельно, с двадцати-тридцати метров. Однако и с сербской стороны была слышна лишь Витина винтовка и пулемет из отеля. Возник вопрос - «Что же дальше?»; план акции был никому не известен, кроме Шкрабова. который сейчас и сам не мог ничего сказать. Было ясно и идиоту, что противник ждал, когда мы пойдем по этому единственному ходу, который он мог и заминировать, и без проблем закидать фанатами.
Ребята начали нервничать. Шкрабов пополз к сербской траншее для совещания с воеводой. Тем временем подполз один четник, Драгиша Никич, неплохой парень, до этого бывший в Вышеграде, где познакомился с русскими, но порою слишком горячий до безрассудности. Он уже был ранен на Игмане и сейчас постоянно сопровождал воеводу. Драгиша хотел идти вперед вместе с русскими.
Возвратился Шкрабов, но ничего конкретного он сказать не мог. Тут Драгиша открытым текстом через радиостанцию «Моторола» попросил у воеводы разрешения продвигаться вперед. Шкрабов окончательно взбесился. Вырвав «Моторолу» у Драгиши из рук и переговорив по ней с воеводой, он дал приказ на отход.
Все это напоминало стадион с игроками и зрителями. Создавалось впечатление, что именно русским было надо это Златиште.
Потери
Выйдя на дорогу и скинув с себя грязные маскхалаты, мы пошли на свою базу - две трехкомнатные и одну двухкомнатную квартиры и маленькую каптерку. Особого комфорта в них не было, как, впрочем, и многих коммунальных услуг. После конца акции приехал начальник штаба корпуса, и между ним и воеводой произошел конфликт: кто дал приказ русским на отход? (хотя «приказ» тогда было понятие несколько относительное). Приказ часто не мешал одной части с интересом наблюдать за действиями другой части, не предпринимая абсолютно ничего.
В это время произошел инцидент, значительно повлиявший на будущее развитие событий на Грбовице. Из тюрьмы «Кула» в сербском селении Касиндол был выпущен и разменен с неприятельской стороной известный полицейский, хорват по национальности, командир спецподразделения полиции правительства Боснии - Йозо. В начале войны Йозо командовал расстрелами сербов в Грбовице на Еврейском кладбище. Он был арестован в середине 1993 года, когда пытался проехать по сербской территории на автомобиле миротворческих сил ООН.
Когда о предстоящей размене стало известно в Сербском Сараево, сотня человек с воеводой во главе и двумя танками добровольно пришли с Грбовицы к зданию тюрьмы, чтобы не допустить размен. Между ними и подразделением специальной полиции «Кулы» едва не началась перестрелка. Чтобы как-то успокоить ситуацию и провести размен, пришлось из Пале приезжать председателю парламента Республики Сербской Краишнику.
Йозо был все-таки разменен, передан неприятельской стороне. Там он был поставлен командиром специальной полицейской единицы «Ласте».
В ночь с пятого на шестое января подразделения «Ласте» заняли пустующий до этого склон Дебелого Брдо, нависавшего над районом Еврейского кладбища, и, выкопав там пару ячеек, поставили пулемет с оптическим прицелом. Что касается инженерной подготовки, то она всегда была поставлена у противника лучше, чем у сербов.
Главный свой улар противник нанес в районе транзитной дороги в районе Еврейского кладбища. Заняв несколько пустующих подъездов в домах и гаражи на транзитной дороге, еще продвинуться «Ласте» не сумели. Дальше все потенциальные укрытия были уничтожены, а преодолеть десяток метров открытого пространства противник не смог.
Очередью из пулемета, поставленного на склоне Дебелого Брдо, были убиты шестидесятилетний серб Тушевляк и работавшая в военной столовой женщина Мира, которая ждала ребенка. Муж Миры пытался вытащить ее, но, получив пулю в бедро, остался лежать на дороге. Пытавшийся пробраться к ним Витя Десятов был убит: пуля попала ему прямо в сердце. Были ранены Борис Н., позднее погибший, и Саша С. - одному пуля чиркнула вскользь по голове, а другому пробила голень ноги. Николай П. пострадал тяжелее. Пуля, ударившись об автоматный магазин в его «лифчике», начала гулять по телу. В больнице после операции он потерял селезенку и еще два месяца находился в больницах Касиндола и Белграда.
В тот момент русские, не дожидаясь приказов, обороняли позиции сербов на Еврейском. Творился настоящий хаос, стало не хватать боеприпасов. Высшее командование предпочитало экономить их. К вечеру, однако, противник выдохся и наступление было отбито. На следующий день сербы, чтобы окончательно отбить охоту противника к нападениям, решили продолжить вести огонь. Аркан и Ранко установили самодельную одноствольную ракетную установку для стрельбы 57-мм НУРСами и отправились на склад за ракетами. На обратном пути, толкая двухколесную коляску с ракетами, Аркан решил проскочить злополучный перекресток. Но в самом конце перекрестка Аркана и Ранко накрыл пулеметчик. Ранко повезло, а Аркан упал, сраженный пулей, на дорогу. Подползя к нему Ранко за руку стащил Аркана к обочине дороги, прикрытой высоким каменным бордюром и побежал за машиной. Так умер Младен Савич по прозвищу Аркан. Через день его в деревянном гробу отправили в последний путь на родину город Пирот в Южной Сербии.
В марте 1999 года авиация НАТО начала бомбардировку Югославии, выступив на стороне албанских сепаратистов в Косовской войне. «Ридус» побеседовал о тех событиях с русским добровольцем, который приехал на помощь сербам и стал свидетелем развернувшейся трагедии.
Русские добровольцы появились на Балканах еще в 1991 году, когда началась кровопролитная война между сербами, хорватами и боснийскими мусульманами (бошняками). Единый некогда народ, разделенный верой и менталитетом, развязал бойню на осколках Югославии, отвоевывая каждый для себя независимость и жизненное пространство. Запад в этом конфликте поддержал хорватов и бошняков, а сербы остались без поддержки России, которая в это время переживала тяжелейший период в своей новейшей истории.
Тогда и устремились на помощь сербам добровольцы из России и Украины. Одним из них стал Александр Кравченко, который в 20 лет в 1992 году прилетел в Белград, чтобы оттуда отправится на войну в Боснии на стороне Войска Республики Сербской. Он сражался бок о бок с сербами в составе Второго и Третьего Русских добровольческих отрядов.
В 1993 году на высоте Заглавк Александр был тяжело ранен в голову и в ногу, и после окончания войны остался жить в Республике Сербской (федерация в составе Боснии и Герцеговины), поселившись в городе Пале, в 10 километрах от боснийской столицы Сараева.Когда 24 марта 1999 года начались бомбежки Белграда, Приштины, Подгорицы, Краугеваца, Нови Сада, Панчево и других сербских городов, Александр вновь поехал на помощь сербам. Эти несколько месяцев изменили его жизнь и, когда война была проиграна, а Югославия уничтожена, он вернулся в Россию.
Мы встретились с Александром у строящегося Собора Московских Святых в Бибиреве, где расположено одно из отделений Ассоциации военно-патриотических клубов «Стяг». Наша беседа проходила в затерявшейся в полуподвальных помещениях храма комнате, где стоят флагштоки с российскими знаменами, а на стенах висят портреты героев белогвардейского движения. Как выяснилось, все это тоже следствие событий пятнадцатилетней давности. Но обо всем по порядку.
В 1992 году Александр только что закончил срочную службу в рядах Советской Армии и вернулся в свой родной Казахстан, где стал участвовать в работе по возрождению Сибирского казачьего войска. Во время командировки в Санкт-Петербург он познакомился с людьми, которые были уполномочены от имени правительства Республики Сербской набирать добровольцев, и через два месяца уже был в Белграде.
«Решение пришло практически сразу. Руководство России в то время, по сути, предало сербов, и мне хотелось личным примером показать, что русский народ, как я мог это сформулировать для себя в 20 лет, был и остается братом сербскому. Кроме того, будучи казаком, я был склонен к военной организации, и первое для казака – воинская служба», - говорит Александр.
На первом этапе добровольцев искали в среде казачьих и патриотических организаций, поэтому взгляды у них были во многом схожи. Это были советские люди, вчерашние комсомольцы, которые недавно познакомились с идеями монархизма, православного патриотизма и национализма, и находились на одной политической волне.
Так, Второй Русский добровольческий отряд (РДО-2) «Царские волки» использовал в качестве боевого знамени имперский флаг. По словам Александра, сделано это было не «в пику» бело-сине-красному флагу, и оба русских флага воспринимались большинством добровольцев одинаково положительно.
«Название "Царские волки" среди добровольцев не прижилось и осталось только в газетных статьях и книгах. Мы себя так не называли. Как-то это было… пафосно что ли. Да и смешно это было в тех условиях. Название должно быть выстрадано, как например, корниловцы, дроздовцы – это определенный путь, определенный лидер. Зато прижился черный берет, который носили участники РДО-2», - говорит Александр.
Также среди добровольцев в Боснии было много людей из Украины, в том числе радикально настроенных националистов, многие из которых носили шевроны с трезубцем. Но большинство из них по своим воззрениям были русскими монархистами или советскими патриотами.
Были и интересные случаи. Один из украинских добровольцев, имя которого Александр называть не стал, поехал на Балканы, чтобы воевать на стороне хорватов, поскольку они ему казались ближе по духу. Но хорваты его не приняли, потому что у него не оказалось ста марок для прохода через границу, и он поехал к сербам.
«На противоположной стороне у хорватов и боснийских мусульман, насколько мне известно, русских и украинских добровольческих формирований не было – только отдельные специалисты. Хорватам просто не приходило в голову искать поддержки в России и на Украине, и мне это вполне понятно. Ведь и перед нами не стоял выбор, за кого идти воевать», - поясняет Александр.
Добровольческие отряды входили в состав Войска Республики Сербской и получали довольствие и вооружение на общих основаниях. Денег заработать, воюя за сербов, было невозможно – в лучшие периоды 1994 года им платили по 50 немецких марок (для сравнения билет из Москвы до Белграда стоил 100-150 марок). По другую сторону баррикад, дела обстояли лучше, что привлекало наемников из Европы.
Всего в Боснийской войне на стороне сербов приняли участие несколько сотен русских добровольцев, более сорока из них сложили на Балканах свои головы. По окончании войны Александр Кравченко был награжден золотой медалью «За храбрость», которую получил из рук президента Республики Сербской Радована Караджича и которую и сейчас носит на военной рубашке.
Между тем в Союзной Республике Югославии было не спокойно, и с 1996 года в Косово и Метохии (именно так звучит полное название региона, из которого албанцы вторую часть убрали) шла партизанская война. Обострение конфликта, который, по сути, представлял собой контртеррористическую операцию, произошло в 1998 году. И в Косово устремились первые русские добровольцы. Когда 24 марта 1999 года на стороне албанских террористов выступили силы НАТО, в край хлынул поток людей, в том числе участников Боснийской войны, желающих поддержать сербов. Уже к началу апреля граница была перекрыта, но за эти несколько дней в Косово и Мтеохию успели приехать около 200 бойцов, больше половины из которых были родом из Украины.
Некоторые из тех, кто прошел Боснийскую войну, пробирались в край и после закрытия границы, но их были единицы. Однако в этот раз сербы добровольцев принимать и брать на довольствие не стали. В итоге они не были организованы в отряды и были распылены по всему Косово – от границ с Албанией до внутренних районов. Многие также вошли в состав элитных сербских подразделений, к примеру, «Тигров» Аркана. «Тигры» усиленно тренировались для отражения агрессии со стороны американцев и НАТО, но в бой в этот раз так и не вступили.
Александр Кравченко 24 марта был в Боснии и видел, как авиация Североатлантического Альянса шла на Белград. Он говорит, что до последнего не верил, что будут бомбить – считал, что американцы ограничатся актом устрашения. О том, что сербская столица подверглась бомбежке, он узнал от своего боевого товарища, который позвонил ему из Болгарии. Через четыре-пять дней Александр с группой других добровольцев оказался в Белграде, откуда через Крагуевац направился в Приштину, чтобы вступить в добровольческий отряд, но этого сделать не удалось из-за позиции сербских военных.
Неизгладимое впечатление на него произвел ночной Белград под бомбежкой: гул вражеских самолетов в ночном небе, трассера мелкокалебирных зениток и взрывы бомб.
«События 1999 года, несмотря на то, что я до этого воевал, стали для меня определяющими в жизни, - говорит Александр. – Я осознал, что против нас ведется война, единственная цель которой наше уничтожение – сербов, русских, православных – как угодно. До 1999-ого года я был, не то чтобы либералом, но считал Америку не такой уж плохой страной, а Запад – хорошим примером для подражания по организации общества. Но тогда я понял, что кто-то нас так люто ненавидит, что готов добиваться своей цели любыми средствами. Это не просто конфликт мировоззрений, это война против жизни».
Военная операция НАТО «Союзная сила», проведенная вопреки международному праву без мандата ООН, продлилась без малого три месяца. За это время жертвами конфликта стали 1700 гражданских лиц, том числе 400 детей, еще около 10 тысяч людей получили серьезные ранения. Инфраструктура Союзной Республики Югославии была практически полностью уничтожена, без воды остались около миллиона человек, 500 тысяч потеряли работу, тысячи семей лишились крова. По сербскому краю Косово и Метохия прокатилась волна этнических чисток сербов, черногорцев, цыган и турок. Сотни тысяч человек вынуждены были бежать из региона. Албанский террор в крае с молчаливого согласия НАТО продолжился и после окончания Косовской войны.
Впервые в истории бомбежке подверглись химические объекты, что привело к загрязнению крупных рек, в том числе Дуная, озер и даже Адриатического моря. От радиации пострадали районы, в которых войска НАТО применили снаряды с обедненным ураном. Древнейшие христианские храмы и монастыри, внесенные ЮНЕСКО в список всемирного наследия человечества, были уничтожены. Все это на Западе назвали «гуманитарной интервенцией».
К 10 июня война была закончена, и Косово перешло под управление международного контингента KFOR. В этом конфликте погибли, по меньшей мере, трое русских добровольцев.
Вскоре албанцы при поддержке Аль-Каиды решили провернуть подобный косовскому вариант на территории Македонии, и в 2001 году уже в этой стране начались межэтнические столкновения с албанцами. Сюда тоже потянулись русские добровольцы, в основном те, кто прошел Боснию и Косово, сформировав боевой отряд. Конфликт закончился Охридским соглашением между правительством Македонии и албанскими политическими силами, подписанный под давлением мирового сообщества. Но мир на севере Македонии установился довольно шаткий.
Александр Кравченко в 2000 году вернулся в Россию, поскольку после разгрома Югославии оставаться на Балканах было психологически тяжело. Но связи с сербами он не разорвал, а наоборот создал движение «Косовский фронт», которое занимается оказанием помощи косовским сербам, и портал Сербска.ру, посвященный Балканам.
А что же сербы? Как только ситуация в Крыму начала накаляться и было еще не ясно, начнется ли военный конфликт, и как поведет себя Россия, сербские добровольцы, в том числе четники, поехали на полуостров на помощь русским и украинцам. Некоторые из них обратились к Александру и другим русским добровольцам, которые в свою очередь также выдвинулись в Тавриду. И обращались люди не только из Сербии, но также из Македонии и Словении.
Александр сам несколько дней назад вернулся из Крыма, где виделся с сербами, которые вступили в силы самообороны Крыма. Они оказали неоценимую моральную поддержку местным жителям, и хорошо, что ни им, ни самим крымчанам не пришлось брать в руки оружие.
«Как и множество русских патриотов, казаков, которые приехали в Крым, и составили костяк местных сил самообороны, сербские добровольцы приняли решение сразу. Для сербов Россия и Украина примерно одно и тоже. Почему они выступили не на стороне Правого сектора? У сербов мироощущение близко к русскому, но их ощущение неправды, ощущение свой-чужой даже превосходит наше. Для них было сразу очевидно, что Евромайдан явление антирусское и русофобское, а там где русофобское, там и антисербское. Поэтому им было даже проще, чем нам, определить где кто. Тем более сами они уже через «евромайданы» в Сербии прошли, и они знают, чем это грозит Украине и всему русскому народу. У них не могло быть выбора, как его не могло быть и у нас в Боснии», - говорит Александр.
Впрочем, по словам Александра, и на Евромайдане была целая группа сербов, в том числе некоторые лидеры сербских прозападных организаций. Около 20 человек принимали непосредственное участие в столкновениях с «Беркутом» в качестве боевиков, но их Александр квалифицирует скорее как наемников, а не добровольцев. Грань межу этими понятиями тонкая, но для самих добровольцев она очевидна.
Война НАТО против Югославии закончилась пятнадцать лет назад, но борьба для Александра не закончилась.
«Я для себя решил, что всю оставшуюся жизнь, сколько хватит сил, будут активно противодействовать тому злу, воплощение которого я увидел 15 лет назад. Все, что я сегодня делаю, в том числе в рамках патриотических клубов, родом оттуда, из 1999 года. Мои действия направлены на укрепление духовного и физического здоровья нашего народа, и в первую очередь, молодежи», - резюмирует Александр.
Феномен добровольческого движения на Балканах органично вписался в традицию русского воинства. Эти люди не просто пришли на помощь братскому народу в тяжелую минуту, но и отстояли честь своей страны и своего народа, продемонстрировав всему миру, что русские своих на войне не бросают.