Знание о себе человек может получать из всевозможных источников. Первый, с которым человек сталкивается в детстве, - окружающие его люди: иметь, родители, родственники, что замещают их люди. Они психологически оценивают ребенка, характеризуют его поведение. Ребенок принимает эти оценки на веру, относит их к себе: в итоге у него складывается определенная самооценка, что, по сути дела, является оценкой, сформированной у него другими людьми.

Психологические характеристики, которые человек дает другим людям, формируются на основе того, что сам человек видит, общаясь с этими людьми и изучая отзывы окружающих об этих людях. Соизмеряя собственные впечатления с оценками других людей, человек формирует обиды этих людей. Все это, вместе взятое, и составляет первый и основной источник знаний человека о себе и об окружающих его людях. Такими знаниями в том или другой степени он пользуется практически в течение всей жизни, начиная с того момента, когда овладеет языком и научится понимать окружающих людей.

Вторым важным источником психологического познания являются практические дела и продукты человеческой деятельности. Оценивая их, сравнивая результаты своей деятельности и деятельности других, человек формирует представление о собственных качествах, способностях и возможностях. У него складывается самооценка знаний, умений, навыков, деловых, волевых и других персональных качеств. Сопоставляя достижение других людей со своими собственными успехами и неудачами, человек формирует обиды других людей.

Третьим возможным источником психологического самопознания и познания других людей могут служить разного рода испытания и критические жизненные ситуации, в которых человек больше всего ярко проявляет свои особенности. Тесты, которые иногда дополнительно используются в некоторых случаях, дают наиболее достоверную и точную информацию о человеке. Они же чаще всего являются единственным источником знаний о таких психологических свойствах людей, которых невозможно наблюдать и оценивать непосредственно.

Как следующий источник психологических знаний могут стать произведению науки, литературы и искусства, в которых воплощена или представлена психология разных людей. Да, важным источником психологического познания людей являются произведения талантливых писателей - знатоков человеческих душ: по общему признанию, это Шекспир, Чехов, Достоевский, Толстой и др.

Рассмотрим теперь, как проявляются и с возрастом по мере приобретения жизненного опыта меняются познавательные психологические способности человека. Начало их развития, вероятно, связанное с формированием у ребенка определенной самооценки, а она, как известно, появляется приблизительно до двух-трех лет. Самооценка обычно возникает вместе с пониманием ребенком оценочных слов, которые относятся к психологии человека, вместе с первыми признаками самосознания, которое рождается. Приблизительно из трех-четырех лет ребенок начинает понимать и психологически оценивать окружающих ее людей. Источниками психологического познания рядом с суждениями окружающих людей становятся для него собственные наблюдения и практические дела тех людей, которых он берется оценивать.

В эти годы, то есть приблизительно в промежутке от двух до четырех лет, знание ребенка о себе и о людях очень бедные и, как правило, не выходят за пределы субъективных и приблизительных оценок, которые относятся к отдельным психологическим свойствам и поступкам. Причем эти оценки даются в ограниченных сроках типа «хорошо» или «плохо» с упрощенным, односторонним пониманием содержания самих оцениваемых свойств.

Начиная с пяти лет наступает качественный перелом в развитии самосознания и следующий этап в психологическом познании людей. На этом этапе, оценивая окружающих людей, ребенок уже возьмет к сведению мысли не только взрослых, но и одногодков. Кроме того, в психологическом оценивании людей как личностей начинает четко выступать собственная позиция ребенка, что она отстаивает и которая в эти годы заметно отличается от позиций других людей. Однако вплоть до семи - восьмилетнего возраста самооценка и оценки других людей со стороны ребенка еще достаточно субъективными, ограниченными и неточными. Это связано как со слабым развитием самосознания, так и с дефицитом жизненного опыта.

Данный опыт начинает быстро накапливаться и обогащаться с момента поступления ребенка в школу в первую очередь за счет активизации и расширения сферы межличностного общения, включения ребенка в новые для нее виды совместной деятельности. Она получает возможность обнаружить себя и увидеть окружающих людей в разных ситуациях. Соответственно расширяются и углубляются психологические знания ребенка о себе и о других людях. В результате его самооценка и оценки, которые даются другим, людям, становятся больше гибкими и разносторонними.

В подростковом и особенно в раннем юношеском возрасте психологические знания человека о себе и о людях начинают терять черты ребячества и постепенно добывают качества взрослости, то есть становятся похожими на оценки взрослых людей. Как подросток, так и юноша начинает целиком разумно отвечать на разнообразные вопросы, которые касаются психологии людей, причем в этих ответах уже можно найти информацию об их познавательных процессах, эмоциональных состояниях, чертах личности, способностях, мотивах, потребностях, отношениях.

До окончания школы психологические познавательные способности становятся достаточно развитыми. Правда, знания психологии людей еще долго остаются односторонними, что связано не столько со способностями, сколько с дефицитом жизненного опыта у молодых людей. Этот опыт постепенно добывается в течение жизни, и, как следствие, обогащаются, расширяются и углубляются - знание человека о себе и об окружающих людей.

С возрастом растут и индивидуальные расхождения в глубине, разносторонности и адекватности психологических знаний. Одни люди, как известно, лучше и глубже понимают себя и окружающих, чем другие. Это связано как с их личным жизненным опытом, в частности профессиональным, так и с общим уровнем культурно интеллектуального развития. Установлено, например, что люди определенных профессий - актеры, психологи, педагоги и врачи - лучше, чем представители других профессий, способные понимать и оценивать психологию людей.

Как правило, человек относительно неплохо знает, например, свои достоинства и развитые способности. Намного меньше он знает о своих негативных сторонах, например о недостатках характера. Последние особенно плохо осознаются человеком в том случае, если входят в противоречие с сформированной позитивной самооценкой и оказываются несовместимыми из принятой им же моралью. Такие знания обычно вытесняются из сферы сознания человека и сохраняются в подсознании, куда ни он сам, ни окружающие его люди не имеют свободного доступа. Психологические сведения, которые сохраняются в подсознании человека, могут стать известными только в результате применения специальных психоаналитических процедур или тестов, называемых проективними, которые позволяют проникнуть в содержание подсознания человека.

Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2005. Т. 2. №3. С. 3-18.

Философско-методологические проблемы

ТРИ ИСТОЧНИКА И ТРИ СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

А.В. ЮРЕВИЧ

Юревич Андрей Владиславович - заместитель директора Института психологии РАН, доктор психологических наук. Автор 8 монографий и 162 научных статей, посвященных актуальным проблемам психологии и науковедения. Член редакционных коллегий журналов «Вопросы психологии», «Психологический журнал», «Науковедение», ряда российских и международных научных организаций.

Контакты: [email protected]

В статье рассматриваются три основные области психологического познания, к числу которых автор относит психологические исследования (исследовательскую психологию), психологическую практику (практическую психологию) и обыденную психологию. По мнению автора, несмотря на традицию считать только первую область психологического познания собственно научной, в современной - постнеклассической - науке две другие области тоже выглядят вполне легитимными источниками научного знания, способными многим обогатить научную психологию.

Психологическое исследование

1. Научное знание основано на твердых эмпирических фактах.

2. Теории выводятся из фактов (и следовательно, вторичны по отношению к ним).

3. Наука развивается посредством постепенного накопления фактов.

4. Поскольку факты формируют основания нашего знания, они независимы от теорий и имеют самостоятельное значение.

5. Теории (или гипотезы) логически выводятся из фактов посредством рациональной индукции.

6. Теории (или гипотезы) принимаются или отвергаются исключительно на основе их способности выдержать проверку экспериментом (Weimer, 1976).

Приведенную систему утверждений можно использовать в качестве теста на выявление общей методологической позиции исследователя, относя полностью согласных с нею к радикальным позитивистам, полностью не согласных - к радикальным постмодернистам, согласных лишь частично - к представителям «умеренных» методологических ориента-ций. А суммировавший эти утверждения У. Веймер назвал их «мифами о науке», подчеркнув, что они имеют мало общего с тем, как осуществляется реальное научное познание (там же).

Тем не менее именно данная, описанная У. Веймером в качестве «мифической» траектория научного познания в целом ряде научных дисциплин, в том числе и в психологии, считается нормативной и закреплена в стандартной структуре диссертаций, научных статей и т. п. В соответствии с воплощенным в ней образом науки ученый, представляющий собой некий беспристрастный и обезличенный «автомат по "вычерпыванию знания из фактов"» (Eiduson, 1962), выводит из теорий гипотезы, проверяет их в эмпирических исследованиях и, обобщая результаты, строит новые теории и т. д. Согласно традиционному - позитивистскому - представлению о науке, бывает или, по крайней мере, должно быть только так, а все, что не вписывается в

данную траекторию познания, следует элиминировать из науки как «неправильное» или, что еще хуже, как «субъективное». Согласно новому взгляду на науку, утвердившемуся благодаря работам Т. Куна, П. Фейе-рабенда, У. Селларса, М. Полани и др., так вообще не бывает, поскольку факты всегда «теоретически нагружены», т. е. устанавливаются и интерпретируются на основе соответствующих теорий, теории принимаются и отвергаются не под давлением фактов, а под влиянием совсем других обстоятельств, а соответствующий образ научного познания - не что иное, как набор мифов о нем. Согласно третьей, более умеренной позиции, так бывает, но бывает и по-другому, универсализированная позитивизмом траектория приращения научного знания возможна, но возможны и другие, не похожие на нее траектории.

И действительно, даже на фоне постмодернистских и прочих современных представлений о постнеклас-сической науке, сделавших ее позитивистский образ по меньшей мере старомодным, не соответствующим новым, да и старым реалиям, все же трудно отрицать, что ученые ставят эксперименты и проводят другие эмпирические исследования, при всей своей предвзятости и приверженности определенным теориям проверяют их опытом, полученные результаты далеко не всегда интерпретируют так, как им хочется, нередко строят обобщения, опираясь именно на эмпирические данные, а не на что-то другое, и т. д. Возможно, позитивистский образ научного познания все же не следует списывать в тираж как полностью ошибочный или как сыгравший

важную роль только на определенном этапе развития науки, в современной же науке выглядящий как архаизм, а противоположный ему - постмодернистский - образ не следует считать безоговорочно победившим. И приращение психологического знания тем способом, который зафиксирован в описанных выше «мифах» о науке не так уж «мифично», а представляет собой один из реальных путей его развития. (Иначе всех психологов-эмпириков пришлось бы объявить либо слабоумными, не ведающими истинного смысла того, что они делают, либо шарлатанами, умышленно искажающими этот смысл.)

Однако и в случае признания универсализированной позитивизмом траектории научного познания, с одной стороны, и лишения ее того универсализированного смысла, который был вложен в нее позитивизмом,- с другой, она тоже нуждается в существенном расширении. «Ученый - это не видеокамера и не магнитофон» (Maslow, 1966, p. 122). Каждому исследователю свойственно индивидуальное «личное уравнение», определяющее его возможности как наблюдателя (Порус, 1990). «Реальность лежит за пределами наблюдаемого и поэтому скорее выводится, чем воспринимается» (Maslow, 1966, p. 74). Развитие технологии экспериментирования сопровождается возрастанием количества интерпрета-тивных звеньев, что равнозначно возрастанию его субъективной опо-средованности (Pinch, 1985). Любой познавательный акт в качестве своей основы, помимо формализованного знания, науки требует неформализу-емого «личностного знания» (Порус,

1990). Научное исследование - это «наведение мостов между зримым и воображаемым» (Е1ёи;зоп, 1962, р. 134), и т. п.

Все это, в отличие от постмодернистского образа науки, не разрушает традиционного - позитивистского - образа научного познания, однако, сохраняя воплощенную в нем познавательную траекторию - от фактов к теориям, смягчает, расширяет и в значительной мере «психологизирует» его, примиряя «объективное и беспристрастное» познание с выражением психологических особенностей познающего субъекта (см.: Юре-вич, 2001б). И в нынешних условиях, отмеченных расширением влияния постмодернистской методологии, это, наверное, единственно возможный вариант «спасения» позитивистского образа науки, позволяющий не выплеснуть с водой и ребенка: сохранить здравое содержание этого образа, одновременно преодолев его искусственную линейность и излишний ригоризм, «примирив» его с не вписывающейся в него реальностью.

Уместно и, видимо, весьма своевременно и обратное действие - дополнение постмодернистского образа науки элементами традиционной позитивистской логики, которое в таком случае выглядит не как его позитивистское ограничение, а как расширение. Излюбленное постмодернистами высказывание А. Эйнштейна: «Именно теория определяет результаты наблюдения» (цит. по: МаЬопеу, 1976, р. 16) - можно трактовать следующим образом: не только теория определяет результаты наблюдения. А в известном высказывании П. Фейерабенда: «Теория, выдвигаемая ученым, зависит не только

от фактов, имеющихся в его распоряжении, но и от традиции, представителем которой он является, от математического аппарата, которым случайно владеет, от его вкусов, его эстетических взглядов, от мнения его друзей и других элементов, которые существуют не в фактах, а в мышлении теоретика и, следовательно, носят субъективный характер» (Фейерабенд, с. 54) - можно уловить и признание того, что от фактов она все же зависит.

В результате представляется, что «примирительная» позиция, объединяющая традиционный - позитивистский - и современный - постмодернистский - взгляды на науку, полезна для каждого из них, позволяя сохранить их здравые стороны и при этом преодолеть содержащиеся в них крайности. А универсализированная позитивизмом траектория научного познания при ее соответствующем расширении и «психологизации» выглядит его не вымышленной, а реальной траекторией, но при этом не единственно возможной траекторией, а одной из них.

Психологическая практика

Вторая базовая траектория психологического познания проложена так называемой практической психологией. Формально практическая или прикладная психология - это психологическая практика, имеющая такое же отношение к психологии как науке, какое инженерная практика имеет к физике. Однако в действительности психологическая практика - это «больше, чем практика», она представляет собой достаточно самостоятельную область психологического познания.

Любопытно, что самостоятельности и (в значительной мере) самодостаточности этой области, как правило, придается негативный смысл, и подобная самодостаточность обычно отмечается в связи с разобщенностью, а то и «схизисом» (Василюк, 1996) исследовательской (или академической) и практической психологии. Так, Р. Ван дер Влейст пишет о том, что исследовательская и практическая психология фактически представляют собой две разные науки, использующие разные «языки», разные «единицы» анализа и различные «логики» его построения (Vleist Van der, 1982). А Ф.Е. Василюк акцентирует их социальную разобщенность в виде размежевания соответствующих сообществ: «Психологическая практика и психологическая наука живут параллельной жизнью как две субличности диссоциированной личности: у них нет взаимного интереса, разные авторитеты (уверен, что больше половины психологов-практиков затруднились бы назвать фамилии директоров академических институтов, а директора, в свою очередь, вряд ли информированы о «звездах» психологической практики), разные системы образования и экономического существования в социуме, непересекающиеся круги общения с западными коллегами» (Василюк, 1996, с. 26).

Любопытно и то, что, когда на фоне разобщенности академической и практической психологии даются характеристики каждой из них - дабы показать, в чем они расходятся, практическая психология обычно выглядит «лучше» академической, а вина за их несостыковку возлагается на психологию академическую, по мнению ее «обвинителей», слишком

консервативную и неразворотливую для того, чтобы производить применимое на практике знание. Причем в последнее время наметилась тенденция отмерять современность, прогрессивность и прочие позитивные, а равно и противоположные им негативные характеристики двух областей психологии от их вовлеченности в культуру постмодернизма и освоения соответствующей методологии. И в этом плане практическая психология тоже выглядит «лучше» академической.

Д. Полкинхорн, например, выделяет такие общие черты постмодернизма и психологической практики, как нефундаментальность, фрагментарность, конструктивизм, понимание знания как динамичного, социально конструируемого и зависимого от контекста, неопрагматизм, подчеркивая, что психологи-практики охотнее применяют постмодернистскую методологию, чем академические психологи, но признавая при этом, что существуют и «близкие к практике» психологи-исследователи, которые тоже преуспели в освоении и распространении этой методологии (Ро1кшЬогпе, 1994). Л. Сасс улавливает в современной психологической, особенно в психоаналитической, практике такие постмодернистские черты, как релятивизм, скептицизм, вымышленность, акцентируя их в качестве ее ключевых отличий от академической психологии (8а88, 1994). К. Герген отмечает, что, в отличие от академической психологии, современная психологическая практика эволюциионирует в русле постмодернистской мысли, имеет дело с развивающейся индивидуальностью человека и сосредоточивается на контек-

стуальных смыслах человеческой деятельности (Gergen, 1994). В результате теоретическое знание академической психологии часто вступает в конфликт с эмпирическим знанием современности, психологическая практика предпочитает теоретическому знанию гетерогенные и качественные знания повседневной жизни, приобретающие достоверность в личном опыте (там же), а практическая психология представляет собой достаточно самостоятельную область психологического познания и психологической науки (следовательно, противопоставление практической психологии исследовательской психологии логически некорректно), которая не ждет, пока академическая наука снабдит ее необходимым знанием, а это знание самостоятельно добывает. «Практика - это не только трансформация психического содержания, но и процесс самопознания, познания группы, других людей, познание психопрактического процесса, новых реальностей, т. е. в ней наличествует исследовательский компонент» (Кариц-кий, 2003, с. 143). И симптоматично, что она осуществляет собственную методологическую рефлексию и строит собственную рефлексивную методологию (там же), что характерно для различных областей научного познания и знаменует их вступление в фазу зрелости.

Познавательный, знание-сози-дающий потенциал практической психологии связан не только с дефицитом академического знания, которое может быть использовано на практике. Психолог-практик не только заполняет «белые пятна» в структуре академического знания и создает новое психологическое знание не

только потому, что ему не хватает знания, производимого академической психологией1. Очевидно, сказываются не только дефицит существующего знания, но и неизбежно творческий характер самой практической психологии, имеющий, как минимум, три слагаемых. Во-первых, случаи, с которыми имеет дело практический психолог, всегда индивидуальны, обобщенного знания, которым он обладает, всегда недостаточно для решения стоящим перед ним уникальных проблем, и они не могут быть решены путем проекции общих алгоритмов. В результате всегда приходится адаптировать обобщенное знание и соответствующие алгоритмы к индивидуальным случаям, что неизбежно оборачивается созданием нового знания. Во-вторых, психолог-практик не только конкретизирует и модифицирует общее, но и делает обратное - обобщает индивидуальное, формулируя свой личный опыт в общезначимых терминах, а иногда и в виде общих закономерностей. И это тоже порождает новое знание. В-третьих, любая ситуация взаимодействия психолога-практика с его клиентом уникальна вследствие не только того, что уникален клиент, но и того, что уникален сам психолог, а также ситуация его взаимодействия с клиентом, что неизбежно порождает новое знание об этом взаимодействии.

Знание, вырабатываемое практической психологией, имеет ряд сущест-

венных отличий от знания, которое принято ассоциировать с академической психологией и на котором лежит печать традиций, заложенных в эпоху создания первых психологических лабораторий.

Исходной точкой его выработки служит анализ конкретных ситуаций (соотносимый с тем, что в академической психологии принято называть case studies), а объект познания для практического психолога - индивидуальный клиент или группа, в то время как типовой объект академической психологии - выборка, в которой индивидуальные особенности входящих в нее индивидов, как правило, растворены. Как отмечает Р. Браун, «в социальных науках, как и вообще в науке, индивидуальные действия представляют интерес только как представители некоторого класса действий» (Brown, 1963, p. 73). Разумеется, «объекты», с которыми имеет дело практический психолог, не только индивидуализированы для него, но и воспринимаются им как представители некоторых классов объектов, а свои обобщения он строит на основе сопоставления и обобщения их индивидуальных особенностей. Однако в данном случае общее надстраивается над индивидуальным и в определенном смысле «вторично» по отношению к нему, в то время как академический психолог имеет дело именно с классами объектов - с выборками, а не с отдельными

1В данной связи можно отметить, что «неудобоваримость» знания, производимого академической психологией, для психологической практики обусловлена не столько его излишней «теоретичностью», как принято считать, сколько, напротив, его «эмпиричностью». Типовой продукт исследования, выполненного в русле академической психологии,- это коэффициенты корреляции между переменными, демонстрирующие, «что на что влияет», и имеющие весьма отдаленное отношение к потребностям практической психологии.

испытуемыми, от индивидуальных особенностей которых он обычно абстрагируется.

Знание, производимое практической психологией, как правило, не квантифицировано, т. е. представлено не в форме коэффициентов корреляции, статистических закономерностей и т. п., а в виде личных наблюдений, ноу-хау и т. д. и не проходит через сито математического анализа, без которого очень редко обходятся исследования академических психологов. В результате оно значительно чаще имеет характер личностного или «группового» знания, чем знание академической психологии, хотя и в последней соответствующие виды знания достаточно распространены.

Это знание в большинстве случаев не верифицировано - по крайней мере, в тех формах, которые признаны нормативными в академической психологии. В типовом случае практический психолог формулирует его в виде своего личного опыта, основными критериями достоверности которого выступают богатство этого опыта, пропорциональное тому, насколько долго накопивший его психолог занимается психологической практикой, его авторитет в сообществе психологов-практиков и т. п., а не подтверждающие данный опыт эмпирические исследования. Поэтому симптоматично, например, то, что, хотя выросший из психотерапевтической практики психоанализ (как теория) стал одной из самых влиятельных психологических концепций и превратился в своего рода «религию» западного общества (Беккер, Босков, 1961), ни одно из его основополагающих утверждений до сих пор

не получило сколько-нибудь убедительного эмпирического подтверждения (Аллахвердов, 2003, и др.). Психологи-практики, использующие в своей работе базовые представления психоанализа, либо просто верят в их истинность, рассматривая их как аксиомы, не нуждающиеся в доказательствах, либо воспринимают в качестве их подтверждения успешность практической деятельности, основанной на них. И то, и другое, разумеется, очень далеко от тех стандартов верификации, которые приняты в академической психологии.

Знание практической психологии основано на конвенциях, а еще чаще включает в себя конвенции, которые в академической психологии выглядели бы очень странными или, по крайней мере, потребовали бы эмпирических подтверждений. Например, конвенции о том, что те или иные детали сновидений имеют определенный психологический смысл, о психологическом значении рисунков пациентов и т. п. Такие утверждения, как: «Мужчины стремятся к богатству из-за того, что конкурировали со своими отцами за любовь своих матерей» (Brown, 1963, p. 71), - звучат почти анекдотично для тех, кто не разделяет конвенций психоанализа, а сами эти конвенции подкрепляются не фактами, а верой, не слишком принципиально отличающейся от веры ряда племен в то, что дожди вызываются ритуальными танцами. Да и одна из главных традиций психоанализа - во всем видеть скрытую сексуальность - тоже выглядит как конвенция, не получившая обязательного для академической психологии эмпирического подтверждения.

Вместе с тем налицо тенденции не только к углублению разрыва между практической и академической психологией и возрастанию дистанции между соответствующими локу-сами психологического сообщества, но и к их сближению, причем не только тем способом, который традиционно считается нормативным для науки,- «подстраивания» практической психологии под академическую и вырастания из нее как своего рода «психологической инженерии», но и обратным.

К примеру, анализ «единичных случаев», изучение уникальных жизненных ситуаций и т. д. получает все большее распространение и в академической психологии, что в немалой степени было подготовлено идеями классиков отечественной психологии. Например, Л.С. Выготский стремился вывести законы психологии искусства из «анализа одной басни, одной новеллы и одной трагедии» (Выготский, 1983, с. 405) и при этом подчеркивал, что «засилие индукции и математической обработки и недоразвитие анализа значительно погубили дело Вундта и экспериментальной психологии» (там же, с. 402). Вследствие размывания традиционных, позитивистских ориентиров академической психологии в современной, постнеклассической науке (Степин, 1990) такие атрибуты практической психологии, как качественный анализ, изучение единичных случаев, признание значимости уникального опыта, полученного в обход репрезентативных выборок и подсчета коэффициентов корреляции, становятся все более распространенными и в исследовательской психологии. Дж. Шоттер отмечает тенден-

цию к изучению таких традиционных тем академической психологии, как восприятие, память, научение и мотивация, в контексте постмодернистской социальной практики (БЬойег, 1994). А Ф.Е. Василюк провозгласил, что «нет ничего теоретичнее хорошей практики» (Василюк, 1996), выразив претензии практической психологии на создание теоретического знания, которое традиционно считалось прерогативой академической психологии. Налицо и тенденция к развитию методологического самоанализа практической психологии, традиционно ассоциировавшегося с академической наукой и явившегося естественной реакцией на разрастание и усложнение психологической практики (см.: Вачков, 2003; Карицкий, 2003, и др.). А в академическом сообществе - как отечественном, так и зарубежном - все более разрастается описанный Д. Пол-кинхорном слой «близких к практике» исследователей (Ро1кшЬогпе, 1994), которые успешно сочетают академическую научную деятельность с практической.

Все эти и подобные им процессы имеют две стороны: во-первых, изменение традиционной академической психологии, ее «движение» навстречу психологии практической, в том числе и в плане усвоения характерных для нее стандартов; во-вторых, легализация и признание практической психологии (в том числе и психологией академической) в качестве не только области психологической практики, но и сферы производства психологического знания, а также признание вполне «научным» того знания, которое она производит.

Обыденная психология

Третья базовая траектория психологического познания сопряжена с обыденным познанием.

Наука выросла из обыденного познания и до сих пор опирается на него. «Вся наука является не чем иным, как усовершенствованием повседневного мышления»,- писал А. Эйнштейн (Эйнштейн, с. 200), а Л. де Бройль - что «мы конструируем наши понятия и образы, воодушевляясь нашим повседневным опытом» (Broglie, 1936, p. 242). «В процессе становления и развития картин мира наука активно использует образы, аналогии, ассоциации, уходящие корнями в предметно-практическую деятельность человека (образы корпускулы, волны, сплошной среды, образы соотношения части и целого как наглядных представлений и системной организации объектов и т. д.» (Сте-пин, 1989, с. 10). И поэтому, как констатирует Дж. Джейсон, образ науки как «организованного здравого смысла» общепризнан в современном науковедении (Jason, 1985).

Запечатленное в «филогенезе» науки воспроизводится и в «онтогенезе» каждого конкретного ученого. «Став ученым, человек не перестает быть субъектом обычного донаучного опыта и связанной с ним практической деятельности. Поэтому система смыслов, обслуживающих эту деятельность и включенных в механизм обычного восприятия, принципиально не может быть вытеснена предметными смыслами, определяемыми на

уровне научного познания» (Лекторский, 1980, с. 189). Причина очень проста: «Большая, а возможно, и основная часть предметного мышления ученого формируется в тот период, когда он еще не стал профессиональным ученым. Основы этого мышления закладываются в его детстве» (Holton, 1978, р. 103). В результате, как отмечает В.П. Филатов, освоение ученым форм познания, характерных для науки, сравнимо с обучением второму - иностранному - языку, которое всегда осуществляется на базе родного языка - обыденного познания (Филатов, 1989, с. 126). Причем зависимость от обыденного опыта и привычных схем его осмысления существует во всех науках, даже в наиболее развитых и, казалось бы, давно дистанцировавшихся от этого опыта, таких, как физика. В частности, «физики накладывают семантику социального мира, в котором живут, на синтаксис научной теории» (цит. по: Miller, 1989, р. 333). А, например, Гейзенбергу принадлежит такое признание: «Наша привычная интуиция заставляет нас приписывать электронам тот же тип реальности, которым обладают объекты окружающего нас социального мира, хотя это явно ошибочно» (там же, p. 330)2.

Психология вписывается в общую схему взаимоотношений науки и обыденного познания, однако при этом взаимоотношения научной психологии и обыденного психологического познания носят особый характер. Одна из главных причин этого состоит в том, что так называемый

2Эта же тенденция отчетливо представлена и в «филогенезе» физической науки. «Вся физика, ее определения и вся ее структура первоначально имели, в известном смысле, антропоморфный характер»,- писал М. Планк (Планк, 1966, с. 25).

«человек с улицы» хотя и осуществляет физическое, химическое, биологическое и т. п. познание, обладая соответствующими рецепторами и органами чувств, все-таки это познание имеет меньше сходства с познавательным процессом, осуществляемым соответственно физикой, химией и биологией, чем постоянно осуществляемое им обыденное психологическое познание - себя и других людей - с познанием, которое реализует научная психология.

Для научной психологии близость к обыденному психологическому познанию порождает неоднозначную ситуацию. С одной стороны, обыденная психология, существующая намного дольше психологии как науки, накопила богатейшее психологическое знание и служит для нее важнейшей точкой опоры. Этот вид психологического знания можно вслед за В.П. Филатовым называть «живым» знанием, индивидуально приобретаемым человеком в его повседневной жизни и обобщающим его уникальный личностный опыт (Филатов, 1990)3. И вполне симптоматична попытка Г. Келли выстроить систему научной психологии с опорой на обыденную психологию, переведя ключевые понятия последней на «язык» научных категорий (Attribution..., 1970). С другой стороны, эта близость и богатые возможности обыденной психологии в качестве источника психологического знания таят и опасность для научной психологии - постоянную угрозу ее стату-

су как науки. И это вынуждает ученых-психологов постоянно отвечать на вопрос: «Чем научное психологическое познание отличается от обыденного и, зачем нужны профессиональные психологи, если каждый человек - психолог?» А это, в свою очередь, вынуждает научную психологию постоянно поддерживать дистанцию с психологией обыденной, трактовать ее наблюдения и обобщения как «ненаучные» и т. п. А в «зазор» между научной и обыденной психологией постоянно встраивается так называемая «поп-психология», наиболее типичными примерами которой служат книги «Как заводить друзей?», «Как нравиться женщинами?» и т. п.4, авторы которых дают советы, опираясь в большей степени на свой здравый смысл, чем на научное знание, что выглядит как постоянное подсыпание песка в охранительный ров вокруг крепости.

Несмотря на форсирование дистанции с обыденным психологическим познанием научная психология не может абстрагироваться от него. Одна причина невозможности такого абстрагирования является «родовой» для всей науки и состоит в ее описанной выше «онтогететичес-кой» и «филогенетической» зависимости от обыденного познания. Другая - «видовая» для психологии - коренится в том, что любой психолог одновременно является субъектом и научного, и обыденного психологического познания, будучи не способным произвольно «включать» одно

3В.П. Филатов считает целесообразным различать это знание и системы донаучного знания, такие, как мифология, религия, алхимия и др. (Филатов, 1990).

4Любой, кто посещает наши книжные магазины, не может не заметить, что подобные издания составляют основную часть продаваемой там психологической литературы.

из них, «выключая» другое. К тому же знания научной психологии всегда «не хватает», причем не только психологу-практику, но и психологу-исследователю, и он вынужден регулярно восполнять недостаток научного знания своим «личностным» знанием, основным источником которого служит его обыденный опыт.

Здесь, правда, нужно сделать оговорку, что обыденный опыт профессионального психолога не вполне тождествен обыденному психологическому опыту «человека с улицы». Обыденный психологический опыт профессионального психолога приобретается им на фоне профессионального знания, часто ассимилируется и интерпретируется на основе научных категорий, а основой его приобретения является не просто здравый смысл «человека с улицы», а профессиональный здравый смысл. Этот профессиональный здравый смысл служит прослойкой между научным и обыденным психологическим познанием, сближая их и содействуя их взаимообогащению, но отнесение его исключительно к области научного опыта представляет собой либо профессиональный самообман, либо профессиональную конвенцию, призванную придать больший научный «вес» деятельности профессиональных психологов.

Разумеется, зависимость от обыденного психологического познания более характерна для психологов-практиков, деятельность которых имеет больше общего с искусством, нежели с применением научного знания и использованием стандартных, отработанных наукой алгоритмов, область которых покрывает лишь незначительную часть необходимого

практике. Однако и в исследовательской психологии эта зависимость выражена достаточно отчетливо. Приведем высказывание М. Полани, успевшее стать хрестоматийным: «Внелогическое суждение является универсальным способом соединения элементов научного знания, не элиминируемым никакими формальными процедурами» (Полани, 1985, с. 195). Основой этого «внелогического суждения», связывающего между собой элементы научного знания, во многих случаях служит здравый смысл и опыт психолога, приобретаемый вне сферы его профессиональной деятельности. А те гипотезы, которые направляют основную часть психологических исследований, хотя и подаются - в соответствии с позитивистскими стандартами - их авторами как «вытекающие» из теорий и других общих утверждений психологической науки, в действительности часто представляют собой формулировку интуитивных ощущений психологов, результирующих их обыденный опыт. Симптоматично, что даже Э. Толмен был вынужден признать: когда существует слишком много степеней свободы в интерпретации эмпирических данных, исследователь неизбежно черпает объяснительные схемы из своей собственной феноменологии (То1тап, 1959). Он же сделал и еще одно любопытное признание: пытаясь предсказать поведение изучаемых им крыс, он идентифицировал себя с ними, обнаруживал в себе стремление в прямом смысле слова «побывать в их шкуре», регулярно задавая себе вопрос: «А что бы я сделал на ее (крысы - А.Ю.) месте?» (там же).

Но, пожалуй, наиболее яркий пример в данном плане - сами

психологические теории. В соответствии со стандартными - опять же, позитивистскими - представлениями о науке они строятся путем обобщения эмпирических данных, путем пересмотра, уточнения и т. п. других теорий или путем конкретизации неких более общих общеметодологических принципов. Возможно, так действительно бывает (вновь не будем списывать в тираж позитивистские представления как абсолютно неверные, впадая в прямо противоположную крайность). Но налицо и другой способ построения психологических теорий. Например, теории психоанализа, которую З. Фрейд построил на основе обобщения своего опыта общения с пациентами, а также рефлексии над своими собственными психологическими проблемами. Или теории его последователя - Дж. Салливена, который занялся изучением шизофрении, поскольку сам страдал от нее и основную часть своих теоретических обобщений построил на основе саморефлексии (Perry, 1982). А в работах У. Джемса, по мнению его психобиографов, можно не только обнаружить проявление его психологических особенностей, но и проследить перепады его настроения (Richards, 1987)5. Таких примеров в психологии, как, впрочем, и в других науках о человеке, предостаточно, в результате чего Б. Эй-дюсон сформулировала следующий вывод: «Теории природы человека являются интеллектуальными средства-

ми выражения в меньшей степени объективной реальности, чем психологических особенностей их авторов» (Eiduson, 1962, р. 197). Хотя противопоставление одного другому не вполне корректно: психолог может «выражать», адекватно понимать и объяснять именно эту объективную реальность, «пропуская» ее через свой личный опыт и фиксируя в своих собственных психологических особенностях.

Л. Хьел и Д. Зиглер отмечают, что в основе психологических теорий лежит система имплицитных, не всегда осознаваемых представлений о человеческой природе, выражающая личный опыт авторов этих теорий (Хьел, Зилгер, 1997). А Дж. Ричардс подчеркивает, что, хотя все теории, создаваемые в науках о человеке и обществе, несут на себе печать личностных особенностей их авторов, нет ни одной науки, в которой эта связь проявлялась бы с такой отчетливостью, как в психологии (Richards, 1987). Подобная зависимость представляется естественной и неизбежной, хотя и не вписывается в традиционное - позитивистское - самосознание психологической науки и противоречит ее стремлению выглядеть системой познания, изучающей и обобщающей исключительно внешний (по отношению к самому исследователю) опыт. Во-первых, во многих случаях «творческое поведение - это сублимация глубоких негативных переживаний» (Albert, Runco, 1986, p. 335)6. Психо-

5Он же, по мнению его психобиографов, воплотил свои личные особенности в созданную им философскую систему: будучи прагматиком по своему личностному складу, Джемс свои бытовые прагматические установки возвел в ранг общефилософских принципов (Вргк, 1983).

логия в данном плане «удобна» тем, что психолог может познавать именно то, что он сублимирует, т. е. делать объектом профессионального психологического познания то, что гнетет лично его, как в случаях Фрейда или Салливена, и в таких ситуациях проекция психологических особенностей самих психологов на разрабатываемые ими теории неизбежна. Во-вторых, как подчеркивает Дж. Холтон, ученый всегда стремится «уяснять отдаленное, неизвестное и трудное в терминах близкого, самоочевидного и известного по опыту повседневной жизни» (Но коп, 1978, р. 102). А для психолога наиболее «близок и самоочевиден» его собственный психологический опыт, порожденный его самоанализом, и в этом случае, как пишет А. Маслоу, «познание себя самого логически и психологически первично по отношению к познанию внешнего мира» (Маз1ош, 1966, р. 48)7.

Означает ли все это «дискредитацию» психологических теорий ввиду того, что в них запечатлена проекция психологических особенностей их авторов, или другую крайность - необязательность и «излишество» общепринятых в психологии исследовательских приемов вследствие того, что находимое психологом в других он может найти и в себе? Подобные выводы могли бы стать квинтэссенцией двух экстремальных - позитивистского и постмодернистского - способов видения науки, а одновременно и иллюстра-

цией абсурдности любых «экстри-мов».

Психолог - не марсианин, и его обращение к самому себе как к объекту психологического осмысления - это обращение не к психике иноземного существа, а к человеческой психике, представленной ему наиболее естественным и доступным для осмысления способом. А запе-чатление в психологических теориях личностных особенностей их авторов - это отражение в них важных и общезначимых свойств человеческой психологии, даже если они не универсальны, а свойственны людям определенного типа (данное обстоятельство, впрочем, тоже необходимо учитывать, рассматривая претензии психологических теорий на универсальность). Когда древние медики ставили медицинские эксперименты на самих себе, они в принципе делали то же самое, от чего подчас страдали они сами, но не общезначимость их открытий8. Вместе с тем психолог никогда не может быть уверен в общезначимости своего личного опыта и в достаточной универсальности закономерностей, выявленных им путем саморефлексии. Это создает потребность в проведении исследований на других людях, в набирании статистики и т. п., в результате чего самоанализ органически дополняется традиционным арсеналом исследовательской психологии, и одно ни в коей мере не исключает другого, а стремление найти в других найденное

7Отсюда, в частности, проистекают такие формулы, как: «Понимая нечто, субъект понимает самого себя и, лишь понимая себя, способен понять нечто» (Порус, 1990, с. 264), «Познай самого себя - это одна из главных заповедей силы и счастья человека» (Фромм, 1990, с. 208) и др.

8В какой-то степени этим путем идут и некоторые современные специалисты по детской психологии, изучая ее закономерности на своих собственных детях.

психологом в самом себе - вполне правомерный ориентир психологического исследования. Смещается - относительно позитивистских ориентиров - не весь исследовательский арсенал психологии, а лишь исходная точка психологического познания, которой может быть не только внешний для психолога

объект, но и его самоанализ.

Таким образом, можно констатировать, что научной психологии свойствен плюрализм способов познания, а основными источниками психологического знания служат: а) специально организованное - в соответствии с научными стандартами - психологическое исследование, б) психологическая практика, в) обыденный опыт. Традиционная психология в качестве собственно «научного» признавала только первый, что, разумеется, не было методологическим или каким-либо другим артефактом и сыграло немалую позитивную роль в становлении психологии как науки. Вместе с тем такое сужение «легальных» источников психологического познания создавало его существенно искаженный образ, во многом содействовало

созданию и углублению разрыва между исследовательской и практической психологией, препятствовало экспликации истинной методологии этого познания и интеграции психологии. Новый образ психологического познания и соответствующая методология, формирующиеся в пост-неклассической науке, основанные на размывании монистических принципов, формируемые идеями «методологического плюрализма» (Смирнов, 2004), «методологического либерализма» (Юревич, 2001а) и др., включают не только новое отношение к психологическим теориям и т. п., но и новое отношение к источникам психологического знания, среди которых нет «единственно правильного» или «единственно научного». Этот образ предполагает не только признание различных, традиционно конфликтовавших друг с другом систем психологического знания - когнитивизма, бихевиоризма, психоанализа и др. - как равно адекватных способов понимания и изучения психологической реальности, но и легитимизацию различных способов психологического познания как вполне «научных», взаимодополняющих и обогащающих друг друга.

Литература

Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. СПб., 2003.

Беккер Г., Босков А. Современная социологическая теория. М., 1961.

Василюк Ф.Е. Методологический смысл психологического схизиса // Вопросы психологии. 1996. № 6. С. 25-40.

Вачков И.В. Нужна ли практическому психологу методология? // Труды Ярославского методологического семинара.

Методология психологии. Ярославль,

2003. С. 72-79.

Выготский Л.С. Собр. соч. Т. 1. М., 1983.

Карицкий И.Н. Методология практической психологии // Труды Ярославского методологического семинара. Методология психологии. Ярославль, 2003. С. 135-158.

Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980.

Планк М. Единство физической картины мира. М., 1966.

Полани М. Личностное знание. М., 1985.

Порус В.Н. Искусство и понимание: сотворение смысла // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 256-277.

Смирнов С.Д. Методологический плюрализм и предмет психологии // Труды Ярославского методологического семинара. Предмет психологии. Ярославль,

2004. С. 276-291.

Степин В.С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии. 1989. № 10. С. 3-18.

Степин В.С. От классической к пост-неклассической науке (изменение оснований и ценностных ориентаций) // Ценностные аспекты развития науки. М., 1990. С. 152-166.

Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.

Филатов В.П. Научное познание и мир человека. М., 1989.

Филатов В.П. Об идее альтернативной науки // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 152-174.

Фромм Э. Иметь или быть. М., 1990.

Хьел Л., Зиглер Д. Теории личности. СПб., 1997.

Эйнштейн А. Собр. науч. тр. М., 1967. Т. 4.

Юревич А.В. Методологический либерализм в психологии // Вопросы психологии. 2001а. № 5. С. 3-18.

Юревич А.В. Социальная психология науки. СПб., 2001б.

Albert R.S., Runco M.A. The achievement of eminence: A model based on a longitudinal study of expertionally gifted boys and their families // Conceptions of gifted-ness. Cambridge, 1986. Р. 332-357.

Attribution: Perceiving the causes of behavior. Morristown, 1970.

Bjork D. The compromised scientist: William James in the development of American psychology. New York, 1983.

Broglie L. de. La phisique nouvelle et les quants. P., 1936.

Brown R. Explanation in social science. Chicago, 1963.

Eiduson B.T. Scientists, their psychological world. New York, 1962.

Gergen K.J. Toward a postmodern psychology // Psychology and postmodernism. London, 1994. P. 17-30.

Holton G. The thematic component in scientific thought. Cambridge, 1978.

Jason G.L. Science and common sence // Journal of critical analysis. 1985. Vol. 8. №4. P. 117-123.

Mahoney MJ. Scientists as subjects: The psychological imperative. Cambridge, 1976.

Maslow A. The psychology of science: A Reconnaisance. New York, 1966.

Miller A.G. Imagery, metaphor, and physical reality // Psychotagy of science. Contributions to metascience. Cambridge, 1989. P. 326-341.

Perry H.S. Psychiatrist of America. Mas-sachusets, 1982.

Pinch T. Towards an analysis of scientific observation: The externality and evidential significance of observational reports in physics // Social studies of science. 1985. Vol. 15. № 1. P. 3-36.

Polkinhorne D.E. Postmodern epistemo-logy and practice // Psychology and postmodernism. London, 1994. P. 146-165.

Richards G. Of what is history of psychology a history // British journal for the history of science. 1987. Vol. 20. № 65. P. 201-211.

Sass L.A. The epic of disbelief: The postmodernist turn in contemporary psychoanalysis // Psychology and postmodernism. London, 1994. P. 166-182.

ShotterJ. «Getting in touch»: The Me-tha-methodology of a postmodern science of

mental life // Psychology and postmodernism. London, 1994. P. 58-73.

Tolman E.C. Principles of purposive behaviour // Psychology: A study of science. New York, 1959. Vol. 2.

Vleist Van der R. Special psychological theory and empirical studies of practical problems // Confronting social issues: Applications of social psychology. London, 1982. Vol. 1. P. 7-22.

Weimer W.B. Psychology and the conceptual foundations of science. Hillsdale, 1976.

Психологические знания как знания о душевном мире человека могут иметь не только научные источники. Не случайно слова «психология» и «психологический» очень часто встречаются в обыденной жизни и в искусстве.

Можно выделить, по крайней мере, два важных типа психологических знаний - житейскую и практическую психологии, которые от научной отличаются методами получения знания и критериями его истинности, а также особенностями построения и обоснования своих положений.

Житейская психология - это психологические знания, которые накапливаются и используются человеком в повседневной жизни. Они обычно конкретны и формируются у человека в процессе его индивидуальной жизни в результате наблюдений, самонаблюдений и размышлений.

Люди различаются в плане психологической зоркости и житейской мудрости. Одни весьма проницательны, способны по выражению глаз, лица, жестам, позе, движениям, привычкам легко уловить настроение, намерения или черты характера человека. Другие не обладают такими способностями, менее чувствительны к пониманию поведения, внутреннего состояния другого человека.

Источником житейской психологии является не только собственный опыт человека, но и люди, с которыми он непосредственно соприкасается. Содержание житейской психологии воплощается в народных обрядах, традициях, поверьях, в пословицах и поговорках, в афоризмах народной мудрости, в сказках и песнях. Эти знания передаются из уст в уста, записываются, отражая многовековой житейский опыт. Многие пословицы и поговорки имеют прямое или косвенное психологическое содержание: «В тихом омуте черти водятся», «Мягко стелет, да жестко спать», «Пуганая ворона и куста боится», «Хвалу, честь и славу и дурак любит», «Семь раз отмерь - один раз отрежь», «Повторение - мать учения». Богатый психологический опыт накоплен в сказках.

Главный критерий истинности знаний житейской психологии - их правдоподобность и очевидная полезность в повседневных жизненных ситуациях. Особенностями этих знаний являются конкретность и практичность. Они всегда характеризуют поведение, мысли и чувства людей в конкретных, хоть и типичных ситуациях. В знаниях этого типа проявляется неточность употребляемых понятий. Житейские термины обычно расплывчаты и многозначны. Наш язык содержит большое количество слов, обозначающих психические факты и явления. Кстати, многие из этих слов сходны с аналогичными терминами научной психологии, но менее точны в употреблении.

Практическая психология. Ее главная цель - психологическая помощь людям. Практическая психология - отчасти искусство, отчасти опирается на прикладную психологию как систему практически ориентированных научных знаний. Работа практических психологов направлена на поиск путей и разработку методов психологической помощи людям в решении их жизненных или профессиональных проблем. Методы практической психологии направлены не на изучение, а именно на психологическую помощь. В этом ее принципиальное отличие от научной психологии (фундаментальной или прикладной). К основным методам практической психологии чаще всего относят психодиагностику, психотерапию и психокоррекцию, психологическое консультирование, развивающую психологическую работу.

Особенностями знаний в практической психологии можно считать конкретность и практичность. Практические психологи работают с конкретными случаями, на которые опираются при формировании и изложении своего профессионального опыта и соответствующих психологических знаний и умений. Результаты их работы всегда представляют определенную практическую ценность. Однако практический опыт далеко не всегда обеспечивает достаточную доказательность тех или иных психологических идей. В этом слабость способов доказательства, используемых в практической психологии в отличие от научной.

Психологические знания, полученные в результате опыта практической работы, обобщаются и систематизируются, что становится основой формирования соответствующей концепции практической психологической работы. В такой обобщенной концепции описываются особенности и проблемы людей определенного типа и способы психологической помощи им.

Еще одна особенность практической психологии - целостность в описании человека. Поэтому психолог-практик использует совокупность различных методов, сложившихся в разных школах и направлениях практической психологии. В практической психологии значительным оказывается влияние личности психолога на процесс и результаты работы. Поэтому нередко обнаруживается, что метод, используемый психологом-практиком, не приносит результатов, когда его используют другие его коллеги. В практической психологии личность психолога - неотъемлемая часть метода.

Практические психологи проявляют большое стремление к популяризации психологических знаний, умеют ясно и доступно излагать материал на основе примеров из своего профессионального опыта. Поэтому многие популярные книги по психологии написаны психотерапевтами. Обилие рекомендаций, конкретных примеров, отдельных случаев из профессиональной практики привлекает внимание читателей.

Накопление психологических знаний происходило в разных науках и сферах человеческой деятельности, - везде, где нужны были знания о душевном мире и поведении людей. По мнению одних авторов, слово "психология" появилось в литературе в XVI веке, по мнению других - в XVIII. Мнения историков по поводу того, как возникло слово "психология", расходятся. В буквальном переводе с греческого оно означает "учение о душе" или "наука о душе" - соответствующие греческие корни psyche (душа) и logos (наука, учение). И в житейской психологии, и в искусстве чаще используется слово "душа", слово "психология" употребляется реже. И, наоборот, в науке понятие "душа" теперь используется сравнительно редко; более научным считается понятие "психика".

Психологические знания как знания о душевном мире человека могут иметь разные источники. Не случайно слова "психология" и "психологический" можно встретить не только в научной психологии, но и в обыденной жизни, и в искусстве.

Можно выделить, по крайней мере, пять основных видов психологических знаний:

1) житейская психология,

2) искусство,

3) научная психология,

4) практическая психология,

5) парапсихология.

Житейская психология

В нашей обыденной жизни мы нередко используем слова "психология", "психолог", "психологический", не всегда задумываясь над их содержанием. "Этот человек - хороший психолог", - говорим мы о ком-то, умеющем наладить контакт с людьми. "Такая уж у него психология ", - говорим мы иногда, пытаясь объяснить интересы, склонности и поступки человека, характеризуя особенности его личности. Иногда можно услышать и фразу типа "Ну, он просто псих", означающую эмоциональную характеристику другого человека как неполноценного или больного.

Психологические знания такого рода накапливались и использовались человеком в повседневной жизни в ходе исторического развития. Знания о людях обычно конкретны и формируются у каждого человека индивидуально. Их достоверность проверяется на личном опыте, и применяются они при взаимодействии с другими людьми. Эти знания обычно называют житейской психологией. Они начинаются с попытки объяснить тот или иной поступок человека особенностями его внутреннего мира. Для этого сравниваются разные его поступки и делаются выводы о типичных свойствах его души. Это познание дает возможность охарактеризовать его. Таким образом, житейская психология переходит от наблюдения и попытки объяснения конкретного поступка к обобщенному пониманию человека. Желание лучше понять внутренний мир людей побуждает сравнивать их поступки и приходить к общим выводам. Формируются обобщенные знания житейской психологии. Они выражаются в пословицах и поговорках, в традициях, в знаниях, которые передаются из уст в уста. Эту житейскую мудрость отражают писатели.

Главный критерий истинности знаний житейской психологии - признание других людей. Если люди видят подтверждение тех или иных житейских психологических принципов в повседневной жизни и ощущают их практическую пользу, то эти принципы считаются истинными и передаются от человека к человеку, от поколения к поколению. В сущности, житейская психология - это обобщение повседневных психологических знаний. Особенностями этих знаний считаются конкретность, практичность, доступность изложения, фрагментарность и неточность употребляемых понятий, опора на жизненный опыт и здравый смысл.

Психологические знания в искусстве

Важнейший источник психологических знаний - произведения искусства. Эти знания носят образный характер. Хорошими психологами, по мнению немецкого философа Вильгельма Дильтея (1833-1911), являются писатели, историки, актеры. Он желал появления психологии, способной уловить в сети своих описаний то, чего в произведениях поэтов и писателей заключается больше, нежели в существовавших тогда учениях о душе. Писатели и поэты в сюжетах, образах, действиях героев пытаются отразить типичные особенности внутреннего мира (психологии) людей. "Какой художник, и какой психолог!"- говорила Жорж Санд о Льве Толстом, имея в виду его способности передавать в художественных произведениях тончайшие движения человеческой души. При этом творческие личности пользуются своими наблюдениями, размышлениями, а также мудростью житейской психологии.

Художники в живописных, графических работах также отражают внутренний мир человека. Причем здесь важно не только то, "что" изображают, но и то, "как" это делают. В музыке внутренний мир человека отражается в звуках. Образы разного рода и вида, создаваемые в произведениях искусства, позволяют человеку лучше понять свой внутренний мир и души других людей. Главный критерий истинности психологических знаний в искусстве - узнаваемость образов, признание читателя, зрителя, слушателя. Если они находят в произведении искусства, в том или ином образе, отражение типичных особенностей внутреннего мира человека, то это психологическое знание считается верным. Особенности таких знаний - конкретность, образность, эмоциональность, фрагментарность. Но через них человек видит типичность. Использование понятий нехарактерно. Однако психологические знания, отраженные в литературе, представляют большую ценность. Поэтому профессиональные психологи всегда обращались к этому источнику (Сироткина, 1998).

Когда речь идет о житейской психологии или об отражении психологии людей в искусстве, слово "психолог" используется метафорически (например, применительно к Л.Н. Толстому, Ф.М. Достоевскому и др.).

В строгом смысле слова психолог - это человек, который профессионально занимается этой наукой в теоретическом и практическом плане, осуществляет практическую помощь людям в различных жизненных ситуациях.

Научная психология

Третьим источником психологических знаний является наука. В течение многих столетий научно-психологические знания развивались в рамках философии, медицины, педагогики и других наук. Во второй половине XIX века психология стала самостоятельной наукой и в течение XX века накопила огромное количество знаний. Научная психология направлена на поиск закономерностей психических явлений, пользуется методами науки, которые характеризуются объективностью и дают большую достоверность получаемых знаний. Для описания психического мира человека ученые используют абстрактные научные категории, такие как, например, деятельность, индивид, личность, общение, способности... Для научно-психологических знаний характерен рационализм и интеллектуализм; дефицит конкретности и отсутствие целостности в описании психических явлений - две главные трудности на пути их практического применения. Особенности научно-психологических знаний - их обобщенность, систематичность, доказательность, опора на научные факты и понятия. В то же время эти знания излагаются на специфическом языке научной психологии, понятном только профессиональным психологам, но не всегда практичны и доступны в изложении для неподготовленного пользователя. Поэтому наука часто не может удовлетворить потребность людей в психологических знаниях для повседневных практических нужд. Научную психологию еще нередко называют академической. Существует и особое направление научной психологии - прикладная психология, которая занимается изучением путей применения (приложения) научно-психологических знаний для решения практических задач.

Практическая психология

Четвертый источник психологических знаний - практическая психология. В ее задачи входят поиск путей и разработка методов психологической помощи людям. Практическая психология изучает не общие закономерности психических явлений, а индивидуальность, конкретные обстоятельства жизни человека и способы взаимодействия с ним. Критерием достоверности знаний при этом считается практический опыт и эффективность работы специалиста. Психологические знания, полученные в результате опыта практической работы, обобщаются и систематизируются, на их основе формируется концепция. В такой обобщенной концепции описываются особенности и проблемы людей определенного типа и способы психологической помощи им. Практический психолог в своей работе всегда опирается на какую-либо концепцию и применяет ее с учетом конкретной ситуации. Особенностями знаний в практической психологии можно считать целостность, сочетание обобщенности и конкретности, практичность, опору на опыт работы специалистов. В то же время практический опыт далеко не всегда обеспечивает достаточную доказательность тех или иных идей. В отличие от ученых-теоретиков, практические психологи проявляют большее стремление к популяризации психологических знаний, умеют ясно и доступно их описать. Поэтому большая часть популярных книг по психологии написана психотерапевтами. Обилие рекомендаций делает их особенно привлекательными.

Парапсихология

Пятым источником психологических знаний назовем парапсихологию, которая относится к типу эзотерических знаний. "Эзотерическое знание" буквально обозначает знание, доступное только для посвященных, для особого круга избранных. К эзотерическому относятся экстрасенсорное познание, ясновидение, телепатия, хиромантия, методы йоги, астрологии. Совокупность эзотерических знаний, касающихся мира психических явлений, часто называют парапсихологией. Таинство методов их получения, отсутствие возможности объяснения на основе традиционных научных принципов характерны для такого познания. Способы доказательства истинности таких знаний специфичны и недостаточно систематичны. Правдоподобность - главный критерий истины. Особенностями этих знаний служат: целостность мировоззрения, сочетание конкретности и неопределенности, практичность выводов, опора на тайное знание. Научная проверка достоверности эзотерического психологического знания может существенно дополнить сведения о психическом мире человека. В частности, как показал профессор В.Н. Дружинин, в гороскопах может содержаться важная психологическая информация (Дружинин, 1995).

На протяжении многих десятилетий парапсихология не признавалась академическими психологами заслуживающей внимания и даже упоминания; ей просто отказывали в праве называться наукой. Сообщество парапсихологов было изолировано от сообщества психологов. В последние два-три десятилетия эта ситуация стала заметно меняться (Годфруа, 1996; Гиттельсон, 1997; Рицль, 1999). Сегодня число ученых, принципиально отрицающих реальность парапсихологических явлений, не так велико, а материалы парапсихологических исследований стали даже попадать в академические курсы психологии (цит. по: Леонтьев, 1995,с.170-172).

Порой эзотерическая психология, включающая в себя мистические, философские подходы к человеку, реализуемые в работах А. Бейли, Е. Блаватской, Р. Штайнера, рассматривается в качестве важнейшего направления психологии и психотерапии (Спиркина, 1994, с.127). Трансперсональная психология С. Грофа, с нашей точки зрения, также может быть причислена к этой области.

Итак, виды психологических знаний достаточно многообразны. Многообразно и употребление слова "психолог".

Но только люди, получившие специальное образование в области научной и практической психологии, могут быть названы профессиональными психологами.

Кроме того, знание житейской психологии, использование психологических знаний, отраженных в произведениях искусства, а также в парапсихологии может обогатить профессиональный опыт психолога.

Литература

1. Годфруа Ж. Что такое психология: В 2 т. 2-е изд. М.: Мир, 1996. Т. 1,гл. 2иЗ.

2. Гиттельсон Б. Парапсихология - это просто. М.: Агентство "ФАИР", 1997.

3. Гриншпун И.Б. Введение в психологию. М.: Международная педагогическая академия, 1994.

4. Дружинин В.Н. Личность и гороскоп // Психологический журнал. 1995. Т.16, № 3. С. 44-52.

5. Климов Е.А. Гипотеза "метелок" и развитие профессии психолога // Вестник Московского университета. Сер. 14, Психология. 1992. № 3. С. 3-12.

6. Климов Е.А. Об исторически конкретных формах фиксации психологического знания (1995) // Психология профессионала: Сб. М.: Институт практической психологии; Воронеж: НПО "МОДЭК", 1996. С. 246-250.

7. Леонтьев Д.А. Самая обыкновенная парапсихология // Психологический журнал. 1995. Т.16, №1. С. 170-172.

8. Рицль М. Парапсихология: Факты и мнения. Львов: Инициатива; Киев: Ника-центр, Вист-С, 1999.

9. Сироткина И.Е. Литература и психология: из истории гуманитарного подхода // Вопросы психологии. 1998. № 6. С. 75-85.

10. Спиркина Е.А. Подготовка психотерапевтов и психологов-консультантов (проблемы адаптации западного опыта) // Психологический журнал. 1994. Т. 15, № 6. С. 121-127.

11. Эткинд A.M. Психология практическая и академическая: расхождение когнитивных структур внутри профессионального сознания // Вопросы психологии. 1987. № 6. С. 20-30.

3.2. Житейские психологические знания о себе и других людях
3.3. Классификация методов психологического исследования
3.4. Проблема достоверности получаемой психологической информации
Список рекомендуемой литературы

3.1. Источники психологических знаний

Значение данных зоо- и сравнительной психологии для развития знаний о человеческой психике.
Роль анализа психических аномалий для изучения психической сферы человека.
Значение данных зоо- и сравнительной психологии для развития знаний о человеческой психике
Как говорил в свое время отечественный философ и психолог Челпанов Георгий Иванович (1862-1936): "Не из наблюдения только самого себя, а из наблюдения вообще всех живых существ психолог стремится строить законы душевной жизни" . Эти наблюдения психология черпает из целого ряда других наук. Тот материал, который необходим психологу для построения системы психологии, мы можем изобразить в следующем виде. Психологу нужны три группы данных:

Данные сравнительной психологии:.
сюда входит так называемая "психология народов" (этнография, антропология), а также история, художественные произведения и т.п.;
психология животных;
психология ребенка.
Анормальные явления.
душевные болезни;
гипнотические явления, сон, сновидения;
психическая жизнь слепых, глухонемых и т.п.
Экспериментальные данные.
(См. дополнительный иллюстративный материал.)
Итак, мы видим, что для современного психолога, прежде всего, необходимо иметь данные сравнительной психологии. Сюда относится "психология народов" (по-немецки Volkerpsychologie), в которую входят история и развитие религиозных представлений, история мифов, нравов, обычаев, языка, история искусств, ремесел и т.п. у некультурных народов. История, описывая прошлую жизнь народов, описывает и такие моменты в их жизни, как народные движения и т.п., это дает богатый материал для так называемой психологии массы. (См. дополнительный иллюстративный материал.) Изучение развития языка доставляет также очень важный материал для психологии. Язык есть воплощение человеческой мысли. Если мы проследим развитие языка, то мы вместе с этим можем проследить ход развития человеческих представлений. Весьма важный материал для психологии доставляют также и художественные произведения: например, для изучения такой страсти, как "скупость", нам следует обратиться к изображению ее у Пушкина, Гоголя и Мольера.
Психология животных важна потому, что в психической жизни животных те же самые "способности", которые у человека являются в неясной форме, возникают в простой, элементарной форме, вследствие чего доступны более легкому изучению; например, инстинкт у животных выступает в гораздо более ясной форме, чем у человека.
Психология ребенка имеет важное значение потому, что, благодаря ей, мы можем видеть, каким образом высшие способности развиваются из элементарных. Например, развитие способности речи можно было проследить у ребенка, начиная с самой зачаточной формы.

Роль анализа психических аномалий для изучения психической сферы человека
Изучение анормальных явлений, куда относятся душевные болезни, так называемые гипнотические явления, а равным образом сон и сновидения, также необходимо для психолога. То, что у нормального человека выражено неясно, у душевнобольного выражается чрезвычайно ясно. Например, явление потери памяти замечается и у нормального человека, но особенно отчетливо оно выступает у душевнобольных.
Если, далее, мы возьмем людей с различными физическими дефектами, у которых отсутствует, например, орган зрения, слуха и т.п., то наблюдения над ними могут для психологии представить чрезвычайно важный материал. У слепого нет органа зрения, но есть представление о пространстве, которое, конечно, отличается от представления о пространстве у зрячего. Исследование особенностей представления о пространстве слепого дает нам возможность определить природу представления о пространстве вообще.
Экспериментальные данные, данные полученные эмпирическим путем в ходе наблюдения за отдельными психическими фактами дают нам возможность классифицировать феномены психической реальности, установить проверяемую на опыте закономерную связь между ними. Наиболее эффективным методом получения этих данных является лабораторный эксперимент. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Вот тот многочисленный материал, на основании которого строится система психологии.

Проблемы для обсуждения:
1. Значение данных зоо- и сравнительной психологии для развития знаний о человеческой психике.
2. Роль анализа психических аномалий для изучения психической сферы человека.
3. Роль эксперимента в преобразовании психологических знаний из отрасли философии в самостоятельную науку.

3.2. Житейские психологические знания о себе и других людях
Отличие житейских психологических знаний от научных
Позиция научного психолога в отношении житейской психологии
Необходимость житейских психологических знаний для развития психологии
Раскрывая содержание первого раздела, мы не назвали еще один важнейший источник психологии - житейские психологические знания. Любая наука имеет в качестве своей основы некоторый житейский, эмпирический опыт людей. Например, физика опирается на приобретаемые нами в повседневной жизни знания о движении и падении тел, о трении и инерции, о свете, звуке, теплоте и многом другом.
Математика тоже исходит из представлений о числах, формах, количественных соотношениях, которые начинают формироваться уже в дошкольном возрасте.
Но иначе обстоит дело с психологией. У каждого из нас есть запас житейских психологических знаний. Есть даже выдающиеся житейские психологи. Это, конечно, великие писатели, а также некоторые (хотя и не все) представители профессий, предполагающих постоянное общение с людьми: педагоги, врачи, священнослужители и др. Но и обычный человек располагает определенными психологическими знаниями. Об этом можно судить по тому, что каждый человек в какой-то мере может понять другого, повлиять на его поведение, предсказать его поступки, учесть его индивидуальные особенности, помочь ему и т. п.

Отличие житейских психологических знаний от научных
(См. дополнительный иллюстративный материал.)
Давайте задумаемся над вопросом: чем же отличаются житейские психологические знания от научных? Выделим пять основных отличий.
Отличие 1. Житейские психологические знания конкретны; они приурочены к конкретным ситуациям, конкретным людям, конкретным задачам. Говорят, официанты и водители такси - тоже хорошие психологи. Но в каком смысле, для решения каких задач? Как мы знаем довольно часто - прагматических. Также конкретные прагматические задачи решает ребенок, ведя себя одним образом с матерью, другим - с отцом, и снова совсем иначе - с бабушкой. В каждом конкретном случае он точно знает, как надо себя вести, чтобы добиться желаемой цели. Но вряд ли мы можем ожидать от него такой же проницательности в отношении чужих бабушки или мамы. Итак, житейские психологические знания характеризуются конкретностью, ограниченностью задач, ситуаций и лиц, на которые они распространяются.
Научная же психология, как и всякая наука, стремится к обобщениям. Для этого она использует научные понятия. Отработка понятий - одна из важнейших функций науки. В научных понятиях отражаются наиболее существенные свойства предметов и явлений, общие связи и соотношения. Научные понятия четко определяются, соотносятся друг с другом, связываются в законы.
Например, в физике благодаря введению понятия силы И. Ньютону удалось описать с помощью трех законов механики тысячи различных конкретных случаев движения и механического взаимодействия тел.
То же происходит и в психологии. Можно очень долго описывать человека, перечисляя в житейских терминах его качества, черты характера, поступки, отношения с другими людьми. Научная же психология ищет и находит такие обобщающие понятия, которые не только экономизируют описания, но и за конгломератом частностей позволяют увидеть общие тенденции и закономерности развития личности и ее индивидуальные особенности. Нужно отметить одну особенность научных психологических понятий: они часто совпадают с житейскими по своей внешней форме, т. е. попросту говоря, выражаются теми же словами. Однако внутреннее содержание, значения этих слов, как правило, различны. Житейские термины обычно более расплывчаты и многозначны.
Отличие 2. Житейские психологические знания носят интуитивный характер. Это связано с особым способом их получения: они приобретаются путем практических проб и прилаживаний.
Подобный способ особенно отчетливо виден у детей. Он апробируется в ходе ежедневных и даже ежечасных испытаний, которым они подвергают взрослых и о которых последние не всегда догадываются. И вот "в ходе этих испытаний дети обнаруживают, из кого можно "вить веревки", а из кого нельзя".
Часто педагоги и тренеры находят эффективные способы воспитания, обучения, тренировки, идя тем же путем: экспериментируя и зорко подмечая малейшие положительные результаты, т.е. в определенном смысле "идя па ощупь". Нередко они обращаются к психологам с просьбой объяснить психологический смысл найденных ими приемов.
В отличие от этого научные психологические знания рациональны, вполне осознанны. Обычный путь состоит в выдвижении словесно формулируемых гипотез и проверке логически вытекающих из них следствий.
Отличие 3. Состоит в способах передачи знаний и даже в самой возможности их передачи. В сфере практической психологии такая возможность весьма ограничена. Это непосредственно вытекает из двух предыдущих особенностей житейского психологического опыта - его конкретного и интуитивного характера.
Отличие 4. Состоит в методах получения знаний в сферах житейской и научной психологии. В житейской психологии мы вынуждены ограничиваться наблюдениями и размышлениями. В научной психологии к этим методам добавляется эксперимент.
Суть экспериментального метода состоит в том, что исследователь не ждет стечения обстоятельств, в результате которого возникает интересующее его явление, а вызывает это явление сам, создавая соответствующие условия. Затем он целенаправленно варьирует эти условия, чтобы выявить закономерности, которым данное явление подчиняется. С введением в психологию экспериментального метода (открытия в конце прошлого века первой экспериментальной лаборатории) психология, как я уже говорила, оформилась в самостоятельную науку.
Отличие 5. Наконец, пятое отличие, и вместе с тем преимущество, научной психологии состоит в том, что она располагает обширным, разнообразным и подчас уникальным фактическим материалом, недоступным во всем своем объеме ни одному носителю житейской психологии. Материал этот накапливается и осмысливается, в том числе в специальных отраслях психологической науки, таких, как возрастная психология, педагогическая психология, пато- и нейропсихология, психология труда и инженерная психология, социальная психология, зоопсихология и др. В этих областях, имея дело с различными стадиями и уровнями психического развития животных и человека, с дефектами и болезнями психики, с необычными условиями труда - условиями стресса, информационных перегрузок или, наоборот, монотонии и информационного голода и т. п., - психолог не только расширяет круг своих исследовательских задач, но и сталкивается с новыми неожиданными явлениями. Ведь рассмотрение работы какого-либо механизма в условиях развития, поломки или функциональной перегрузки с разных сторон высвечивает его структуру и организацию.
Итак, обобщая, можно сказать, что разработка специальных отраслей психологии является Методом (методом с большой буквы) общей психологии. Такого метода лишена, конечно, житейская психология.

Позиция научного психолога в отношении житейской психологии
Какова же должна быть позиция научного психолога по отношению к носителям житейской психологии?
Развитие науки напоминает движение по сложному лабиринту со многими тупиковыми ходами. Чтобы выбрать правильный путь, нужно иметь, как часто говорят, хорошую интуицию, а она возникает только при тесном контакте с жизнью.
В конечном счете вывод должен быть один: научный психолог должен быть одновременно хорошим житейским психологом. Иначе он не только будет малополезен науке, но и не найдет себя в своей профессии. Итак, научная психология:

опирается на житейский психологический опыт;
извлекает из него свои задачи;
на последнем этапе им проверяется. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Проблемы для обсуждения:
1. Необходимость житейских психологических знаний для развития психологии.
2. Отличие житейских психологических знаний от научных.
3. Позиция научного психолога в отношении житейской психологии.

3.3. Классификация методов психологического исследования
Подходы к классификации методов психологического исследования
Как мы уже сказали ранее, специфика научной психологии заключается в том, что она для накопления своих данных использует целый арсенал научных методов.
Большую роль играет и то, каким путем получено то или иное знание. Лев Семенович Выготский (1896-1934) выразил это в следующей лаконичной формуле: факты, полученные с помощью разных познавательных принципов, суть разные факты. Существует определенная обусловленность получаемых в эмпирическом исследовании фактов имевшейся до данного эмпирического исследования его схемой, выдвинутыми гипотезами, предварительными знаниями об изучаемой реальности и т.п. И подобную взаимосвязь полученных в исследовании фактов с предварительными представлениями исследователя об изучаемых феноменах и, соответственно, с используемыми методами можно проследить во всех психологических направлениях. Поэтому проблема методологии (средств) психологического познания является одной из самых существенных и обсуждаемых проблем психологии.
Существует несколько взглядов на классификацию методов психологического исследования. Например Г. Пирьов, разделил "методы" на:

собственно методы (наблюдение, эксперимент, моделирование и пр.);
методические приемы;
методические подходы (генетический, психофизиологический и пр.). (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Сергей Леонидович Рубинштейн (1889-1960) в "Основах общей психологии" в качестве главных психологических методов выделил наблюдение и эксперимент. Первое подразделялось на "внешнее" и "внутреннее" (самонаблюдение), эксперимент - на лабораторный, естественный и психолого-педагогический плюс вспомогательный метод - физиологический эксперимент в его основной модификации (метод условных рефлексов). Кроме того, он выделил приемы изучения продуктов деятельности, беседу (в частности, клиническую беседу в генетической психологии Жан Пиаже (1896-1980)) и анкету. Естественно, время обусловило особенности этой классификации. Так, "родственно-идеологические" связи психологии с философией лишили ее теоретических методов, аналогичная близость с педагогикой и физиологией вознаградилась включением методов этих наук в психологический перечень. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Мы будем рассматривать методы психологии исходя из четырех основных позиций:

a) неэкспериментальные психологические методы;
б) диагностические методы;
в) экспериментальные методы;
г) формирующие методы. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
А. Неэкспериментальные психологические методы
1. Наблюдение является одним из наиболее часто используемых в психологии исследовательских методов. Наблюдение может применяться в качестве самостоятельного метода, но обычно оно органически включается в состав других методов исследования, таких, как беседа, изучение продуктов деятельности, различные типы эксперимента и т.д. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Наблюдением называется целенаправленное, организованное восприятие и регистрация объекта. Наблюдение наряду с самонаблюдением является старейшим психологическим методом. Как научный эмпирический метод наблюдение широко применяется с конца XIX века в клинической психологии, психологии развития и педагогической психологии, в социальной психологии, а с начала XX века - в психологии труда, т.е. в тех областях, где особое значение имеет фиксация особенностей естественного поведения человека в привычных для него условиях, где вмешательство экспериментатора нарушает процесс взаимодействия человека со средой. Тем самым для наблюдения особое значение имеет сохранение "внешней" валидности.

Различают несистематическое и систематическое наблюдение: (см. дополнительный иллюстративный материал):
несистематическое наблюдение проводится в ходе полевого исследования и широко применяется в этнопсихологии, психологии развития, социальной психологии. Для исследователя, проводящего несистематическое наблюдение, важны не фиксация причинных зависимостей и строгое описание явления, а создание некоторой обобщенной картины поведения индивида либо группы в определенных условиях;(См. дополнительный иллюстративный материал);
систематическое наблюдение проводится по определенному плану. Исследователь выделяет регистрируемые особенности поведения (переменные) и классифицирует условия внешней среды. План систематического наблюдения соответствует схеме квазиэксперимента или корреляционного исследования (о них речь пойдет далее) (см. дополнительный иллюстративный материал).
Различают "сплошное" и выборочное наблюдение:
в первом случае исследователь (или группа исследователей) фиксирует все особенности поведения, доступные для максимально подробного наблюдения;
во втором случае он обращает внимание лишь на определенные параметры поведения или типы поведенческих актов, например, фиксирует только частоту проявления агрессии либо время взаимодействия матери и ребенка в течение дня и т.п. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Наблюдение может проводиться непосредственно либо с использованием наблюдательных приборов и средств фиксации результатов. К числу их относятся: аудио-, фото- и видеоаппаратура, особые карты наблюдения и т.д. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Фиксация результатов наблюдения может производиться в процессе наблюдения либо отсрочено. В последнем случае возрастает значение памяти наблюдателя, "страдает" полнота и надежность регистрации поведения, а следовательно, и достоверность полученных результатов. Особое значение имеет проблема наблюдателя. Поведение человека или группы людей изменяется, если они знают, что за ними наблюдают со стороны. Этот эффект возрастает, если наблюдатель неизвестен группе или индивиду, значим и может компетентно оценить поведение. Особенно сильно эффект наблюдателя проявляется при обучении сложным навыкам, выполнении новых и сложных задач, например, при исследовании "закрытых групп" (банд, воинских коллективов, подростковых группировок и т.д.) внешнее наблюдение исключено. Включенное наблюдение предполагает, что наблюдатель сам является членом группы, поведение которой он исследует. При исследовании индивида, например ребенка, наблюдатель находится в постоянном, естественном общении с ним. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Есть два варианта включенного наблюдения:

наблюдаемые знают о том, что их поведение фиксируется исследователем (например, при изучении динамики поведения в группе альпинистов или экипажа подводной лодки);
наблюдаемые не знают, что их поведение фиксируется (например, дети, играющие в комнате, одна стена которой - зеркало Гезелла; группа заключенных в общей камере и т.д.). (См. дополнительный иллюстративный материал.)
В любом случае важнейшую роль играет личность психолога - его профессионально важные качества. При открытом наблюдении через определенное время люди привыкают к психологу и начинают вести себя естественно, если он сам не провоцирует "особое" отношение к себе. В том случае, когда применяется скрытое наблюдение, "разоблачение" исследователя может иметь самые серьезные последствия не только для успеха, но и для здоровья и жизни самого наблюдателя. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Кроме того, включенное наблюдение, при котором исследователь маскируется, а цели наблюдения скрываются, порождает серьезные этические проблемы. Многие психологи считают недопустимым проведение исследований "методом обмана", когда его цели скрываются от исследуемых людей и\или когда испытуемые не знают, что они - объекты наблюдения или экпериментальных манипуляций.
Модификацией метода включенного наблюдения, сочетающей наблюдение с самонаблюдением, является "трудовой метод", который очень часто использовали зарубежные и отечественные психологи в 20-30-х годах нашего века.
Цель наблюдения определяется общими задачами и гипотезами исследования. Эта цель, в свою очередь, определяет используемый тип наблюдения, т.е. будет ли оно непрерывным или дискретным, фронтальным или выборочным и т.п.
Что касается способов регистрации получаемых данных, то, по-видимому, в процессе первоначальных наблюдений лучше использовать не составленные заранее протоколы, а развернутые и более или менее упорядоченные дневниковые записи. По мере систематизации этих записей можно выработать вполне адекватную задачам исследования и в то же время более лаконичную и строгую форму протокольных записей.
Результаты наблюдений обычно систематизируются в виде индивидуальных (или групповых) характеристик. Такие характеристики представляют собой развернутые описания наиболее существенных особенностей предмета исследования. Тем самым результаты наблюдений являются одновременно исходным материалом для последующего психологического анализа. Переход от данных наблюдения к объяснению наблюдаемого, являющийся выражением более общих законов познания, свойственен и другим неэкспериментальным (клиническим) методам: анкетированию, беседе и изучению продуктов деятельности. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Какие же конкретные недостатки метода наблюдения нельзя в принципе исключить? В первую очередь все ошибки, допущенные наблюдателем. Искажение восприятия событий тем больше, чем сильнее наблюдатель стремится подтвердить свою гипотезу. Он устает, адаптируется к ситуации и перестает замечать важные изменения, делает ошибки при записях и т.д. и т.п. А.А.Ершов (1977) выделяет следующие типичные ошибки наблюдения.

Галло-эффект. Обобщенное впечатление наблюдателя ведет к грубому восприятию поведения, игнорированию тонких различий.
Эффект снисхождения. Тенденция всегда давать положительную оценку происходящему.
Ошибка центральной тенденции. Наблюдатель стремится давать усердную оценку наблюдаемому поведению.
Ошибка корреляции. Оценка одного признака поведения дается на основании другого наблюдаемого признака (интеллект оценивается по беглости речи).
Ошибка контраста. Склонность наблюдателя выделять у наблюдаемых черты, противоположные собственным.
Ошибка первого впечатления. Первое впечатление об индивиде определяет восприятие и оценку его дальнейшего поведения. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Однако наблюдение является незаменимым методом, если необходимо исследовать естественное поведение без вмешательства извне в ситуацию, когда нужно получить целостную картину происходящего и отразить поведение индивидов во всей полноте. Наблюдение может выступать в качестве самостоятельной процедуры и рассматриваться как метод, включенный в процесс экспериментирования. Результаты наблюдения за испытуемыми в ходе выполнения ими экспериментального задания являются важнейшей дополнительной информацией для исследователя. Не случайно величайшие естествоиспытатели, такие, как Чарльз Роберт Дарвин (1809-1882), Вильгельм Гумбольт (1767-1835), Иван Петрович Павлов (1849-1936), Конрад Лоренц (1903), и многие другие считали метод наблюдения главным источником научных фактов.
2. Анкетирование, как и наблюдение, является одним из наиболее распространенных исследовательских методов в психологии. Анкетирование обычно проводится с использованием данных наблюдения, которые (наряду с данными, полученными при помощи других исследовательских методов) используются при составлении анкет.
Существуют три основных типа анкет, применяемых в психологии:

это анкеты, составленные из прямых вопросов и направленные на выявление осознаваемых качеств испытуемых. Например, в анкете, направленной на выявление эмоционального отношения школьников к своему возрасту, использован такой вопрос: "Предпочитаете стать взрослым теперь же, сразу, или хотите остаться ребенком и почему?";
это анкеты селективного типа, где испытуемым на каждый вопрос анкеты предлагается несколько готовых ответов; задачей испытуемых является выбор наиболее подходящего ответа. Например, для определения отношения учащегося к различным учебным предметам можно использовать такой вопрос: "Какой из учебных предметов - самый интересный?". А в качестве возможных ответов можно предложить перечень учебных предметов: "алгебра", "химия", "география", "физика" и т.д.;
это анкеты - шкалы; при ответе на вопросы анкет-шкал испытуемый должен не просто выбрать наиболее правильный из готовых ответов, а прошкалировать (оценить в баллах) правильность предложенных ответов. Так, например, вместо ответов "да" или "нет" испытуемым можно предложить пятибалльную шкалу ответов:
(См. дополнительный иллюстративный материал.)
5 - уверенно да;
4 - больше да, чем нет;
3 - не уверен, не знаю;
2 - больше нет, чем да;
1 - уверенно нет.
Между этими тремя типами анкет не существует принципиальных различий, все они являются лишь различными модификациями метода анкетирования. Однако если использование анкет, содержащих прямые (а тем более косвенные) вопросы, требует предварительного качественного анализа ответов, что значительно затрудняет использование количественных способов отработки и анализа получаемых данных, то анкеты-шкалы являются наиболее формализованным типом анкет, так как они позволяют проводить более точный количественный анализ данных анкетирования.
Бесспорным достоинством метода анкетирования является быстрое получение массового материала, что позволяет проследить ряд общих изменений в зависимости от характера учебно-воспитательного процесса и т.п. Недостатком метода анкетирования является то, что он позволяет вскрывать, как правило, только самый верхний слой факторов: материалы, при помощи анкет и вопросников (составленных из прямых вопросов к испытуемым), не могут дать исследователю представления о многих закономерностях и причинных зависимостях, относящихся к психологии. (См. дополнительный иллюстративный материал.) Анкетирование - это средство первой ориентировки, средство предварительной разведки. Чтобы компенсировать отмеченные недостатки анкетирования, применение этого метода следует сочетать с использованием более содержательных исследовательских методов, а также проводить повторные анкетирования, маскировать от испытуемых подлинные цели опросов и т.д.
3. Беседа - специфичный для психологии метод исследования человеческого поведения, так как в других естественных науках коммуникация между субъектом и объектом исследования невозможна. Диалог между двумя людьми, в ходе которого один человек выявляет психологические особенности другого, называется методом беседы. Психологи различных школ и направлений широко используют ее в своих исследованиях. Достаточно назвать Пиаже и представителей его школы, гуманистических психологов, основоположников и последователей "глубинной" психологии и т.д.
Беседа включается как дополнительный метод в структуру эксперимента на первом этапе, когда исследователь собирает первичную информацию об испытуемом, дает ему инструкцию, мотивирует и т.д., и на последнем этапе - в форме постэкспериментального интервью. Исследователи различают клиническую беседу, составную часть "клинического метода", и целенаправленный опрос "лицом к лицу" - интервью. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Содержание бесед можно протоколировать полностью или выборочно в зависимости от конкретных целей исследования. При составлении полных протоколов бесед удобно пользоваться магнитофоном.
Соблюдение всех необходимых условий проведения беседы, включая сбор предварительных сведений об испытуемых, делает этот метод очень эффективным средством психологического исследования. Поэтому желательно, чтобы беседа проводилась с учетом данных, полученных при помощи таких методов, как наблюдение и анкетирование. В этом случае в ее цели может входить проверка предварительных выводов, вытекающих из результатов психологического анализа и полученных при использовании данных методов первичной ориентировки в изучении продуктов деятельности и психологических особенностях испытуемых.
4. "Архивный метод" или изучение продуктов деятельности. В американской научной литературе принят термин "архивный метод" для таких исследований, проводя которые психолог не измеряет и не наблюдает актуальное поведение испытуемого, а анализирует дневниковые записи и заметки, архивные материалы, продукты трудовой, учебной или творческой деятельности и т.д. Отечественные психологи используют другой термин для обозначения этого метода. Чаще всего его обозначают как "анализ продуктов деятельности", или праксиметрический метод. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
В качестве объекта исследования при использовании метода изучения продуктов деятельности могут выступать самые разнообразные продукты творчества испытуемых (стихи, рисунки, различные поделки, дневниковые записи, школьные сочинения, предметы, как результат определенного вида трудовой деятельности и т.п.). Применяя этот метод, можно анализировать не только содержательные, но и формальные характеристики объекта изучения.
Например, наиболее распространенным методом изучения продуктов деятельности учащихся в школе является изучение школьных сочинений. Этот метод (так же как и метод индивидуальной беседы) дает богатый психологический материал относительно индивидуальных и возрастных особенностей учащихся. Благодаря использованию этого метода, изменяя лишь темы сочинений, учитель за сравнительно короткое время может собрать массовый качественный материал о самых различных особенностях учащихся. Результаты использования этого метода (наряду с результатами наблюдения и бесед) могут дать ценный материал для составления вопросов различных анкет.
Анализ продуктов деятельности - метод, широко распространенный в исторической психологии, а также в антропопсихологии и психологии творчества. (См. дополнительный иллюстративный материал.) Для психологии творчества он является одним из основных, поскольку особенность творческого продукта как раз и состоит в его уникальности.
Анализ продуктов деятельности предоставляет важный материал для клинических психологов: при определенных заболеваниях (шизофрении, маниакально-депрессивном психозе и т.д.) резко изменяется характер продуктивности, что проявляется в особенностях текстов, рисунков, поделок больных.
Широкое распространение в психологии личности, психологии творчества и исторической психологии получил биографический метод, в ходе которого изучаются особенности жизненного пути одной личности или группы людей. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
5. Контент-анализ. К разновидностям "архивного метода" относится также техника контент-анализа. Контент-анализ представляет собой один из наиболее разработанных и строгих методов анализа документов. Исследователь выделяет единицы содержания и квантифицирует полученные данные. Этот метод широко распространен не только в психологии, но и других социальных науках. Особенно часто он используется в практической психологии, психологии рекламы и коммуникации. (См. дополнительный иллюстративный материал.) Разработка метода контент-анализа связана с именами Г. Лассуэла, Ч. Осгуда и Б. Берельсона, автора фундаментальной монографии "Контент-анализ в коммуникационных исследованиях". Стандартными единицами при анализе текста в контент-анализе являются:

слово (термин, символ);
суждение или законченная мысль;
тема;
персонаж;
автор;
целостное сообщение. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Каждая единица рассматривается в контексте более общей структуры.
Контент-анализ используется при анализе результатов применения проективных тестов, материалов и бесед и т.д. Несмотря на громоздкую процедуру, контент-анализ обладает массой достоинств: нет эффекта воздействия исследователя на поведение испытуемых; данные проверены на надежность; этот метод можно рекомендовать для анализа исторических документов и т.д. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Контент-анализ в последние годы приобрел "второе дыхание" в связи с развитием психосемантики, методов многомерного анализа данных и применения ЭВМ для исследования больших массивов информации.

6. Монографический метод. Данный исследовательский метод не может быть воплощен в какой-либо одной методике. Он является синтетическим методом и конкретизируется в совокупности самых разнообразных неэкспериментальных (а иногда и экспериментальных) методик. Монографический метод используется, как правило, для глубокого, тщательного, продольного изучения возрастных и индивидуальных особенностей отдельных испытуемых с фиксацией их поведения, деятельности и взаимоотношений с окружающими во всех основных сферах жизни. При этом исследователи стремятся, исходя из изучения конкретных случаев, выявить общие закономерности строения и развития тех или иных психических образований. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Обычно в психологических исследованиях используется не один какой-нибудь метод, а целый набор различных методов, которые взаимно контролируют и дополняют друг друга.

Б. Диагностические методы
К диагностическим исследовательским методам относятся различные тесты, т.е. методы, позволяющие исследователю давать количественную квалификацию изучаемому явлению, а также различные приемы качественной диагностики, при помощи которых выявляются, например, различные уровни развития психологических свойств и характеристик испытуемых. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
1. Тест (от англ. test - проба, испытание) - стандартизированное задание, результат выполнения которого позволяет измерить психологические характеристики испытуемого. Таким образом, целью тестового исследования является испытание, диагностика определенных психологических особенностей человека, а его результатом - количественный показатель, соотносимый с ранее установленными соответствующими нормами и стандартами.
Использование определенных и конкретных тестов в психологии наиболее отчетливо проявляет общие теоретические установки исследователя и всего исследования. Так, в зарубежной психологии тестовые исследования понимаются обычно как средство выявления и измерения врожденных интеллектуальных и характерологических особенностей испытуемых. В отечественной психологии различные диагностические методы рассматриваются в качестве средств определения наличного уровня развития этих психологических особенностей. Именно потому, что результаты любых тестирований характеризуют наличный и сравнительный уровень психического развития человека, обусловленный влиянием множества факторов, обычно неконтролируемых в тестовом испытании, результаты диагностического испытания не могут и не должны соотноситься с возможностями человека, с особенностями его дальнейшего развития, т.е. эти результаты не имеют прогностического значения. (См. дополнительный иллюстративный материал.) Не могут эти результаты послужить основанием и для принятия тех или иных психолого-педагогических мер.
Необходимость абсолютно точного соблюдения инструкции и использования однотипных материалов диагностического обследования налагает еще одно существенное ограничение на широкое использование диагностических методов в большинстве прикладных областей психологической науки. В силу этого ограничения достаточно квалифицированное проведение диагностического обследования требует от исследователя специальной (психологической) подготовки, владения не только материалом и инструкцией применяемой тестовой методики, но и способами научного анализа полученных данных. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Основным недостатком большинства диагностических методик является осознание испытуемым искусственной ситуации обследования, которое часто приводит к актуализации у испытуемых н еконтролируемых методикой мотивов (иногда начинает действовать желание испытуемых угадать, что от них хочет экспериментатор, иногда - стремление поднять свой престиж в глазах экспериментатора или других испытуемых и т.п.), что искажает результаты эксперимента. Данный недостаток диагностических методик требует тщательного подбора значимого для испытуемых экспериментального материала и сочетания их с беседой, включающей прямые и косвенные вопросы к испытуемому, и с психологическим наблюдением за особенностями поведения испытуемых в ходе эксперимента.
Достоинство диагностических методов (наряду с точностью и портативностью) состоит в очень широком спектре исследовательских задач, которые могут решаться с помощью данных методов, - от исследования степени овладения дошкольниками различными перцептивными и мыслительными действиями и некоторыми предпосылками формирования операционально-технической стороны учебной деятельности и выявления личностных особенностей испытуемых до изучения специфики внутриколлективных отношений. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Итак, отличие диагностических методов от методов неэкспериментальных состоит в том, что они не просто описывают изучаемое явление, но и дают этому явлению количественную или качественную квалификацию, измеряют его. Общей особенностью этих двух классов исследовательских методов является то, что они не дают возможности исследователю проникнуть за изучаемое явление, не вскрывают закономерности его изменения и развития, не объясняют его. Задача объяснения исследуемых явлений может быть решена только благодаря применению экспериментальных исследовательских методов. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Наиболее полное собрание объективных тестов можно найти в "компендиуме объективных тестов личности и мотивации", составленном Р.Б. Кэттеллом и Ф.В. Варбуртоном. В этом справочнике собрано более 400 различных тестов, которые могут быть классифицированы на следующие 12 групп тестов, изучающих личность:

Тесты способностей. Некоторые тесты, первоначально созданные для исследования интеллектуальных функций, знаний и высоко коррелирующие с личностными факторами, например с показателями: беглость речи, моторная ригидность и т.д.
Тесты умений и навыков. К этой группе относятся тесты на зрительно-моторную координацию, координацию движения рук, точность прохождения лабиринта и т.п. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Тесты на восприятие. Эта группа охватывает широкий диапазон тестов: от зрительного восприятия (завершение незаконченных изображений) до обонятельного (предпочтение запахов).
Опросники. Это группа тестов, построенная в виде анкетных ответов о поведении, вкусах, привычках и т.п., например анкеты для опроса о состоянии здоровья, выполнении гигиенических требований и т.д.
Мнения. К этой группе относятся тесты на выявление отношений испытуемого к другим людям, нормам поведения и морали, политическим взглядам и т.д. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Эстетические тесты. Это группа тестов на предпочтение музыкальных произведений, картин, рисунков, поэтов, художников и т.п.
Проективные тесты. Группа методик, предназначенных для диагностики личности, в которых обследуемым предлагается реагировать на неопределенную (многозначительную) ситуацию, например, интерпретировать содержание сюжетной картинки. Ответы на задания этих тестов (в отличие от интеллектуальных тестов) не могут быть альтернативными (правильно - неправильно).
Ситуационные тесты. Они предполагают создание определенной социальной ситуации. Например, одно и то же задание выполняется в одиночестве и перед всем классом, для личного зачета и для командного, в ситуации соревнования или кооперации и т.д.
Игры. Это игровые ситуации, где хорошо проявляются индивидуальные особенности личности испытуемого. Поэтому многие игры включены в состав объективных тестов.
Физиологические тесты. К ним относятся тесты, в которых регистрируются показатели: КГР, ЭКГ, ЭЭГ, тремор и т.п. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Физические тесты. Их не всегда легко отличить от физиологических. Размер грудной клетки, удельный вес, тургор мышц, величина жировой складки и другие показатели следует относить к физическим тестам. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Случайные наблюдения. Это может быть, например, число неопределенных ответов, количество пометок на тестовом бланке, аккуратность письма, ерзание, неусидчивость при обследовании и другие проявления. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Объективные тесты изучения личности представляют собой истинно экспериментальный подход, полностью освобожденный от субъективных оценок. По мнению большинства специалистов, эта область в изучении личности в психологии наиболее перспективна.

В. Экспериментальные методы
В отличие от неэкспериментальных и диагностических методов "психологический эксперимент предполагает возможность активного вмешательства исследователя в деятельность испытуемого с целью создания условий, отчетливо выявляющих психологический факт..." [Петровский Артур Владимирович (1924)]. Специфика экспериментальных методов состоит, таким образом, в том, что они предполагают:
а) организацию специальных условий деятельности, влияющих на исследуемые психологические особенности испытуемых;
б) изменение этих условий в ходе исследования. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Вместе с тем экспериментальные методы предполагают использование неэкспериментальных и диагностических методов, непосредственно включают их в себя в качестве своих естественных моментов.
В психологии существуют три типа собственно экспериментального (в классическом, естественнонаучном понимании термина "эксперимент") метода:

естественный (полевой) эксперимент;
моделирующий эксперимент;
лабораторный эксперимент. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Естественный (полевой) эксперимент, как говорит само название этого метода, наиболее приближен к неэкспериментальным исследовательским методам. Условия, используемые при проведении естественного эксперимента, организует не экспериментатор, а сама жизнь (в высшем учебном заведении, например, они органично включены в учебно-воспитательный процесс). Экспериментатор в данном случае пользуется лишь сочетанием различных (контрастных, как правило) условий деятельности испытуемых и фиксирует при помощи неэкспериментальных или диагностических методик исследуемые психологические особенности испытуемых. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Достоинства естественного (полевого) эксперимента (относительная замаскированность целей исследования, достаточно неформальная обстановка проведения исследования и т.п.) являются следствием его органической включенности в условия жизни и деятельности испытуемых. К недостаткам этого метода относятся сложность подбора контрастных естественных условий и, в частности, все недостатки тех неэкспериментальных и диагностических методик, которые применяются в составе естественного эксперимента и служат для отбора экспериментальных данных. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Моделирующий эксперимент. При проведении моделирующего эксперимента испытуемый действует по инструкции экспериментатора и знает, что участвует в эксперименте в качестве испытуемого. Характерной особенностью эксперимента данного типа является то, что поведение испытуемых в экспериментальной ситуации моделирует (воспроизводит) на разных уровнях абстракции вполне типичные для жизненных ситуаций действия или деятельности: запоминание различных сведений, выбор или постановку целей, выполнение различных интеллектуальных и практических действий и т.д. Моделирующий эксперимент позволяет решать самые разнообразные исследовательские задачи.
Лабораторный эксперимент - особый тип экспериментального метода - предполагает проведение исследований в психологической лаборатории, оснащенной специальными приборами и приспособлениями. Этот тип эксперимента, отличающийся также наибольшей искусственностью экспериментальных условий, применяется обычно при изучении элементарных психических функций (сенсорной и моторной реакций, реакции выбора, различий сенсорных порогов и т.п.) и гораздо реже - при изучении более сложных психических явлений (процессов мышления, речевых функций и т.п.). Лабораторный эксперимент более соответствует предмету психологического исследования.

Г. Формирующие методы
Все описанные выше исследовательские методы (неэкспериментальные, диагностические и экспериментальные) отличаются констатирующим характером: описанию, измерению и объяснению подвергаются эмпирические, стихийно сложившиеся (или, в крайнем случае, моделируемые в узких и искусственных рамках лабораторного эксперимента) особенности и уровни психического развития.
Использование всех этих методов не предполагает задачи существенного изменения наличного предмета исследования, задачи формирования. Такая принципиально новая исследовательская цель требует применения особых, формирующих методов.
К формирующим исследовательским методам в психологии относятся различные разновидности так называемого социального эксперимента, объектом которого выступает определенная группа людей:

преобразующий эксперимент;
психолого-педагогический эксперимент;
формирующий эксперимент;
экспериментально-генетический метод;
метод поэтапного формирования и т.п. (см. дополнительный иллюстративный материал).
Основной и главной чертой всех этих методов является, по определению Василия Васильевича Давыдова (1930), "...не простое констатирование особенностей тех или иных эмпирических форм психики, а их активное моделирование, воспроизведение в особых условиях, что позволяет раскрыть их сущность".
Использование формирующих исследовательских методов связано с перестройкой определенных характеристик учебно-воспитательного процесса и выявлением влияния этой перестройки на возрастные, интеллектуальные и характерологические особенности испытуемых. По существу, данный исследовательский метод выступает в качестве средства создания широкого экспериментального контекста для использования всех других методов психологии.
Формирующий эксперимент часто используется в целях сопоставления влияния различных обучающих программ на психическое развитие испытуемых.
Формирующий эксперимент - это:

массовый эксперимент, т.е. статистически значимый (это значит, что его ареалом является минимум - школа, педагогический коллектив);
длительный, пролонгированный эксперимент;
эксперимент не ради эксперимента, а ради реализации той или иной общетеоретической концепции в определенной области психологии (возрастной, детской, педагогической и других отраслях);
эксперимент комплексный, требующий совместных усилий психологов-теоретиков, психологов-практиков, психологов-исследователей, дидактиков, методистов и др. И поэтому это есть эксперимент, протекающий в особых учреждениях, где все это можно организовать. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Таким образом, формирующий эксперимент является существенной перестройкой психолого-педагогической практики (как совместной деятельности исследователя и испытуемого) и, в первую очередь, перестройкой ее содержания и методов, приводящей к существенным видоизменениям хода психического развития и характерологических особенностей испытуемых. Именно в силу этих своих характеристик данный тип исследовательских методов различных отраслей психологии выявляет резервы психического развития и одновременно конструирует, создает новые психологические особенности испытуемых. Поэтому формирующие и обучающие эксперименты входят в особую категорию методов психологического исследования и воздействия. Они позволяют направленно формировать особенности таких психических процессов, как восприятие, внимание, память, мышление.
В заключение необходимо отметить, что в процессе развития психологии изменяются не только теории и понятия, но и исследовательские методы: они утрачивают созерцательный, констатирующий характер, становятся формирующими или, точнее, трансформирующими. Ведущим типом исследовательского метода в экспериментальной области психологии становится формирующий эксперимент.
Итак, развитие методического арсенала современной психологии заключается в особой консолидации всех исследовательских методов, результатом которой является образование нового комплекса исследовательских методов - формирующего эксперимента.

Проблемы для обсуждения:
1. Подходы к классификации методов психологического исследования.
2. Экспериментальные, диагностические и неэкспериментальные методы психологии.
3. Формирующие методы.

3.4. Проблема достоверности получаемой психологической информации
Зависимость достоверности получаемых психологических данных от надежности и валидности используемых методик.
Понятие надежности теста.
Понятие валидности теста.
Зависимость достоверности получаемых психологических данных от надежности и валидности используемых методик
При анализе и интерпретации результатов психологического исследования, полученных различными методами, всегда остро встает вопрос их достоверности. Решение этой проблемы в большей степени зависит от того, насколько надежны и валидны методы и методики, выбранные исследователем для изучения того или иного психического феномена. Рассмотрим данный вопрос на примере надежности и валидности тестовых методик.
При проведении тестирования, как при любом измерении, возникают три основные класса ошибок:

промахи;
систематические ошибки;
случайные ошибки.
Промахи - следствие грубых нарушений процедуры тестирования. У опытных экспериментаторов промахи встречаются довольно редко. Они могут быть легко выявлены и устранены путем отбрасывания резко отклоняющихся значений.
Систематические ошибки измерения остаются постоянными или закономерно меняются от измерения к измерению. В силу этих своих особенностей они могут быть предсказаны заранее, а в некоторых случаях и устранены.
К этой группе относятся ошибки, возникающие в связи с использованием различных методов сбора данных. Каждый метод сбора данных о личности ("L", "Q" и "T") обладает своими специфическими инструментальными искажениями.
Случайные ошибки имеют место, когда при последовательных измерениях постоянной характеристики получаются различные числовые оценки, т.е. при определении случайных ошибок предполагается, что измеряемая характеристика не изменяется во времени, а все отклонения обусловлены неточностью измерения. (См. дополнительный иллюстративный материал.)

Понятие надежности теста
На практике используются три основных метода оценки надежности тестов:

повторное тестирование;
параллельное тестирование;
расщепление.
Рассмотрим каждое из них в отдельности. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Повторное тестирование. Ошибка измерения может быть определена путем многократного тестирования. Поэтому совершенно естественно, что повторное тестирование выборки испытуемых одним и тем же тестом через определенный интервал времени и при одинаковых условиях стало одним из основных методов измерения надежности. Повторное тестирование обычно называют ретестом, а надежность, измеренную таким способом, - ретестовой надежностью. Схема оценки ретестовой надежности имеет следующий вид:

(См. дополнительный иллюстративный материал.)
В этом случае за индекс надежности принимается коэффициент корреляции между результатами двух тестирований.
Метод повторного тестирования обладает как достоинствами, так и недостатками. К числу достоинств относятся естественность и простота определения коэффициента надежности. К недостаткам следует отнести неопределенность в выборе интервала между двумя измерениями. Возникновение временной неопределенности связано с тем, что повторное тестирование не отличается от первичного. Испытуемые уже знакомы с содержанием теста, помнят свои первоначальные ответы и ориентируются на них при повторном выполнении теста. Поэтому при повторном тестировании нередко наблюдается или "подгонка" под первоначальные результаты, или, как следствие негативизма, демонстрация "новых" результатов. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
В результате оказывается, что, проводя повторное измерение для оценки одних источников ошибок, мы вызываем к жизни другие. Это специфическая психометрическая проблема, так как человек является не только объектом, но и субъектом измерения, активно влияет на результаты тестирования. В качестве одного из эффективных средств устранения ошибок, связанных с повторным применением одного и того же теста, рекомендуется проводить повторное тестирование через достаточно большие интервалы времени, чтобы первоначальные ответы были забыты, а по возможности и сам факт первого измерения изгладился из памяти. Однако при больших интервалах времени между двумя обследованиями могут происходить изменения в самих измеряемых характеристиках личности. В этом случае низкие значения коэффициента надежности будут следствием изменчивости измеряемой характеристики, а не низкой надежности теста. Поэтому, приводя в руководстве к тесту его ретестовую надежность, следует указывать, какому интервалу времени она соответствует. В связи с тем, что ретестовая надежность уменьшается с ростом временного интервала, наиболее доверительными являются высокие коэффициенты надежности, полученные при явно больших интервалах между тестированиями. Недостаточно высокие коэффициенты надежности могут быть следствием неоптимального определения временных интервалов.
Параллельное тестирование. В этом случае многократность измерения организуется с помощью параллельных (parallel), или эквивалентных тестов.
Схема использования параллельных тестов для измерения надежности имеет следующий вид:

(См. дополнительный иллюстративный материал.)
Рассчитанный между двумя параллельными тестами коэффициент корреляции называется эквивалентной надежностью.
Высокие значения коэффициента корреляции между параллельными формами указывают не только на надежность этих двух тестов, но и на эквивалентность их психологического содержания. Поэтому, когда эквивалентная надежность низкая, то это может быть связано либо с неэквивалентностью психологического содержания тестов, либо с низкой надежностью, либо с тем и другим вместе. Чтобы исключить некоторые альтернативы, следует получить оценки ретестовой надежности для параллельных тестов. При низкой ретестовой надежности низкую эквивалентную надежность логично считать следствием ненадежности тестов, в противном случае, когда ретестовая надежность высокая, приходится признать, что параллельные формы неэквивалентны по психологическому содержанию. Если имеются сомнения в эквивалентности психологического содержания тестов, то эти сомнения не снимаются никакими статистическими расчетами. Эквивалентность подтверждается психологическим анализом, экспертными суждениями специалистов и только в дополнение к этому - статистическими критериями.
Создание параллельных форм тестов связано с преодолением ряда трудностей. В мировой практике известно довольно мало тестов, имеющих параллельные формы. В качестве примера таких тестов можно назвать уже упоминавшиеся ранее многофакторные личностные тесты, разработанные сотрудниками Иллинойского университета под руководством Р.Б. Кэттелла, - CPQ, CSPQ, HSPQ, 16PF, каждый из которых имеет две или более параллельных формы.
Метод расщепления. Он является развитием метода параллельного тестирования и базируется на допущении о параллельности не только отдельных форм теста, но и отдельных заданий внутри одного теста. Для вычисления коэффициента надежности методом расщепления тест разбивается на отдельные задания или группы заданий. Наиболее распространенная процедура "расщепление" теста на две части: в одну часть собираются результаты четных заданий, а в другую - нечетных. При расщеплении теста на две части индекс надежности вычисляется по формуле Спирмена - Брауна, предложивших ее независимо. Их статьи с выводами формулы были опубликованы в одном и том же номере психологического журнала.

Где R1,2 - коэффициент корреляции двух половин теста.

Разделить тест на две равные части можно разными способами, и каждый способ дает новую численную оценку надежности. Для преодоления этого недостатка метода расщепления разрабатываются способы вычисления коэффициентов надежности, которые исходят из предположения деления теста не на две части, а на большее число частей, в пределе равном числу заданий. Но никто еще не дал исчерпывающего теоретического обоснования этой проблемы: на практике большинство критериев опираются на тот факт, что матрица корреляций отдельных заданий надежного теста состоит из коэффициентов, величина которых близка к единице. Поэтому наиболее естественно рассматривать в качестве индекса надежности средний модуль коэффициента корреляции всех заданий теста или средний коэффициент детерминации.
Коэффициент надежности, полученный методом расщепления, называют коэффициентом внутренней согласованности или гомогенности теста (homogenety). Гомогенность теста свидетельствует о том, что все задания теста устойчиво измеряют одну и ту же психологическую характеристику. Это означает, что если испытуемые имеют одинаковые тестовые оценки, то и степень выраженности у них измеряемого качества одинакова.
Итак, мы рассмотрели три эмпирических метода оценки надежности тестов: повторное тестирование одним и тем же тестом, повторное тестирование параллельной формой теста и расщепление теста. При использовании метода повторного тестирования получаем оценку степени устойчивости результатов во времени и в зависимости от условий тестирования. Поэтому ретестовый коэффициент надежности называют также коэффициентом устойчивости или стабильности теста. При использовании метода параллельных форм и метода расщепления оценивается степень взаимной согласованности частей теста. Поэтому коэффициенты надежности, полученные этими двумя методами, интерпретируются как показатели гомогенности, однородности теста.
Главная проблема теории тестов заключается в том, как по измеренным результатам определить истинные результаты. Существуют два основных определения истинных результатов тестирования, которые имеют значение для психометрии:

специфические;
обобщенные (генерализированные).
Под специфическим истинным результатом измерения понимается точный результат, полученный с помощью конкретного теста. Это понятие близко к понятию действительных точных (или "выровненных") оценок, используемых при измерении физических величин. Здесь истинность результатов понимается с точки зрения точности метода измерения. Для характеристики специфической истинности результатов тестирования и разработано понятие надежности. Оно характеризует соотношение наблюдаемого результата и его действительной величины. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Генерализованный (обобщенный) истинный результат - это термин, используемый для характеристики действительного уровня скрытых, ненаблюдаемых качеств или свойств. Скрытое от внешнего наблюдения свойство не может быть измерено только с помощью одного какого-нибудь теста. В практике для этой цели используется батарея с конечным числом разных тестов, направленных на измерение одного скрытого свойства, уровень которого требуется определить. Каждый из используемых тестов лишь частично покрывает исследуемое свойство.

Понятие валидности теста

Для характеристики способности теста измерять действительный уровень психического свойства или качества используют понятие валидности.
Валидность (validity) теста показывает, в какой мере он измеряет то качество (свойство, способность, характеристику и т.п.), для оценки которого он предназначен, т.е. не обладающие валидностью тесты не пригодны для практического использования.
В современной психометрии выделяют три основных вида валидности:

содержательная (логическая);
эмпирическая;
концептуальная.
Содержательная (content validation). Её часто называют "логической валидностью" или "валидностью по определению". Содержательная валидность означает, что тест является валидным по мнению специалистов.
Содержательную валидность следует отличать от очевидной, лицевой, внешней валидности (face validity). Очевидная валидность - это валидность с точки зрения испытуемого. Она означает то впечатление о предмете измерения, которое формируется у испытуемого при знакомстве с инструкцией и материалом теста. Очевидная валидность играет важную роль в процессе тестирования, поскольку именно она в первую очередь определяет отношение испытуемых к обследованию. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
Очевидная внешняя валидность может находиться в разных отношениях с содержательной валидностью. В одних случаях содержательная и внешняя валидность совпадают, в других внешняя валидность используется для маскировки содержательной валидности. С этой целью содержанию заданий и инструкций придается специальная форма, маскирующая истинную цель исследования. Тем самым предупреждается появление установочного поведения при тестировании. Это один из основных тактических приемов, используемых при создании объективных тестов. В отличие от очевидной валидности содержательная валидность всегда связана с оценкой отношения содержания тестового материала к истинной, а не мнимой цели измерения. Для определения содержательной валидности используются экспертные методы.
Эмпирическая валидность (empirical validity). Идея эмпирической валидности заключается в определении способности теста служить индикатором или предсказателем строго определенной психической способности или формы поведения человека. Для измерения этого свойства вычисляется коэффициент корреляции тестового результата с внешним критерием - R(X,K). В качестве критерия может выступать любой показатель, независимо и бесспорно измеряющий ту же психологическую характеристику, что и валидизируемый тест. Вопрос о выборе критерия является в этом виде валидности основным. От выбора критерия зависят качественная и количественная оценки валидности. Условно можно выделить три группы критериев:

экспертные;
экспериментальные;
"жизненные".
Экспертный критерий предполагает использование экспертных оценок для независимого измерения свойств личности. Хотя экспертному методу измерения особенностей личности в последнее время уделяется значительное внимание, тем не менее применение экспертных оценок для валидизации тестов не имеет достаточно разработанных унифицированных процедур, позволяющих получить достоверную и устойчивую информацию.
На практике значительно больше распространены экспериментальные критерии. В этих случаях в качестве критерия валидности используются результаты одновременного и независимого тестирования испытуемых другим тестом, предположительно измеряющим то же свойство личности, что и валидизируемый тест. Коэффициент корреляции между результатами двух измерений называется эмпирической взаимной валидностью. Его величина зависит как от степени совпадения содержания измерения, так и от надежности тестов. Поэтому максимальные коэффициенты эмпирической взаимной валидности имеют параллельные тесты.
Эмпирическая валидность теста - это всегда валидность по отношению к конкретному критерию. Поэтому процесс конструирования теста часто сопровождается поиском подходящего критерия. Если к моменту проверки валидности такого экспериментального критерия не оказывается, в его качестве используются характеристики реального поведения, которые на основе существующих психологических теорий предполагаются связанными с измеряемым свойством. Так в качестве этого жизненного критерия для теста интеллекта используются показатели успешности обучения, экстравертированности - успешности административной деятельности, тревожности - частота заболеваний неврозом и т.п.
Концептуальная валидность (construct validity). Она устанавливается путем доказательства правильности теоретических концепций, положенных в основу теста. Обращение к концептуальной валидности необходимо в тех случаях, когда результаты тестовых измерений используются не просто для предсказания поведения, а как основа для выводов о том, в какой степени испытуемые обладают некоторой определенной психологической характеристикой. Причем измеряемая психологическая характеристика не может быть отождествлена с какой-либо наблюдаемой особенностью поведения, а представляет собой теоретическую концепцию. Примерами таких концепций являются интеллект, черты личности, мотивы, установки и т.д. Концептуальная валидность имеет значение также при разработке принципиально новых тестов, для которых не определены внешние критерии валидности. (См. дополнительный иллюстративный материал.)
В отличие от эмпирической валидности, для которой обычно имеется единственный внешний критерий, при оценке концептуальной валидности проверке подвергаются по возможности все гипотезы, вытекающие из теоретической концепции, лежащей в основе валидизируемого теста.

Проблемы для обсуждения:
1. Зависимость достоверности получаемых психологических данных от надежности и валидности используемых методик.
2. Понятие надежности теста.
3. Понятие валидности теста.

Хрестоматия по курсу введение в психологию. Учебное пособие для студентов факультетов психологии высших учебных заведений по специальностям 52100 и 020400 - "Психология" / Ред.-сост. Е.Е.Соколова. - М.: Российское психологическое общество, 1999.
Мельников В.М., Ямпольский Л.Т. Введение в экспериментальную психологию личности.- М.: Просвещение, 1985.
Практикум по общей психологии / Под ред. А.И. Щербакова. 2-е изд. перераб. и доп. - М.: 1990.
Немов Р.С Психология / Учебник для студентов высших педагогических учебных заведений. В 3 кн. Кн 3. - 2-ое изд. - М.: Просвещение ВЛАДОС, 1995.
Соколова Е.Е. Введение в психологию. Краткий конспект лекций и методические указания к курсу: Учебно-методическое пособие для студентов факультетов психологии высших учебных заведений по специальностям 52100 и 020400 - "Психология". - М.: Российское психологическое общество, 1999.

Гиппенрейтер Ю.Б. введение в общую психологию. Курс лекций. - М.: Изд-во Моск ун-та, 1988.