См. также в Президентской библиотеке:

Архив князя Воронцова / ред. П. И. Бартенев. Кн. 38: Бумаги фельдмаршала князя Михаила Семёновича Воронцова: переписка князя М. С. Воронцова с графами П. Д. Киселёвым, С. С. Уваровым, с С. В. Сафоновым и другими лицами. М., 1892 ;

Плетнёв П. А. Памяти графа Сергия Семёновича Уварова, президента Академии наук: Читано в торжественном собрании императорской Академии наук 29 декабря 1855 г. СПб., 1855 ;

Уваров С. С. Записка, читанная г. президентом Академии наук в общем её собрании 21 марта 1832 года [по поводу открытой Строевым речи митрополита, произнесённой при короновании царя Василия Шуйского]. СПб., 1832 ;

Уваров С. С. О преподавании истории относительно к народному воспитанию. СПб., 1813 .

Русский ученый, государственный деятель, министр народного просвещения.

Происхождение и образование. Ранние годы жизни

Происходил из старинного дворянского рода Уваровых. Его отец Семен Федорович Уваров был флигель-адъютантом Екатерины II, командовал лейб-гренадерским полком. Сергей рано потерял родителей и воспитывался воспитывался в семье князей Куракиных, родственников своей матери, Дарьи Ивановны Головиной. В доме Куракиных Сергей получил начальное образование под руководством аббата Мангеня, французского эмигранта, благодаря которому он стал хорошо знать французский язык и культуру Франции.

С 1801 года по 1803 год С. Уваров учился в Геттингенском университете в Германии, где изучал немецкую литературу и труды немецких ученых. Тогда же, в 1801 году Уваров поступил на государственную службу в коллегию иностранных дел. В 1803 году Уваров стал переводчиком, а в 1805 году отправился в первую заграничную командировку в Италию. По возвращении из командировки Уваров получил придворное звание камер-юнкера. Его карьера шла по нарастающей. В 1806-1809 годах он работал в Вене в качестве сотрудника посольства России. В Вене он посещал аристократические салоны графа Кобенцля и князя де Линя, общался с известной в те годы французской писательницей Жерменой де Сталь и другими представителями высшего европейского общества. Уваров сумел добиться расположения русского посла в Вене А.К. Разумовского, который во многом способствовал дальнейшему карьерному росту молодого дипломата. В 1809 году Уваров был определен в секретари русского посольства в Париже, однако этим назначением он так и не воспользовался. В 1810 году он женился на Екатерине Алексеевне Разумовской, дочери только что назначенного министром народного просвещения графа Алексея Кирилловича Разумовского, брата русского посла в Вене. По протекции Разумовского Уваров в конце 1810 года получил новое высокое назначение на пост попечителя Петербургского учебного округа.

После возвращения в Россию. Научная деятельность Уварова

Став попечителем Петербургского учебного округа С. Уваров открыл себе дорогу к дальнейшему продвижению по карьерной лестнице. Он становится действительным статским советником, а в 1818 году его назначают президентом Академии наук. При этом Уваров сохраняет должность попечителя учебного округа, которую он оставляет только в 1821 году. В 1819 году он добился преобразования Главного педагогического института в Петербурге в университет и лично пишет для него устав.

В те же годы Уваров становится членом литературного общества «Беседа любителей русского слова», основанного русским литератором А.С. Шишковым. В 1813 году Уваров читает там свое первое сочинение о русском гекзаметре, в котором выдвигает мысль о близости греческой и русской просодических систем и о возможности переноса греческого гекзаметра на русскую литературную почву. Наставником Уварова в области литературы стал живший тогда в Петербурге и работавший там преподавателем греческого языка немецкий ученый Христиан-Фридрих Грефе. По свидетельству самого Уварова, он на протяжении пятнадцати лет занимался под руководством Грефе изучением грамматики и чтением древних авторов, в особенности работ поэта Нонна из Панополя (V в. н.э.). Дружба с Уваровым была выгодна и Грефе: при поддержке Уварова он стал профессором сначала Петербургского педагогического института, стал членом-корреспондентом, а чуть позже и действительным членом Академии наук.

С. Уваров тесно общался и с другими представителям научного и творческого сообщества России, к примеру, с исследователем классических древностей А.Н. Олениным, с поэтами К.Н. Батюшковым и Н.И. Гнедичем, которые внесли значительный вклад в перевод произведений древнегреческой литературы на русский язык. Более того, в разразившейся в русских литературных кругах в 1813-1815 годах дискуссии о том, как надо переводить Гомера(александрийскими рифмованными стихами или размером подлинника) принял участие и Уваров. Более того, именно он одним из первых решительно высказался за применение при переводе Гомера гекзаметра и поддержал опыт Гнедича в этом направлении. В 1815 году Уваров основывает литературное общество , в который входили Н.Я. Карамзин, В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, А.С. Пушкин.

Уваров являлся автором многих научных сочинений. Так, в его «Исследовании об Элевсинских таинствах» (1812 год) представлен общий обзор этих мистерий, а также высказан ряд соображений, в частности, о возможном происхождении этих обрядовых действ с Востока и об отражении в доктрине Элевсинских мистерий философии зрелого политеизма. В работе под названием «Нонн Панопольский, поэт» Уваров представил своеобразный промежуточный итог своих филологических занятий под руководством Грефе. Здесь дан подробный мифолого-филологический анализ поэмы Нонна «О Дионисе», где содержатся как общие рассуждения о развитии эпической поэзии у греков от Гомера до Нонна, так и атмосферы той эпохи, когда жил Нонн. В работе «О предгомеровской эпохе» Уваров откликается на сочинение Г. Германа и Ф. Крейцера «Письма о Гомере и Гесиоде». В работе «Критическое исследование сказания о Геракле, как оно истолковано у Дюпюи» Уваров дает оценку интерпретации античной мифологии с помощью астрально-солярной символики французского математика Шарля-Франсуа Дюпюи («Происхождение всех культов, или всеобщая религия», 1795).

Уваров - министр просвещения. Теория официальной народности

В 1822 году Уваров, заручившись поддержкой министра финансов Д.А. Гурьева, занимает должность директора Департамента мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов. В 1824 году он получает чин советника, а в 1826 году, уже в период правления Николая I, становится сенатором. В Сенате Уваров работает с делами, касавшимися вопросов просвещения. В 1828 году он принимает участие в разработке нового цензурного устава, в 1832 году назначается товарищем (заместителем) министра народного просвещения, в 1833 году исполняющим обязанности министра, а в 1834 году - министром просвещения России.

При вступлении в должность Уваров сформулировал положения т.н. теории официальной народности, ставшей государственной идеологией Российской империи в период царствования . В своем докладе императору «О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения» от 19 ноября 1833 года Уваров писал: «Углубляясь в рассмотрение предмета, и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить - имеем мы три главных: 1) Православная Вера; 2) Самодержавие; 3) Народность». «Без любви к вере предков, - писал Уваров, - народ, как и частный человек, должны погибнуть; ослабить в них Веру, то же самое, что лишать их крови и вырвать сердце. Это было бы готовить им низшую степень в моральном и политическом предназначении». Что касается самодержавия, то, по мнению Уварова, «русский Колосс» опирается на него как на краеугольный камень. «Народности» же Уваров не дал какого-то более развернутого и четкого определения.

В 1833 году Уваров предложил императору ряд радикальных мер против распространения неподконтрольных государству частных школ. В 1834 году, также по инициативе Уварова, домашние учителя и наставники также были включены в государственную систему образования, получив официальный статус служащих. В учебных округах усиливается власть попечителей, в распоряжении которых, помимо низших и средних учебных заведений, теперь находились и университеты. Попечители строго следили за тем, чтобы в низших и средних учебных заведениях изучался русский язык, внушалась преданность императору и царствующему дому. В 1835 году был принят новый университетский устав, который лишил высшие учебные заведения их прежней автономии. Министр просвещения в одном из своих циркуляров вполне ясно определял, что университетские преподаватели должны стать «достойными орудиями правительства».

Благодаря Уварову в стране была усилена и цензура (цензурное ведомство также входило в его подчинение). Согласно вышеупомянутому цензурному уставу 1828 года в печати запрещалось обсуждать политические вопросы, и даже в статьях на исторические темы касаться политики можно было только «с особенной осторожностью». Любая публикация, нарушавшая устав, могла стать поводом к закрытию того или иного издания. В 1834 году был закрыт журнал «Московский телеграф», в 1836 году журнал «Телескоп». Известно, что Уварову хотелось использовать в своих целях талант А.С. Пушкина, и он, еще до назначения на пост министра просвещения, попытался войти в доверие к поэту. Но Пушкин уклонился от покровительства Уварова, чем вызвал неприязнь к поэту со стороны министра.

Однако пребывание Уварова на посту министра просвещения было отмечено не только усилением контроля государства над учебными заведениями и усилением цензуры. При Уварове был основан Киевский университет и ряд других учебных заведений, возобновилась отправка молодых ученых за границу, положено начало реальному образованию. Уваров первый из министров народного просвещения стал публиковать свои отчеты по управлению министерством в основанном при нем «Журнале Министерства народного просвещения».

Высочайшим указом 1 марта 1846 года министр народного просвещения, действительный тайный советник С. Уваров был возведен в графское достоинство.

Во время европейских революций 1818-1849 годов с ведома Уварова была опубликована статья в защиту университетов, которой остался крайне недоволен император Николай I. После этого Уваров ушёл в отставку с поста министра. В декабре 1850 года он был награжден орденом Св. Андрея Первозванного. В 1851 году в журнале «Современник» Уваров под псевдонимом «А.В.» опубликовал свои «Литературные воспоминания».

ЛЕКЦИЯ XVIII

(начало)

Система народного просвещения при Николае I. – Взгляды императора Николая. – Министерство Уварова. – Его принципы. – Уставы 28 декабря 1828 г. – Университетский устав 1835 г. – Московский университет при Строганове

Министерство Уварова

Сергей Семенович Уваров. Портрет работы В. Голике, 1833

Теперь нам приходится остановиться на ходе просвещения в России и на развитии умственного и политического движения среди интеллигенции в 30-х и 40-х годах.

Адмирал Шишков, унаследованный императором Николаем от предыдущей эпохи, оставался во главе Министерства народного просвещения, как я уже говорил, до 1828 г.; затем с 1828 по 1833 г. министерством управлял пиетист Ливен. С 1833 г. министром сделался один из наиболее знаменитых министров народного просвещения – С. С. Уваров, который управлял этим ведомством до начала третьего периода царствования Николая – до 1849 г. Уваров главным образом и наложил свою печать на деятельность Министерства народного просвещения в Николаевскую эпоху, хотя в сущности он являлся главным образом лишь талантливым исполнителем велений самого Николая. Роль Уварова в деле народного просвещения по значительности проведенных при нем преобразований почти столь же важна, как роль Канкрина в истории русских финансов и роль Киселева в истории крестьянского законодательства. Мы видели, что Николай Павлович обратил внимание на вопросы народного просвещения сразу же по вступлении на престол; он связывал вопрос о направлении народного образования или, вернее, воспитания с направлением политической мысли и задавался целью так поставить систему народного воспитания, чтобы она являлась системой, предотвращающей возможность развития всяких революционных стремлений. Ввиду этого император Николай с самого начала царствования принял ряд своеобразных мер в сфере народного образования, о которых я упоминал уже в одной из предыдущих лекций. Охранительное направление, принятое с самого же начала царствования в деле народного просвещения, получает особенную выдержанность и силу после 1831 г. Верным и решительным исполнителем этого курса и является сменивший в 1833 г. более слабого кн. Ливена рекомендованный Карамзиным Сергей Семенович Уваров. О том, каков был Уваров до 20-х годов, о его довольно смелой оппозиции реакционным стремлениям министерства Голицына в самом начале его деятельности, я уже говорил в свое время, но надо сказать, что Уваров той эпохи и Уваров николаевских времен – это как бы две различные личности. От Уварова прежнего времени к 30-м годам осталась только его солидная научная образованность, а его политические взгляды изменились коренным образом, по-видимому, в соответствии с теми карьерными стремлениями, которые в это время в нем возобладали. Вы помните, что в 1818 г. он в своей речи на акте в главном педагогическом институте говорил, что свобода есть лучший дар Бога и что ради нее не следует опасаться замешательств, сопряженных иногда с конституционным устройством. В письме к Штейну он подшучивал над людьми, которые желают просвещения и в то же время боятся его результатов; он говорил, что они как бы желают огня, который не жег бы. Теперь он свои прежние идеи оставил в стороне и явился главным образом исполнителем тех взглядов, которыми руководился сам император Николай. Прежде всего Уваров усвоил себе ту идею, что вооружать нацию необходимыми знаниями надо лишь в той мере, в какой это необходимо для технических нужд государства, притом строго охраняя публику от проникновения в умы зловредных политических идей.

Еще в Комитете 1826 г. с этой именно точки зрения были пересмотрены уставы средних и низших училищ, причем соответственно взглядам императора Николая на задачи народного просвещения была разорвана сеть учебных заведений, построенная когда-то по плану Янковича де-Мириево, и введены новые уставы и новые программы гимназий и уездных училищ, утвержденные 28 декабря 1828 г. Эта реакционная мера прошла еще в тот период царствования Николая; который я характеризовал как период, вообще непротивный прогрессу.

Православие, самодержавие, народность

Уваров, еще в бытность товарищем министра при Ливене, получил в 1832 г. командировку, целью которой было обозрение Московского университета и других провинциальных учебных заведений, постановки в них преподавания и выяснение того, как приводится в исполнение устав 1828 г., а также, наконец, какие преобразования требуются в организации университетов. Возвратившись из этой поездки, Уваров представил характерный письменный отчет, который был составлен с таким тонким пониманием взглядов императора Николая, что непременно должен был провести автора его на министерский пост. В отчете Уваров так излагал свои впечатления от ревизии Московского университета:

«Утверждая, что в общем смысле дух и расположение умов молодых людей ожидают только обдуманного направления, дабы образовать в большем числе оных полезных и усердных орудий правительства, что сей дух готов принять впечатление верноподданнической любви к существующему порядку, я не хочу безусловно утверждать, чтобы легко было удержать их в сём желаемом равновесии между понятиями, заманчивыми для умов недозрелых и, к несчастью Европы, овладевшими ею, и теми твердыми началами, на коих основано не только настоящее, но и будущее благосостояние отечества; я не думаю даже, чтобы правительство имело полное право судить слишком строго о сделанных, может быть, ошибках со стороны тех, коим было некогда вверено наблюдение за сим заведением; но твердо уповаю, что нам остаются средства сих ошибок не повторять и постепенно, завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где слияться должны, к разрешению одной из труднейших задач времени, – образование правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и теплой верою в истинно русские охранительные начала православия, самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества» .

Император Николай увидел в авторе этого отчета надежную опору для проведения в умы молодого поколения тех идей, которые сам он признавал спасительными и необходимыми. Уже ставши министром, Уваров определенно говорил, что он главной задачей своего управления Министерством народного просвещения ставит: сдерживать наплыв новых идей в Россию, хочет продлить ее юность, и что если ему удастся задержать ее развитие лет на 50, то он умрет спокойно .

«В нынешнем положении вещей и умов нельзя, – писал он в только что цитированном отчете своем, – не умножать, где только можно, число «умственных плотин». «Не все оныя, может быть, окажутся равно твердыми, равно способными к борьбе с разрушительными понятиями; но каждая из них может иметь свое относительное достоинство, свой непосредственный успех» .

Этот отчет и лег в основание всей последующей политики Министерства народного просвещения. Таким образом, во главе министерства был поставлен один из образованнейших русских людей того времени, каким был, несомненно, Уваров; и человек этот ставил себе трудную задачу укреплять и вводить в умы молодого поколения «истинное просвещение» и в то же время охранять их от заноса революционных идей и настроений. Можно подумать, что он сам теперь уверовал в существование такого огня, который не жег бы! В этом направлении велась и средняя школа, но нельзя не сказать, что чем дальше, тем больше освобождалась ее программа от излишних наук и познаний.

Русские учебные заведения при Николае I

Еще в комитете Шишкова шли большие споры о том, как построить преподавание в гимназиях, и было постановлено, что наиболее желательная программа – классическая. При этом возникли разногласия по вопросу о том, вводить ли один латинский язык или и греческий. Многие члены комитета стояли за введение наряду с латинским и греческого языка и придавали этому введению обоих языков важное значение. Но император Николай признал, что греческий язык лишний, что он будет только обременять учащихся. В соответствии с этим греческий язык был устранен из обыкновенных гимназий, так как признавали необходимым или ввести греческий язык в полном объеме, или совсем его не вводить. Его решили ввести лишь в немногих столичных гимназиях.

При этом, несмотря на то что была принята классическая система, ни естествознание, ни логика, ни даже ознакомление с современным положением страны, которое должно было даваться статистикой, вначале не были исключены из курса гимназий. Но чем дольше испытывалась эта система, чем дольше Уваров оставался министром, тем больше убеждались в бесполезности столь широкой программы, и первоначально включенные в нее предметы мало-помалу один за другим из нее выкидывались; так, в 1844 г. была устранена статистика, в 1847 г. – логика, а перед тем, в 1846 г., был сокращен курс математики, так что в конце концов программа обучения в средней школе к концу 40-х годов и к концу управления Уварова все более и более понижалась.

В это время дворянство стало охотнее отдавать своих детей в гимназии. Это обусловливалось, с одной стороны, необходимостью иметь диплом для службы, а с другой стороны – тем, что к этому времени иссяк в значительной мере тот контингент вольных учителей, который был ранее к услугам помещиков в виде различных иностранных эмигрантов. Таким образом, виды правительства осуществлялись и потребность в гимназиях в дворянских кругах все увеличивалась. Соответственно шел и рост числа гимназий: в 1826 г. их было 48, а в 30-х годах – 64; число учащихся было в начале царствования 7 тыс., а к концу – 18 тыс. человек. Увеличилось и число уездных училищ, но качество преподавания и там понижалось, а не развивалось. Этому содействовала и перестройка самого управления учебным ведомством. По прежнему уставу 1804 г., который ознаменовал собою самый блестящий период в истории русского просвещения, во главе управления в провинции стояли университеты. Теперь, во-первых, организация самих университетов по уставу 1835 г. была изменена, а затем они были совершенно устранены от заведования учебными делами в средних и низших училищах, которое всецело сосредоточилось теперь в руках попечителей учебных округов, причем такими попечителями во многих местах сделаны были местные генерал-губернаторы, а в Сибири – губернаторы, Большая часть этих попечителей при Николае назначалась из военных генералов, которые, по мере того как настроение правительства становилось консервативнее, выбирались все чаше из таких лиц, которые способны были главным образом обуздывать и подтягивать.

Университеты также были перестроены заново по уставу 1835 г. Этот устав совершенно изменил положение университетов, значительно ограничив их автономию. Правда, наружно некоторые следы ее остались: оставлено было право выбора ректора, предоставлено было самим профессорам замещать свободные кафедры; но одновременно с этим было предоставлено и министру народного просвещения право не утверждать избранников совета и назначать своих кандидатов, а так как министр народного просвещения широко пользовался своим правом, то право выбора постепенно на деле сошло на нет.

Следует, однако же, отметить, что в университетах сохранилась еще забота о возможно лучшей подготовке профессоров, так что в 30-х годах широко практиковались даже командировки молодых кандидатов за границу. Эти командировки дали в 40-е годы блестящие результаты. Благодаря им явилась целая плеяда молодых русских ученых, которая дала очень много для следующего поколения русской интеллигенции: достаточно вспомнить имена Грановского, Редкина, Крюкова, Буслаева (в Москве), Меера (в Казани), Неволина, Куторги (в Петербурге). В Московском университете этому в особенности способствовал попечитель граф С. Г. Строганов, который, сам будучи очень образованным человеком, деятельно заботился об улучшении профессорского состава, что не помешало ему в то же время вмешиваться в систему преподавания и даже в программы отдельных профессоров, подсказывать им желательное направление и вообще распоряжаться в университете, как заправскому хозяину. Таким образом, и тут комбинировалось желание, с одной стороны, улучшить систему преподавания, а с другой – определить тон и направление его. Во всяком случае, университет потерял свое независимое автономное устройство, которым он пользовался по уставу 1804г. до реакционного министерства кн. Голицына, при котором университетская автономия нарушена была во многих местах фактически.

Что касается числа университетов, то в этот период был открыт (в 1834 г.) Киевский университет Св. Владимира, но это не был вполне новый университет, так как он заменил собою Виленский, который был закрыт вскоре после восстания 1831 г.

Такова общая картина народного образования во втором периоде царствования Николая.

Редер Христиан Федорович (1769–1828)

Портрет графа С.С. Уварова. 1810-е

Картон, масло. 43 х 30,5

Поступление: От М.Л. Карповой в 1935 г.

Портрет поступил в Пушкинский Дом как изображение графа С.С. Уварова в молодости работы неизвестного художника. Авторство Х.Д. Редера было установлено благодаря хранившейся в Пушкинском Доме идентичной литографии, изданной в литографском заведении

П.Ф. Гельмерсена в Петербурге.

Х.Д. Редер – живописец, рисовальщик и литограф, учился в Дрездене у Ф. Казановы, с 1800 г. жил в России; один из первых русских литографов.

Граф Сергей Семенович Уваров возглавлял Императорскую Академию наук с 18 января 1818 г. по 4 сентября 1855 г.

Вторая четверть XIX века была важным поворотным периодом в деятельности Императорской Академии наук. Реформам, проводимым в системе академической науки 1830–1840-х гг., предшествовал социально-экономический кризис, который повлиял и на положение отечественной науки. Академия наук претерпевала большие трудности: финансирование учреждения оставалось в пределах штатного расписания устава 1803 г. Происходил заметный отток зарубежных ученых. Членам Академии приходилось отвлекаться от научных занятий ради заработка вне ее стен.

С.С. Уваров родился в Петербурге 15 августа 1786 г. (по М.П. Погодину, С.В. Рождественскому в Москве) (1). Он принадлежал к старинному дворянскому роду татарского происхождения, со 2-й половины XV века состоявшего на русской службе. Уваров получил хорошее домашнее образование, слушал лекции в Гёттингенском университете в Германии, 30 января 1798 г. он поступил на службу в Государственную коллегию иностранных дел юнкером. 27 июня 1799 г. был «исключен из службы по малолетству», а 7 июня 1801 г. вновь принят. С 26 марта 1803 г. – переводчик, с 1 января 1804 г. – камер-юнкер Двора Его Императорского Величества. С 21 июня 1806 г. С.С. Уваров был назначен в русское посольство в Вене, с 22 октября 1809 г. – секретарем посольства в Париже. 31 декабря 1810 г., возвратившись в Петербург, Уваров стал попечителем Санкт-Петербургского учебного округа, членом Главного правления училищ и действительным статским советником. 2 марта 1812 г. его утвердили помощником директора Императорской Публичной библиотеки.

12 января 1818 г. С.С. Уваров был назначен президентом Императорской Академии наук (2) с оставлением в должности Попечителя учебного округа. В 1821 г., в конце правления Александра I, он ушел в отставку с должности попечителя учебного округа в Петербурге (3).

С 28 июля 1822 г. по 21 ноября 1824 г. Уваров был директором Департамента мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов. 13 июня 1824 г. стал тайным советником, 22 августа 1826 г. по должности управляющего Государственными заемными и Коммерческими банками – сенатором. 21 августа 1832 г. С.С. Уваров был назначен товарищем министра народного просвещения с оставлением в должности президента Академии наук. 21 апреля 1834 г. он был утвержден в должности министра народного просвещения. 2 апреля 1838 г. С.С. Уваров получил высший чин Российской империи – действительного тайного советника.

Каниевский (Каневский, Коневский) Ксаверий Ян Ксавериевич (1805-1867)

Портрет графа С.С. Уварова, президента Императорской Академии наук. 1844

Холст, масло. 116 х 90

На изображении справа внизу подпись художника: J.X. Kaniewski pinx.1844

Поступление: Из Правления Академии наук в 1927 г.

Д.А. Ровинский упоминает данное изображение в списке портретов президентов и директоров Императорской Академии наук: «Граф Серг<ей> Сем<енович> Уваров, президент с 1818 по 1855 г. Портрет поколенный, писанный в 1844 г. академиком Ксавер<ием> Ксав<ериевичем> Каниевским с натуры» (См.: Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб., 1889. Т.4. Стб.256). Вероятно, парадный портрет С.С. Уварова был создан по заказу Академии наук.

Ксаверий Ян (Иван-Ксаверий Ксавериевич) Каневский (Каниевский; Коневский) (1805-1867) – живописец, портретист. Пенсионер Виленского университета, посторонний ученик петербургской Академии художеств, где учился у А.О. Орловского; в 1845 г. получил звание академика.

Инв. ПД-48969

© ИРЛИ (Пушкинский Дом) РА

Брюллов Александр Павлович (1798–1877) с собственного оригинала

Портрет графа С.С. Уварова. 1820-е

Бумага, литография. 36 х 27,2

На изображении слева от центра подпись: A. Brulloff

Поступление: От Ф.А. Темчиной (из собрания

М.Д. Ромма) в 1996 г.

2 октября 1849 г. С.С. Уваров уволен от должности министра народного просвещения с оставлением в должностях члена Государственного совета и президента Императорской Академии наук.

С вступления в должность президента Академии наук С.С. Уваров уделял большое внимание естественным наукам, сохранению коллекций музеев. Идея Уварова об организации востоковедческого центра была реализована в открытии Азиатского музея.

30 января 1830 г. были утверждены «Дополнительные пункты к Академическому Регламенту 1803 г.», благодаря которым увеличилась численность академиков, проведено новое разделение по наукам в связи с развитием научных направлений. Одним из главных изменений в организационной структуре Академии наук явилось образование на базе разросшегося академического музея, коллекции которого уже не помещались в здании Кунсткамеры, восьми различных по своему профилю музеев.

В 1832 г. С.С. Уваров поручил трем академикам, Я.Д. Захарову, П.Н. Фусу и Г.И. Гессу, составить проект нового Устава Академии.

30 декабря 1834 г. как министр народного просвещения С.С. Уваров подал в Государственный совет докладную записку о необходимости организационных преобразований в Академии наук.

января 1836 г. Императорская Академия наук по распоряжению Николая I получила новый Устав и Штат (6). Сохранив существенные черты прежней организации, она получила возможность значительно стимулировать свою научную деятельность, привести в порядок и обогатить новые академические музеи: Минералогический, Ботанический, Зоологический, Зоотомический с лабораторией, Ботанический сад, Нумизматический кабинет, Собрание азиатских и египетских древностей и Этнографический кабинет.

Формирование структуры Академии наук во время руководства ею С.С. Уварова было завершено соединением Академии наук с Российской академией и разделением ведущего научного учреждения на три отделения: Физико-математическое отделение, Отделение русского языка и словесности, Историко-филологического отделения. Достижением нового устава стало и бесцензурное получение сочинений отечественных авторов Библиотекой Академии наук. Это была большая победа, так как с 1828 г. цензура, до того существовавшая на основании сравнительно либерального устава 1825 г., после принятия нового цензурного устава, формально оставалась в ведении министерства народного просвещения, а фактически перешла под контроль III Отделения.

Обязанности президента по новому Уставу не претерпели заметных изменений; лишь добавилось одно уточнение в деятельности главы Академии, а именно: «Президент один имеет право делать в Собрании предложения касательно управления Академии» (7).

Академия, наконец, освобождалась от обязанности обучения академических гимназистов, так как в стране уже действовала сеть новых университетов. Что касается изменений финансирования Академии, то фактически произошло индексирование средств после инфляции, и общая сумма ассигнования увеличилась вдвое. Изменения в области финансирования диктовались потребностями развития новых направлений в науке и инфляцией за последние 30 лет. По уставу 1803 г. всего на содержание Академии отпускалось 120 000 рублей. В проекте нового Устава предполагалось, что сумма увеличится вдвое – до 240 000 рублей (8).

Общее настроение членов Академии перед принятием устава было приподнятое. В воздухе витала надежда на грядущие перемены, значительно повысился авторитет научной деятельности.

C.С. Уваров старался привести в порядок научные учреждения министерства народного просвещения, которые бы могли, «сохраняя все выгоды европейского просвещения, подвергнув умственную жизнь России вровень с прочими нациями, дать ей самостоятельность народную, основать ее на началах собственных и привести в соответственность с потребностями народа и государства» (9).

18 ноября 1836 г. вышло «Положение о производстве в чины и об определении пенсий и единовременных пособий по ученой части Министерства народного просвещения», которое стало завершающим аккордом реформ 30-х годов в области науки (10). Служащие министерства разделялись на два разряда, по которым происходило производство в чины. К 1-му разряду относились «все лица, состоящие в ученой и в учительской службе по ведомству Министерства народного просвещения в должностях профессора, адъюнкта, прозектора, лектора или учителя языков в университетах, Главном педагогическом институте и лицеях, астроном-наблюдатель при Дерптском университете, старшие учителя Московского дворянского института, гимназий и дворянских уездных училищ. Все вышеназванные лица производятся в чины по выслуге сроков, установленных в Положении 25 июня 1834 г., то есть имеющих аттестаты об окончании наук в высших учебных заведениях» (11).

В этом «Положении» ничего не говорится о членах Академии наук. По §22 Устава 1836 г. ординарные академики, прослужившие в этом звании 20 лет, имели право прибавки к жалованию в размере 1000 рублей, а по §29 относились к 6-му классу чинов «Табели о рангах». Однако академики и адъюнкты Академии наук не попадали в систему разделения по разрядам Министерства народного просвещения, потому что ко 2-му разряду по «Положению» относились лица, хотя и состоявшие в службе по ученой части, но не занимавшие ученых и учительских должностей. Вероятно, члены Академии в министерстве находились на особом положении: штатное разделение по разрядам их не коснулось.

Другим важным событием в жизни Академии было объединение ее с Российской академией. 11 апреля 1841 г. на докладной записке о смерти президента Российской академии адмирала А.С. Шишкова, Николай I написал: «Представить проект соединения Российской академии с Академией наук» (12). Желая сохранить самостоятельное существование Академии как учреждения, «завещанного России Петром Великим» и призванного разрабатывать преимущественно точные науки, Уваров составил план такого ученого учреждения, которое под общим названием «Императорских соединенных академий» распадалось бы на три автономные части: Академию русской словесности, Академию истории и филологии и Академию наук, занимающуюся точными науками» (13). Каждая академия имела бы своего президента и вице-президента, конференцию, непременного секретаря. Общими органами всех трех академий стала бы Канцелярия и Общее собрание всех действительных членов. Но этот план император отверг. Еще 12 июня 1841 г. вышло его повеление о соединении Российской академии с Академией наук. Николай распорядился, чтобы «под общим названием Императорской Академии наук состояло три отделения: собственно Академия наук; второе отделение словесности, в коем и заключалась Российская Академия; третье отделение истории и древностей, с коим поставить в сношение и Археографическую комиссию» (14). По рескрипту на имя министра народного просвещения от 19 октября 1841 г. Российская Академия присоединена к Академии в виде особого ее отделения.

Диц Самуэль Фридрих (1803-1873)Портрет графа С.С. Уварова. 1840

Бумага, тушь, карандаш. 38 х 30

Справа от изображения карандашом подпись художника: JDiezt1840;

под изображением надпись на французском языке: dessine d apres la nature / St Petersburg mai1840. (создан с натуры / С.-Петербург май 1840). На обороте карандашом: Гр. Сергъй Семеновичъ Уваровъ / През. АН и мин. Нар. Просв.

Поступление: От И.С. Зильберштейна в 1938 г., ранее - в собрании П.Д. Эттингера.

Представляя Николаю I проект учреждения Отделения русского языка и словесности (ОРЯС), C.С. Уваров просил оставить за ним право самому назначить членов Отделения. Разрешение было дано, и в состав ОРЯС вошли прославленные русские писатели: И.А. Крылов, В.А. Жуковский, П.А. Вяземский; крупные филологи и историки: К.И. Арсеньев, М.П. Погодин, П.М. Строев, А.Х. Востоков; представители высшей церковной и административной иерархии: митрополит Филарет, Архиепископ Иннокентий, кн. П.А. Ширинский-Шихматов, А.И. Красовский и др. Большинство членов Российской академии получили звания почетных членов Отделения, а не действительных или почетных членов Академии наук. Членами-корреспондентами Отделения стали такие выдающиеся отечественные и зарубежные лингвисты, как В.И. Даль, П. Шафарик, В. Караджич.

Основными задачами Отделения были завершение работы по составлению словаря и грамматики русского языка. Члены Отделения усердно трудились также и в области истории, археографии и археологии. Первым председательствующим ОРЯС был назначен председатель Археографической комиссии князь П.А. Ширинский-Шихматов. 23 декабря 1841 г. Отделение открыло свои заседания.

Вполне в демократическом духе выглядит и небольшое нововведение в жизнь Академии, датированное 12 маем 1849 г.: «О дозволении избирать в члены Комитета Правления Императорской Академии наук экстраординарных академиков и адъюнктов», (15) то есть решено было принимать в члены правления и молодых членов Академии, более энергичных и менее загруженных научной работой.

Структурная реорганизация Императорской Академии наук, связанная с формированием ее трех Отделений, привели к дальнейшим изменениям в ее Уставе. Уже к концу 40-х годов потребовалась корректировка системы избрания действительных членов. 11 августа 1849 г. было принято »Положение о порядке избрания в действительные члены Императорской Академии наук» (16).

Если по Уставу 1836 г. выборы новых действительных членов (ординарных академиков и адъюнктов) проводились сразу на заседании Конференции или Общего собрания, (§§63–66) то с реорганизацией структуры Академии, созданием трех Отделений, вся основная выборная деятельность переносится в Отделения.

В Уставе 1836 г. были слабо разработаны условия конкурсного поступления в Академию наук. К середине XIX в. статус ведущего научного учреждения страны требовал дальнейшей разработки и этого вопроса. Кандидаты на место действительного члена Академии сначала проходили баллотировку по Отделениям, а затем, получив не менее двух третей голосов, представлялись Отделением Общему собранию для окончательного избрания. «Если бы два кандидата при баллотировке в Отделении получили бы законное число избирательных шаров, – читаем в §9 «Положения», – то Общее собрание производит окончательное избрание одного из сих кандидатов». В случае равенства голосов и в этой ситуации, решающее слово (голос) за Президентом (§10).

Роль С.С. Уварова в деле организации деятельности Академии наук огромна. Министерство народного просвещения было первой инстанцией по разрешению вопросов, возникающих в научных учреждениях. Далее прошения, докладные записки и другие документы поступали на рассмотрение Государственного совета, законодательного учреждения, основанного еще Александром I 30 марта 1801 г. Академия наук, находясь в непосредственном подчинении министерства народного просвещения, вносила предложения, проекты на обсуждение Государственного совета и получала окончательную высшую резолюцию по поводу принятия организационных, кадровых и прочих решений из рук императора. Тем самым Академия выполняла §7 и §13 Устава 1836 г.: «Академия обязана доводить до сведения правительства всякое сделанное ее членом или иностранным ученым открытие, коего приспособление к практике может с какой-либо стороны быть полезно, или для сохранения здоровья жителей, или для усовершенствования промышленности, искусств, фабрик, мануфактур, торговли, мореплавания и прочего» (17). Академия и все члены ее (§13) состоят «под особым высочайшим покровительством, оставаясь в ведении министра народного просвещения, чрез которого восходят к его императорскому величеству все дела Академии, требующие высочайшего рассмотрения» (18).

С принятием нового Устава и присоединением к Академии наук Отделения русского языка и словесности закончились преобразования в Академии не только в николаевскую эпоху, но и в период деятельности С.С. Уварова на посту как президента Академии, и министра народного просвещения. Этот Устав действовал вплоть до 1927 г., когда структура Академии подверглась коренному переустройству.

19 августа 1839 г. состоялось открытие Главной астрономической обсерватории в Пулково. По богатству и совершенству своего оборудования Пулковская обсерватория занимала ведущее место в мире. Задачей нового астрономического учреждения являлось определение положений звезд на небесной сфере, расстояний до звезд и т.д. 12 октября 1839 г. Уваров был удостоен Высочайшего рескрипта за устройство Пулковской обсерватории. В апреле 1849 г. открылась Главная физическая обсерватория, ей подчинялись все обсерватории Горного ведомства. Одной из сторон деятельности обсерватории являлся контроль за метеорологической службой страны.

Организационная деятельность С.С. Уварова на посту министра народного просвещения с 21 марта 1833 г. также принесла значительные изменения в области народного образования. Во главу деятельности министерства Уваров положил широкую программу, основанную на исторических принципах русской государственности и культуры: «…приноровить общее всемирное просвещение к нашему народному быту, к нашему народному духу, утвердить его на исторических началах православия, самодержавия и народности» (19). Стремясь удержать контроль над умами, правительство предприняло наступление на проникновение опасный влияний с Запада – распространяющихся в обществе материалистических и демократических идей. Провозглашенная С.С. Уваровым программа официальной народности включала в себя в качестве незыблемого элемента социальной жизни принцип самодержавия. С.С. Уваров был уверен в правильности государственной системы, основанной на самодержавии, и считал, что попытка европеизации России обрекает ее на социальную катастрофу. «Мы, то есть люди девятнадцатого века, – писал С.С. Уваров, – в затруднительном положении, мы живем среди бурь и волнений политических. Народы изменяют свой быт, обновляются, волнуются, идут вперед. Но Россия еще юна, девственна и не должна вкусить, по крайней мере, теперь еще, сих кровавых тревог. Надобно продлить ее юность и тем самым воспитать ее. Вот моя политическая система. Если мне удастся отодвинуть Россию на пятьдесят лет от того, что готовят ей теории, то я исполню свой долг и умру спокойно» (20).

За время своего министерского правления С.С. Уваров успел претворить основные принципы своей программы в ряд важных преобразований, затронувших все стороны учебной системы и выразившихся в новой организации управления учебными округами на бюрократических началах, ограничении университетской автономии и академической свободы по новому университетскому уставу 1835 г.

В марте 1849 г. Уваров поддержал в «Современнике» статью профессора Петербургского университета И.И. Давыдова «О назначении русских университетов и участии их в общественном образовании» (21). Рассуждая о высоком назначении университетов, автор стремился «обнаружить легкомыслие поверхностных мечтателей и уличить их в несправедливости» их к высшим учебным заведениям (22). Цензурный комитет 2 апреля усмотрел в этой статье апелляцию к общественному мнению, что тогда было недопустимо (23). 21 марта Уваров подал царю доклад, где поддержал И.И. Давыдова и всю ответственность за статью брал на себя. В апреле 1848 г. С.С. Уварову было поручено образовать ведомственный комитет по пересмотру цензурного устава, а в сентябре 1849 г. в Государственный совет был представлен новый проект Устава о цензуре, который, однако, был впоследствии «похоронен» «Комитетом 2 апреля».

Выйдя по состоянию здоровья в отставку с поста министра народного просвещения, Уваров, по пожеланию академиков, оставался до конца своей жизни президентом Императорской Академии наук (24).

Неизвестный художник по литографии И.П. Беггрова 1820-х годов (?)

Портрет графа С.С. Уварова. 1833

Бумага, акварель. 20 х 17 (изобр.); 40 х 37 (паспарту)

Поступление: Из ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН в 1939 г., туда передан из архива РАН в 1928 г.

Сергей Семенович Уваров был удостоен многих почетных званий. Так, 16 января 1811 г. он был избран почетным членом Императорской Академии наук, 5 марта 1818 г. – почетным членом-учредителем Императорского Московского общества сельского хозяйства, 30 марта 1818 г. – почетным членом Общества любителей Российской словесности при Императорском Московском университете и утвержден президентом Йенского общества любителей латинской словесности, 14 апреля 1828 г. – членом Российской академии, 25 декабря 1838 г. утвержден по избранию почетным попечителем Краковского университета в Царстве Польском. 7 января 1844 г. – почетным членом Императорского Университета Св. Владимира в Киеве, 7 октября 1845 г. – почетным членом Императорского Русского географического общества и др. Кроме того, состоял почетным членом королевских обществ наук в Гёттингене и Копенгагене, Королевского исторического общества в Мадриде, Французской Академии надписей и словесности (25).

За годы службы Уваров неоднократно награждался орденами: Иоанна Иерусалимского (1802); Св. Владимира 2-й (1816) и 1-й степени (1818); Св. Анны 1-й степени (1826), а годом позже алмазными знаками к этому ордену за труды по Академии наук; орденом Белого орла (1834 г.); Св. Александра Невского (1835). В июле 1846 г. Уваров получил титул графа Российской империи; 6 декабря 1850 г. ему вручили высший орден Российской империи – орден Св. Андрея Первозванного (26).

Скончался С.С. Уваров 4 сентября 1855 г. и похоронен в родовой усыпальнице с. Холм Гжатского уезда Смоленской губ.

Д.и.н., вед.н.с. СПб филиала ИИЕТ РАН М.Ф. Хартанович

С.С. Уваров. Портрет.

Литография.

Печатал Поль Пети.

Не ранее 1849 г.

СПФ АРАН. Р.X. Оп.1-У. Д.8.

Титульный лист Устава Академии наук, утверждённый императором Николаем I.

Типогр. экз.

СПФ АРАН. Ф.1. Оп.2-1836. Д.9. Л.4.

Указ императора Александра I о назначении С.С. Уварова президентом Императорской Академии наук.

СПФ АРАН. Ф.1. Оп.2-1818. Д.4. Л.2.

Основные труды Уварова С.С.: О преподавании истории относительно к народному воспитанию. СПб., 1813; О Гете // В торжественном собрании Академии наук читано президентом Академии. М., 1833; Общий взгляд на философию словесности. СПб., 1848; Совершенствуется ли достоверность историческая? Дерпт, 1852; К истории классицизма в России // Русский архив. 1899. №11.

Литература о С.С. Уварове: Плетнев П.А. Памяти графа С.С. Уварова. СПб., 1855; Щербатов Г.А. Характер и значение графа С.С. Уварова // Санкт-Петербургские ведомости. 1869. №334. 4 декабря; Погодин М.Н. Для биографии графа С.С. Уварова // Русский архив. 1871. №12; Барсуков Н.П. С.С. Уваров и адмирал Шишков // Русский архив. 1882. №6; Исабаева Л.М. Общественно-политические взгляды С.С. Уварова в 1810-е годы // Вестник МГУ. Серия 8. История. 1990; Хартанович М.Ф. Николай I и граф С.С. Уваров – реформаторы Академии наук // Вестник РАН. 1995. Т.65. №12.

Источники: Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (СПФ АРАН):

Фонд 5. Опись 3. Материалы по деятельности Уварова С.С. (1786–1855) в министерстве народного просвещения. Объем документов – 5 дел. Хронологические рамки: 1832–1833 г.; Российский государственный исторический архив (РГИА): Ф.733. Оп.12. Д.175. Материалы о службе в Академии наук (1818–1855); Ф.1162. Оп.6. Д.567. Материалы о службе в Государственном Совете (1834–1850).

Примечания

1. Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи.1802–1917. Биобиблиографический справочник. СПб., 2001. С.682.
2. История Академии наук СССР. М.; Л., 1964. С.20.
3. Хартанович М.Ф. Ученое сословие России. Императорская Академия наук второй четверти XIX в. СПб., 1999. С.15.
4. Хартанович М.Ф. Указ. соч. С.35.
5. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф.733. Оп.12. Д.8. Л.181.
6. Летопись Российской Академии наук. 1803–1860. Т.2. / Отв. ред. М.Ф. Хартанович. СПб., 2002. С.257.
7. Уставы Российской Академии наук. 1724–1999. М., 1999. С.114.
8. Там же. С.43.
9. Рождественский С.В. Исторический обзор деятельности Министерства Народного Просвещения. 1802–1902. СПб., 1902. С.331.
10. Хартанович М.Ф. Указ. соч. С.5.
11. Рождественский С.В. Указ. соч. С.31.
12. Хартанович М.Ф. Указ. соч. С.50.
13. Там же. С.46.
14. Сборник постановлений по МНП. СПб., 1875. Т.2. Отд.2. №106. Стб.256–266.
15. СПФ АРАН. Ф.1. Оп.1а. Д.38. Л.31.
16. Там же. С.46.
17. Уставы Российской Академии наук. С.106.
18. Там же. С.108.
19. Хартанович М.Ф. Указ. соч. С.21.
20. Хартанович М.Ф. Указ. соч. С.27.
21. Шевченко М.М. Сергей Семенович Уваров // Российские консерваторы. М., 1997. С.127.
22. Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина. СПб., 1896. Кн.X. С.532.
23. Шевченко М.М. Указ. соч. С.127.
24. Хартанович М.Ф. Указ. соч. С.28.
25. Шилов Д.Н. Указ. соч. С.683.
26. Шилов Д.Н. Указ. соч. С.682–683.

«Исцелить новейшее поколение от слепого, необдуманного пристрастия к поверхностному и иноземному, распространяя в юных умах радушное уважение к отечественному и полное убеждение, что только приноровление общего, всемирного просвещения к нашему народному быту, к нашему народному духу может принести истинные плоды всем и каждому».
С.С. Уваров

Будущий президент Академии наук появился на свет 5 сентября 1786 г. в городе Санкт-Петербурге в семье подполковника конной гвардии и представителя древнего дворянского рода Семёна Уварова. Семён Фёдорович слыл человеком весёлым и отважным, славился своим танцем вприсядку и игрой на бандуре (украинском музыкальном инструменте) из-за чего и прозвище имел «Сенька-бандурист». Всесильный князь Григорий Потёмкин приблизил остроумца к себе, сделав адъютантом и женив на Дарье Ивановне Головиной, невесте, к слову, весьма завидной. Крёстной матерью же их сына Сергея стала сама императрица Екатерина Великая.

В двухлетнем возрасте мальчик остался без отца, и его воспитанием занималась сначала мать Дарья Ивановна, а затем (после ее смерти) тетка Наталья Ивановна Куракина, урождённая Головина. Начальное образование Уваров получил в доме известного государственного деятеля, князя Алексея Куракина. Занимался с ним французский аббат по имени Манген. Сбежав от революции на родине, он сохранил ностальгические воспоминания о «золотом» веке французской аристократии. Сергей оказался невероятно одарённым, ему с легкостью давалась и учёба, и творчество. С детских лет он прекрасно владел французским, отлично знал немецкий, великолепно разбирался и в той, и в другой словесности, а позднее изучил латинский, древнегреческий и английский языки. На радость родственникам юноша сочинял на разных языках замечательные стихи и искусно их декламировал. Восхищения взрослых довольно скоро приучили Уварова к публичному успеху - в будущем он, к слову, будет делать всё, дабы успех этот не оставил его.

Сергею шёл пятнадцатый год (1801), когда он недорослем начал службу в Коллегии иностранных дел. В 1806 он был послан в Вену к русскому посольству, а в 1809 поставлен секретарем посольства в городе Париже. За эти годы Уваров написал свои первые эссе и познакомился с множеством известных людей той эпохи, в частности, поэтом Йоганном Гете, прусским государственным деятелем Генрихом Штейном, писательницей Жерменой де Сталь, политическим деятелем Поццо ди Борго, известными учеными Александром и Вильгельмом Гумбольдтами... Общение с заметными представителями литературного и учёного мира развили утончённый эстетический вкус, широту интеллектуальных интересов и стремление к непрерывному самообразованию молодого человека. Также в эти годы впервые проявилась его любовь к античным древностям, которые юноша начал коллекционировать. Сформировались и его политические убеждения - сторонника просвещённого абсолютизма.

В столице Франции в 1810 была опубликована первая крупная работа Сергея Семёновича под названием «Проект Азиатской академии», впоследствии переведённая на русский Василием Жуковским. В этом труде прозорливый Уваров выдвинул идею формирования в России специального научного учреждения, занимающегося изучением восточных стран. Молодой дипломат справедливо считал, что распространение языков Востока непременно приведет «к распространению разумных понятий об Азии в ее отношении к России». Он писал: «Вот огромное поприще, не озарённое ещё лучами разума, поле славы неприкосновенной - ключ новой национальной политики».

В этом же 1810 Сергей Семёнович возвратился на родину. Перспективный молодой человек был избран почётным членом Санкт-Петербургской АН, кроме того он был членом Парижской Академии словесности и надписей, Копенгагенского Королевского общества наук, Геттингенского общества наук, Мадридского Королевского исторического общества и Неапольского Королевского общества. Одна великосветская дама с некоторой долей язвительности так характеризовала его: «Баловень аристократических собраний и красавец. Весёлый, ловкий, остроумный, с оттенком самолюбия фата». Необходимо отметить, что в границах чьей-либо групповой этики Уварову было тесно, поэтому для всех партий он по большому счёту оставался чужаком. Кроме того, будучи человеком разносторонних и широких интересов, Сергей Семёнович одной лишь служебной деятельностью не ограничивался, принимая активнейшее участие в литературно-общественной жизни Санкт-Петербурга. В это время Уваров «с душой почти что геттенгенской» вошёл в кружок Алексея Оленина - археолога, литератора, художника, а также директора Публичной библиотеки. У Алексея Николаевича собирались мастера пера разных поколений - Крылов, Шаховской, Озеров, Капнист… Для Сергея Семёновича гостеприимное имение Олениных стало прекрасной школой. Кроме того, Оленин являлся одним из основателей русской археологии. Сам Уваров писал: «Усердный поборник древностей, он постепенно занимался всеми входящими в этот круг предметами, начиная от камня тмутараканского до креченских драгоценностей и от лаврентьевского Нестора до обзора московских памятников».

В 1811 Сергей Семёнович был обвенчан с Екатериной Алексеевной Разумовской - дочерью графа Алексея Разумовского, бывшего министром народного просвещения. По словам биографам, выбран он был молодой девушкой, как «разительно отличавшийся строгим взглядом на жизнь, познаниями и умом от окружавшей петербургской золотой молодёжи». После свадьбы сделавший полезные знакомства двадцатипятилетний молодой человек получил первое крупное назначение, став попечителем столичного учебного округа, которое возглавлял десять лет. На этой должности в 1818 Уваров - блестящий организатор - преобразовал Главный пединститут в Санкт-Петербургский университет, учредив в нем обучение восточным языкам, реформировав учебные планы уездных училищ и гимназий. Основным орудием просвещения Сергей Семёнович обозначил историю: «В воспитании народном преподавание Истории есть дело государственное... Она образует граждан, умеющих чтить свои права и обязанности, воинов, для Отечества умирающих, судей, цену правосудия знающих, вельмож опытных, Царей твёрдых и добрых... Все истины великие в Истории содержатся. Она есть верховное судилище, и горе не последующим её наставлениям!».

Портрет Сергея Уварова работы Ореста Кипренского (1815)

В 1815 Уваров стал одним из организаторов озорного литературного общества борцов за новую литературу под названием «Арзамас». После шутливого «Видения в Арзамасе» Дмитрия Блудова Сергей Семёнович оповестил знакомых писателей о встрече. Вечер состоялся, и на нем Уваров со свойственным ему несравненным артистизмом предложил воплотить грезы Блудова, основав кружок «Арзамасских безвестных литераторов». Секретарём общества был избран Василий Жуковский - неистощимый на шутки авторитетнейший литератор молодого поколения. Заседания, как правило, проходили в доме Сергея Семёновича. Жуковский, к слову, на долгие десятилетия стал хорошим товарищем Уварова, и нередко они сообща решали важные просветительские проблемы. В «Арзамас» в дальнейшем входили: Константин Батюшков, Петр Вяземский, Денис Давыдов, Василий Пушкин и его юный племянник Александр. В обществе господствовала атмосфера литературной игры, во время которой лучшие перья страны, упражняясь в остроумии, вели борьбу с литературными староверами. Каждому участнику кружка присваивалось прозвище, взятое из произведений Жуковского. «Светланой» прозвали самого Василия Андреевича, «Сверчком» - Александра Пушкина, а Уварова «Старушкой», с уважением подчеркивая, что молодой человек являлся ветераном борьбы за реформу родного языка. Действительно, к тому времени Сергей Семёнович уже имел перед русской литературой ряд заслуг - в двухлетнем споре с Василием Капнистом он предложил «золотое правило» о единстве мысли и формы в творчестве, ставшее аксиомой для отечественных писателей пушкинского века.

Необходимо отметить, что спустя два года после основания «Арзамаса», Уваров к затянувшейся литературной игре охладел. Недовольный постоянными нападками на участников «Беседы любителей русского слова» (среди которых, к слову, были такие «матерые» писатели, как Крылов, Державин, Грибоедов и Катенин) и развернувшейся литературной войной, в ходе которой в проигрыше могло оказаться просвещение в целом, Уваров оставил общество. Несколько лет он под руководством известного филолога Грефе углубленно изучал древние языки. В 1816 за франкоязычный труд «Опыт об элевсинских таинствах» его избрали почётным членом Института Франции, в которой иностранных почётных членов в тот период было менее десяти. А в начале 1818 тридцатидвухлетнего Сергея Семёновича назначили президентом Санкт-Петербургской АН. Свою роль здесь сыграли его приятельские и родственные связи, а также репутация вдумчивого исследователя. На этом посту он, к слову, пребывал до конца своих дней.

Вступив в должность, Уваров, «не обнаружив следов здравого хозяйственного управления», сосредоточил все внимание на реорганизации структуры Академии. В 1818 новым президентом был создан Азиатский музей, ставший первым российским научно-исследовательским центром в области востоковедения. В тридцатые годы были организованы Этнографический, Минералогический, Ботанический, Зоологический и некоторые другие музеи. Академия стала проводить больше научных экспедиций. В 1839 была создана Пулковская обсерватория - признанное достижение отечественной науки. Сергей Семёнович также стремился активизировать научную жизнь вверенного ему органа, для чего стал эффективно использовать почту. Отныне труды академиков отправлялись в различные государства Европы и во все уголки России.

Летом 1821 Уваров подал в отставку с должности попечителя учебного округа и перевелся в министерство финансов. Там он сначала возглавлял департамент внутренней торговли и мануфактур, а затем занял место директора Государственного коммерческого и заёмного банков. В 1824 он удостоился чина тайного советника, а в 1826 - звания сенатора.

С приходом Николая I положение Уварова стало меняться. В конце 1826 было с большим размахом отмечено столетие АН. Сергей Семёнович этим празднованием воспользовался с большой выгодой для себя и для науки. Он отремонтировал старые и построил новые здания. Император и его братья были избраны в почётные академики, что способствовало росту авторитета основного научного учреждения страны, а также росту ассигнований. Согласие принять звание членов академии коронованными особами обеспечило соответствующее отношение к ней у дворянства, делая занятия наукой столь же почётными, как государственная служба и военное дело. Помимо этого в Академии прошли выборы новых членов, в число которых попали математики Чебышев и Остроградский, историки Погодин и Устрялов, словесники Шевырев и Востоков, физик Ленц, астроном Струве, а также крупные зарубежные ученые: Фурье, Ампер, Люссак, де Саси, Шлегель, Гаусс, Гете, Гершель и некоторые другие.

В первые годы царствования Николая I Уваров принял участие в деятельности комитета по организации учебных заведений. В 1828 вместе с Дашковым он предложил новый цензурный устав, более мягкий нежели «чугунный» Шишкова. А весной 1832 Сергея Семёновича назначили товарищем министра народного просвещения князя Карла Ливена, боевого соратника Суворова. В марте 1833 - по отставке князя - Уваров был назначен управляющим министерства народного просвещения, а спустя год утверждён министром народного просвещения. На ответственном посту Сергей Семёнович продержался дольше всех преемников и предшественников - шестнадцать лет.

Девизом своей деятельности Сергей Семёнович сделал знаменитую впоследствии формулу «Православие. Самодержавие. Народность», переделав, по мнению некоторых историков, старый девиз военных «За Веру, Царя и Отечество». К «Православию», стоящему в триаде на первом месте, Уваров пришёл не сразу. Он, разумеется, являлся крещёным человеком, однако основой его мировоззрения православие стало вовсе не в юные годы. Воспитанный аббатом-католиком, Сергей Семёнович прошёл через все искушения, которые могла явить Европа любознательному дворянину из России. Увлечение масонством, европоцентризм, пренебрежительное отношение к отечественной старине - всё это Уваров познал и преодолел. В 1830-ых годах он говорил: «Русский, глубоко и искренне привязанный к церкви своих отцов, взирает на нее как на залог семейного и общественного счастья. Без любви к вере предков и народ, и частный человек, погибнет. Ослабить веру в них, значит вырвать сердце и лишить крови...».

Второй ступенью в триаде Уварова стало «Самодержавие». Исследуя недостатки европейских монархий и республиканской системы, изучая феномен русского самодержавия в московской и послепетровской истории, министр народного просвещения стал одним из самых сведущих специалистов в данной области. Он говорил: «Самодержавие - непременное условие политического существования страны. Русский колосс сосредоточивается на нём как на краеугольном камне своего величия».

Третьим национальным началом Уваров определил народность. Проанализировав кипучую историю Европы XVII-XVIII веков, Сергей Семёнович прекрасно понял необходимость предупреждения в Российской империи возможных межнациональных конфликтов. Его программа имела целью объединить различные национальности России на основе самодержавия и православия, однако сохранив при этом крепостное право. К слову, это была наиболее спорная позиция - крепостное право уже в те годы не соответствовало принципам большей части образованных людей и факт этот тенью ложился на восприятие триады министра. Тем не менее, уваровское триединство стало ядром государственной идеологии - идеологии, бывшей эффективной на протяжении двух десятилетий и пошатнувшейся лишь в дыму Крымской войны. Сам Уваров, говоря о своих планах, отмечал: «Мы живём среди политических бурь и волнений. Народы обновляются, изменяют свой быт, идут вперёд. Никто не может здесь предписывать законов. Но Россия ещё юна и не должна вкусить сих кровавых тревог. Необходимо продлить её юность и воспитать её. Вот моя политическая система. Если у меня получится отодвинуть страну на пятьдесят лет от того, что сулят ей теории, то я выполню свой долг и уйду спокойно».

В январе 1834 Сергеем Семёновичем был образован «Журнал Министерства Народного Просвещения», выходивший до конца 1917. Согласно воспоминаниям известного редактора, историка и журналиста Старчевского, Уваров сам выработал план журнала, предложил рубрики, установил суммы гонораров за работы и отправил приглашение «сотрудникам из профессоров университетов, учителям гимназий и прочих учебных заведений, а также всей пишущей братии, состоявшей на службе по тому же министерству». Разумеется, тираж Журнала существенно уступал «Современнику» или «Отечественным запискам», однако среди ведомственных изданий он являлся самым интересным. Журнал понимался министром народного просвещения, как штаб его идеологической и образовательной реформы и рассылался не только по России, но и по всей Европе. Кроме того, Уваров постоянно печатал в нем отчёты о работе своего министерства - он любил, чтобы его деятельность была бесспорной, зримой, подтверждённой фактами. Необходимо также отметить, что со дня своего возникновения Журнал пропагандировал русскоязычную науку, а сам министр, бывший, к слову, франкоязычным автором, делал все, чтобы преемники его научные работы издавали только на родном языке. Во многом благодаря этому в образованной среде во второй половине девятнадцатого века русский язык, сменив французский, стал основным в письменной речи.

Первым крупным деянием, осуществленным Уваровым-министром, стало вышедшее в середине лета 1835 «Положение об учебных округах». Отныне все вопросы руководства учебными заведениями передавались в руки попечителей. При попечителе формировался совет, включавший его помощника, инспектора казённых училищ, ректора университета, директоров гимназий. Совет являлся совещательным органом и обсуждал учебные вопросы лишь по инициативе попечителя. Спустя месяц после выхода Положения Николай I ратифицировал «Общий устав Императорских университетов», что свидетельствовало о старте университетской реформы. Преобразования, по словам самого Сергея Семёновича, преследовали две цели: «Во-первых, возвысить учение университетское до рациональной формы и воздвигнуть разумную преграду раннему вступлению в службу ещё незрелой молодёжи. Во-вторых, привлечь детей высшего класса в университеты, положив конец домашнему превратному воспитанию их иноземцами. Уменьшить господство страсти к образованию иноземному, по наружности блестящему, однако чуждому истинной учёности и основательности. Водворить в университетском юношестве стремление к народному, самостоятельному образованию». Однако стоит отметить, что новый Устав существенно ограничил университетскую автономию. Хотя хозяйственными и административными делами по-прежнему ведало правление, председателем становился попечитель. Он же осуществлял надзор за дисциплиной в учебном заведении. Вместе с тем за университетами оставили право иметь собственную цензуру и свободно выписывать из-за рубежа газеты, журналы, книги и учебные пособия.

По словам Уварова, одной из ключевых задач его Министерства стало решение проблемы «приспособления главнейших начал общих наук к техническим потребностям земледельческой, фабричной и ремесленной промышленности». Для решения вопроса пересматривались программы преподавания в университетах, вводились курсы агрономии, построения машин, начертательной геометрии и практической механики, лекции о лесоводстве, торговом счетоводстве и сельском хозяйстве, открывались кафедры агрономических наук. Для всех факультетов обязательными предметами стали действующее право, церковная история и Богословие. На филологических факультетах открылись кафедры славянской и русской истории - «русские профессоры были обязаны читать русскую науку, созданную на русских началах».

Следующий ряд мероприятий, дополнивших Устав 1835 года, касался социального состава студентов, их научной и учебной подготовки. Согласно выпущенным в 1837 «Правилам испытаний» в университет могли поступать юноши, достигшие шестнадцати лет. Также Правила определяли требуемый базис знаний, без которых учеба в университете являлась бы «лишней тратой времени». В университет было запрещено принимать абитуриентов, с неудовлетворительными оценками окончивших гимназии. Кроме того с целью улучшения подготовки студентов, Уваров ввёл практику чтения лекций самими учащимися в его присутствии. Огромное воспитательное и познавательное значение имели встречи учащихся со знаменитыми литераторами, которые Сергей Семёнович для них организовывал. К примеру, писатель Гончаров припоминал, какой восторг у студентов вызвало прибытие в Московский университет в 1832 Александра Пушкина.

Весной 1844 было принято подготовленное Уваровом новое Положение о производстве в учёные степени, повышающее требования к соискателю. Довольно спорными явились мероприятия Уварова по привлечению в университеты дворянской молодёжи наряду с ограничением лицам других сословий доступа к высшему образованию. В декабре 1844 Сергей Семёнович представил императору записку, в которой содержалось предложение о запрете допуска к учительским должностям людей податного сословия, а также увеличении платы за обучение. Сам Уваров неоднократно говорил, что «различные потребности разных сословий и разных состояний неминуемо ведут к надлежащему разграничению между ними предметов учения. Общественное образование только тогда может называться правильно расположенным, когда всякому открывает способы обрести такое воспитание, какое роду жизни его соответствует, а также будущему призванию в обществе». По мнению министра, вкупе с общесословной гимназией, были необходимы «особые» сословные школы для дворян - дворянские институты и благородные пансионы, обязанные стать «приготовительными училищами к поступлению в университет». Программы и учебные планы этих заведений содержали предметы, дополнявшие базовый гимназический курс и необходимые для образования дворянина: верховая езда, фехтование, танцы, плавание, музыка и гребля. В 1842 насчитывалось сорок два благородных пансиона и пять дворянских институтов, готовивших воспитанников к дипломатической и статской службе.

Помимо прочего Уваров полагал, что государственная школа обязана подавить домашнее образование, а также все частные учебные заведения. Он сообщал: «Министерство не может пропустить великость вреда учения, предоставленного произволу людей, не обладающих необходимыми нравственными свойствами и познаниями, не умеющих и не желающих действовать в духе правительства. Эту ветвь образования народного надлежит включить в общую систему, распространить на неё свой надзор, привести в соответствие и связать с общественным воспитанием, доставив перевес образованию отечественному». По инициативе Сергея Семёновича в 1833 было выпущено постановление, содержащее меры против умножения частных учебных заведений и пансионов. Открытие их в Москве и Санкт-Петербурге было приостанавлено, а в других городах разрешалось только с позволения министра. Преподавателем и содержателем частных заведений ныне мог быть лишь русский подданный. А в июле 1834 появилось «Положение о домашних учителях и наставниках», согласно которому каждый поступавший в частные дома для воспитания детей считался государственным служащим и обязан был сдать специальные экзамены, получив звание домашнего наставника или учителя.

Помимо прочего в середине 1830-ых годов были пересмотрены планы всех учебных заведений в Киевском, Белорусском, Дерптском и Варшавском учебных округах, в которых древние языки заменили русским. В 1836 Сергеем Семёновичем был подготовлен, а Николаем I утверждён устав Академии наук, определявший её деятельность на протяжении восьмидесяти (!) лет. А в 1841 к АН была присоединена Российская АН, составившая второе отделение по изучению словесности и русского языка (первое отделение специализировалось на физико-математических науках, а третье - на историко-филологических).

Цензура также стала одной из основных сфер деятельности Министерства народного просвещения. Уваров полагал, что важно пресекать «покушения» журналистов на ключевые «предметы государственного управления», избегать попадания в печать опасных политических понятий, приносимых из Европы, следить за рассуждениями о «литературных предметах». Сергей Семёнович добился закрытия журналов «Телескоп» Надеждина и «Московский телеграф» Полевова. В 1836 временно оказались под запретом все новые периодические издания, была ограничена книжная торговля и издательское предпринимательство, сократился выпуск дешёвых публикаций для народа. К слову, отсюда берет начало и вражда министра народного просвещения с великим русским поэтом Александром Пушкиным. Стоит отметить, что у Сергея Семёновича и Александра Сергеевича была общая «альма матер» - общество «Арзамас», а в декабре 1832 Уваров, как президент Академии, способствовал получению поэтом академического звания. Годом ранее Уваров перевёл на французский произведение Пушкина «Клеветникам России», с восхищением отметив «прекрасные, истинно народные стихи». Отношения их начали портиться на излёте 1834. Именно с этого момента министра стал не устраивать некогда предложенный Николаем порядок цензурирования пушкинских работ. В 1834 он своей властью «искромсал» поэму «Анджело», а потом начал борьбу с «Историей пугачёвского бунта». В 1835 поэт отметил в дневнике: «Уваров подлец большой. Кричит о книге моей, как о безобразном сочинении и преследует своим цензурным комитетом». После этого в ход пошли эпиграммы, а также злые аллегорические стихи вроде «На выздоровление Лукулла», которые убедили Сергея Семёновича в том, что Александр Сергеевич - его враг. Взаимная личная неприязнь двух джентльменов, не стеснявшихся в средствах для нападок друг на друга, продолжалась до самой смерти поэта в 1837.

В июле 1846 за беспорочную и многолетнюю (с 1801 года!) службу Уварова, никогда не обделённого царской милостью и наградами, возвели в графское достоинство. Его помещённым на гербе девизом явились уже известные слова: «Православие, самодержавие, народность!».

Европейские события 1848 стали в судьбе Сергея Семёновича вехой. Он, воплотивший в себе реакцию России на предыдущую волну революций, в этот раз оказался не у дел. Император к французским событиям отнёсся с охранительным радикализмом. Уваров же считал чересчур строгие мероприятия вредными и даже опасными для общественного мнения. Он прекрасно понимал, что политика без компромиссов обходится государству очень дорого. Последний год работы на посту министра стал для Сергея Семёновича крайне тяжёлым. Николай I был недоволен работой цензуры и содержанием литературных журналов. Барон Модест Корф, бывший статс-секретарем и метивший на место Уварова, затеял против него интригу. Он написал пространную записку, которая винила цензуру, якобы специально пропускающую непозволительные публикации в журналах. Современники инициативу Корфа вполне обоснованно восприняли как донос на Уварова, но, тем не менее, стремясь раздавить зародыши революционных настроений в стране, Николай I в феврале 1848 организовал специальный Комитет, получивший право присматривать и за цензурой, и за печатью в обход Министерства народного просвещения и установивший в России «цензурный террор». Председателем этого Комитета был назначен влиятельный политик князь Меншиков. В Комитет также вошли Корф, бывший министр внутренних дел Строганов и Бутурлин. Князь Меншиков писал в дневнике: «От графа Орлова получил послание, что быть мне председателем комитета о прегрешениях цензуры в пропускании в журналах недозволённых статей, то есть род следствия над графом Уваровым - поручение крайне неприятное». Вскоре Меншиков - мятущаяся душа - посетил Сергея Семёновича с примирительными речами, уверяя его в том, что он «не инквизитор». Впоследствии и Меншиков, и Алексей Орлов правдами и неправдами постарались отделаться от руководства Комитетом, а спустя месяц новый состав «инквизиторского собрания» возглавил Бутурлин. Просуществовал Комитет до 1856, однако особенно актуальной его деятельность была именно в последние месяцы работы Уварова, по словам Корфа, «потерявшего доверие государя».

Конец 1848 историк литературы Александр Никитенко оценил в своих мемуарах как «крестовый поход против знаний»: «Бледнеет и прячется наука. В систему возводится невежество... В университете упадок духа и страх». Сергей Семёнович, утратив свой авторитет, превратился в исполнителя решений, противоречивших им созданной системе. Многое ключевые вопросы, к примеру сокращение студентов в университетах, с ним даже не согласовывали. Все эти события крайне болезненно отразились на состоянии Уварова. В июле 1849 он овдовел, а в середине сентября его самого поразил удар. Оправившись, Сергей Семёнович подал в отставку, и в октябре месяце прошение его было удовлетворено. Уваров ушел с поста министра, оставшись в звании президента АН и члена Госсовета. На прощание в декабре 1850 Николай I удостоил Сергея Семёновича высшего ордена - Св. Андрея Первозванного. Отныне граф имел все регалии своего государства.

Последние годы бывший министр жил, отдыхая от шумного Санкт-Петербурга, в любимом им селе Поречье Можайского уезда, расположенном неподалеку от Москвы. В имении его был ботанический сад (из заграничных поездок граф привозил диковинные растения, адаптируя их к российскому климату), огромный парк, историко-археологический музей, картинная галерея, библиотека в сотню тысяч томов, рабочий кабинет, украшенный бюстами Микеланджело, Макиавелли, Рафаэля, Данте работы итальянских скульпторов. В гости к нему постоянно презжали известные литераторы, профессора и академики, которые вели диспуты и беседы на различные темы. Уваров продолжал выполнять обязанности президента АН, однако эти занятия не были хлопотными - жизнь в Академии шла в русле реформ, проведённых в первые годы его управления. Рассылки научных работ и писем по академиям и университетам Европы продолжались, став практикой, как в России, так и в зарубежных учебных заведениях. Помимо чтения книг и общения с приятными собеседниками Сергей Семёнович давал оценки политической ситуации.

Скончался великий государственный деятель в Москве в возрасте шестидесяти девяти лет 16 сентября 1855. Историк Михаил Погодин вспоминал: «Чиновники по учебному ведомству, студенты, профессора и московские граждане разных сословий пришли ему поклониться». Известный историк Соловьёв отмечал: «Уваров был человеком с, безусловно, блестящими дарованиями... способный занимать место и министра народного просвещения, и президента Академии наук». Даже Герцен, не питавший к Сергею Семёновичу уважения, отмечал, что он «удивлял всех своим многоязычием и многообразием всякой всячины, которую знал - истинный сиделец за стойкой просвещения». Что касается личных качеств, то, по отзывам современников, «нравственная сторона характера его умственному развитию не соответствовала». Отмечалось, что «в ходе беседы с ним - разговоре зачастую блестяще-умном - поражало крайнее тщеславие и самолюбие; казалось вот-вот он произнесет, что Бог при сотворении мира с ним советовался».

Похоронили Сергея Семёновича в родовом сельце Холм, расположенном неподалёку от Поречья. Его единственный сын Алексей Уваров впоследствии стал крупным собирателем древностей, археологом и историком, одним из основателей московского Исторического музея - уникального собрания исторических реликвий. Кроме того ему принадлежит честь проведения в России первых археологических съездов, благотворно отразившихся на развитии науки.

По материалам статьи В.А. Власова «Радетель российской самобытности» и сайта http://anguium.narod.ru