Присоединение Киевской Митрополии к Московскому Патриархату: Как это было

В 1686 году Вселенский Патриарх Дионисий IV и Священный Синод Константинопольской Церкви издали Томос о передаче Киевской митрополии в каноническое ведение Московского Патриарха. Обстоятельства издания этого документа и по сей день вызывают споры как среди ученых, так и среди церковных и политических деятелей. Как же все было на самом деле?

8 января 1654 года в Переяславле гетман Богдан Хмельницкий и казацкая старшина присягнули на верность московскому царю, положив тем самым начало процессу вхождения Украины в состав Московского государства. Столь существенная перемена в политической жизни Украины не могла не отразиться и на положении православной Киевской митрополии.

Киевские митрополиты в 1654-1685 гг

Напомним, что к моменту заключения Переяславского договора Московская Церковь уже более двух столетий существовала как автокефальная. С 1589 года она получила статус Патриархата и, таким образом, по чести приблизилась к древним Восточным Православным Церквам. Киевская же митрополия продолжала оставаться автономной в составе Константинопольского Патриархата. При этом после падения Византийской империи (1453) степень церковной зависимости Киева от Константинополя становится все менее значительной. Это дает основания украинским историкам утверждать, что «Украинская Церковь лишь номинально зависела от Церкви Цареградской, но фактически она была независимой» .

Договор 1654 года не предполагал изменений канонического статуса Киевской митрополии. В статьях, составленных в марте 1654 года, которые оформили новые взаимоотношения между Московским царством и Украиной, лишь одно положение касалось Православной Церкви. Статьи подтверждали и гарантировали сохранение в будущем имущественных прав украинского духовенства .

Следует помнить, что в 1654 году в состав Московского государства вошла далеко не вся территория современной Украины. Большинство епархий Киевской митрополии остались тогда на территории Польского королевства. К моменту созыва Переяславской Рады в состав митрополии, кроме самой Киевской епархии, входили также епархии Луцкая, Львовская, Могилевская, Перемышльская, Полоцкая и Черниговская. Лишь Киевская и Черниговская кафедры оказались на территории, контролируемой Москвой. Остальные епархиальные центры остались в Польше, находившейся в состоянии войны с Московской державой.

С 1647 по 1657 годы киевский митрополичий престол занимал Сильвестр Косов. Несмотря на заключение союза с Москвой, он отказывался признавать над собой власть Московского Патриарха, выступая за сохранение канонической связи с Константинополем. В июле 1654 года митрополит Сильвестр даже отправил послов в Смоленск, где тогда находился царь Алексей Михайлович. В своей челобитной он просил о сохранении зависимости Киевской митрополии от Царьграда — «первой вольности, яже есть всех вольностей и прав коренем» .

Митрополит Сильвестр скончался 13 мая 1657 года. Гетман Богдан Хмельницкий поручил местоблюстительство Киевского престола Черниговскому епископу Лазарю Барановичу — единственному архиерею Левобережной Украины. Гетман также разослал грамоты православным архиереям в пределах Польского королевства (епископам Луцкому, Львовскому и Перемышльскому) с приглашением прибыть в Киев для избрания нового митрополита. Однако 27 июля скончался и сам Богдан.

Выборы нового митрополита были проведены в Киеве уже при следующем гетмане — Иване Выговском. 6 декабря 1657 года (в день памяти святителя Николая) на К иевский престол был избран епископ Луцкий Дионисий Балабан. Его интронизация состоялась 28 февраля 1658 года. Характерно, что как выборы, так и настолование нового митрополита проходили без участия московских церковных властей. Владыка Дионисий получил подтверждение своих полномочий от Константинопольского Патриарха . Позже и польский король признал Дионисия законным Киевским митрополитом.

Период украинской истории, начавшийся после смерти гетмана Богдана Хмельницкого, в украинской историографии получил устойчивое название «Руина». Действительно, вплоть до начала 1680-х годов история Украины, особенно на правом берегу Днепра, пестрит фактами военных столкновений и массового уничтожения мирного населения. В церковной жизни это также было время «разброда и шатаний».

Когда Иван Выговский отложился от Москвы и стал вести переговоры с Польшей, митрополит Дионисий также принял участие в заключении Гадячского договора 8 сентября 1658 года. Вместе с Выговским митрополит уехал в Чигирин и уже больше в Киев не возвращался. С этого времени Дионисий являлся фактически митрополитом Правобережной Украины, не имея возможности управлять епархиями на левом берегу Днепра.

27 октября 1659 года гетманом Левобережья стал сын Богдана Хмельницкого Юрий. Он подписал с Москвой новый договор. Предложенные ему князем А. Н. Трубецким к подписанию статьи существенно отличались от мартовских статей 1654 года. Именно в этом новом договоре 1659 года и появился впервые следующий пункт: «А митрополиту Киевскому, так и иным духовным Малыя России, быть под благословением святейшего патриарха Московского» (статья 8) . Характерно, что именно текст статей 1659 года вошел впоследствии в «Полное собрание законов Российской империи» и воспринимался как оригинальный документ 1654 года. На самом деле, как сказано, это была переработка мартовских статей Богдана Хмельницкого . Впрочем на деле пункт о подчинении Киевского митрополита Московскому Патриарху в 1659 году не был воплощен в жизнь.

Тем не менее уже в октябре 1659 года князь А. Н. Трубецкой назначил местоблюстителем киевского митрополичьего престола епископа Лазаря Барановича. Последний принял это назначение. Таким образом, Киевская митрополия фактически разделилась на две части. На территории Польского государства продолжал свою архипастырскую деятельность митрополит Дионисий Балабан, а в землях подконтрольных Московской державе высшая церковная власть была в руках епископа Лазаря. С этого времени Москва стремится усилить свое влияние, в том числе и церковное в украинских землях.

В 1661 году в Москве местоблюститель Патриаршего престола Питирим рукоположил во епископа Мстиславского Мефодия Филимоновича, который тогда же был назначен местоблюстителем Киевской митрополии. Это деяние имело скандальные последствия. В 1662 году Патриарх Никон проклял за это митрополита Питирима, а Константинопольский Патриарх провозгласил анафему Мефодию . В результате большинство украинского духовенства отказалось повиноваться новоявленному местоблюстителю. Так что первая попытка прямого поставления в Москве кандидата на Киевский престол потерпела неудачу.

В 1667 году на Поместном Соборе в Москве было принято решение о повышении Черниговской епархии в архиепископию. С этого времени Лазарь Баранович стал архиепископом. Однако, поскольку это решение было принято без согласования с Константинополем, Цареградский Патриарх не признал его законности .

В 1668 году гетманом обоих берегов Днепра стал Петро Дорошенко. Ему удалось на короткое время объединить под своей властью почти все украинские земли. На Киевский митрополичий престол взошел Иосиф Нелюбович-Тукальский, избранный в митрополиты еще в 1663 году на Соборе в Умани и утвержденный в этом звании польским королем. Митрополит Иосиф выступал за сохранение канонической связи с Константинополем. Поэтому, прибыв в Киев, он повелел прекратить поминание в церквах царя Алексея Михайловича и поминать лишь гетмана Петра. С епископа Мефодия Филимоновича Иосиф снял мантию и панагию и сослал его в заточение в Уманский монастырь . Во время правления митрополита Иосифа попытки перевода Киевской митрополии под юрисдикцию Москвы не имели успеха.

Митрополит Иосиф скончался 26 июля 1675 года. С этого времени местоблюстителем вновь становится Лазарь Баранович. Митрополичий престол оставался вакантным до 1685 года.

Новый шаг на пути присоединения Киевской митрополии к Московскому Патриархату был сделан в 1683 году. 18 ноября скончался архимандрит Киево-Печерской Лавры Иннокентий Гизель. Гетман Иван Самойлович написал об этом особое письмо Московскому Патриарху Иоакиму, прося благословения на избрание нового настоятеля Лавры. В ответном письме Патриархблагодарил гетмана за то, что тот обратился именно к нему, и преподал свое благословение на проведение выборов .

Но такое поведение гетмана не нашло поддержки в среде киевского духовенства. Новый архимандрит был избран вольными голосами без предварительных консультаций с Самойловичем. Им стал Варлаам Ясинский. Не испрашивая подтверждения своих прав в Москве, он обратился за посвящением к Лазарю Барановичу, который и возвел его в архимандриты. Впрочем угроза захвата лаврских владений, исходившая от львовского епископа Иосифа Шумлянского, заставила все же Варлаама просить подтверждения своих полномочий у Патриарха Иоакима. В результате Патриарх направил Варлааму утвердительную грамоту, в которой, однако, более говорилось об обязанностях Печерского архимандрита, нежели о его древних привилегиях . С канонической точки зрения это деяние Патриарха Иоакима означало изъятие Лавры из юрисдикции Константинопольского Патриарха. При этом следует иметь в виду, что это был ставропигиальный монастырь, напрямую подчинявшийся Предстоятелю Константинопольской Церкви .

Активизация львовского епископа Иосифа Шумлянского, который стал именовать себя администратором Киевской митрополии, побудила как гетмана, так и московское правительство также активизировать свои действия по замещению вакантного митрополичьего престола. Дело усугублялось еще и тем, что находившийся в польских пределах епископ Иосиф был не только солидарен с польским королем в его антимосковских планах, но и выказывал готовность принять унию. Поэтому неудивительно, что в своем письме к гетману Самойловичу от 31 октября 1684 года Патриарх Иоаким мотивировал необходимость скорейшего замещения вакантной Киевской кафедры тем, что «в Польской державе униаты, духовного их чина люди, называются Киевскими митрополитами и архимандритами Печерскими, дабы чем ту Киевскую митрополию им усвоити» .

Поставление митрополита Гедеона Святополка-Четвертинского

Все это побудило гетмана искать кандидата на Киевский престол. И тут подвернулся вполне удобный случай. В 1684 году из Польши в подконтрольную Москве часть Украины бежал епископ Луцкий и Острожский Гедеон Святополк, князь Четвертинский. Объясняя причину своего бегства из Польши, он говорил думному дьяку Емельяну Украинцеву: «Приехал я сюда потому, что от гонения королевского мне житья не было, все неволил меня принять римскую веру или сделаться униатом; и теперь, идучи в поход, сам король и королева сказали мне, что когда король придет с войны, а я римлянином или униатом не сделаюсь, то меня непременно сошлют на вечное заточение в Мариенбург. Я испугался и бежал сюда, желая кончить жизнь в благочестии» .

Большинство украинского духовенства, гетман и московское правительство стали рассматривать Гедеона как наиболее подходящего кандидата в митрополиты. Не поддерживал его кандидатуру лишь Лазарь Баранович, очевидно, сам претендовавший на Киевскую митрополию. После того как Емельян Украинцев в ноябре 1684 года встретился с Гедеоном и признал его вполне годным для занятия Киевского престола, гетман Самойлович предлагал тут же отправить его для поставления в Москву. Но Украинцев советовал гетману этого не делать, дабы не провоцировать конфликт с Черниговским архиепископом: «Если у архиепископа Черниговского ненависть к епископу Луцкому, — сказал Украинцев, — то ты бы, гетман, скоро его, епископа Луцкого, в Москву не отпускал; пусть прежде духовные и мирские люди выберут митрополита в Киев» .

Именно этот план, предложенный Емельяном Украинцевым, и был реализован. Однако прежде проведения в Киеве Собора по избранию нового митрополита Московское правительство попыталось все же получить согласие Константинопольского Патриарха на переход Киевской митрополии в юрисдикцию Патриарха Московского. В Константинополь для переговоров был отправлен грек Захария Софир. Он взял с собой письмо московских государей Иоанна и Петра Алексеевичей на имя Патриарха Иакова, датированное 11 декабря 1684 года. Здесь содержалась просьба уступить Московскому Патриарху право рукополагать Киевских митрополитов . Однако Патриарх ответил, что теперь в Османской империи смутное время: визирь при смерти, и неизвестно кто будет на его месте; и потому ничего нельзя сделать . Так что просьба Москвы осталась неудовлетворенной. После этого московское правительство и гетман Самойлович решили действовать, не дожидаясь благословения из Константинополя.

Собор для выборов нового митрополита был созван в Киеве 8 июля 1685 года в кафедральном храме Святой Софии. Состав его участников довольно ярко отразил реальное положение дел в митрополии. На Собор не явился Лазарь Баранович, «отговорився слабостию своего здоровья» . Более того, Черниговский архиепископ не прислал в Киев даже своих доверенных лиц. Как писал гетман Самойлович в Москву, из Черниговской епархии на Соборе не было «никого, как из архимандритов и игуменов, так и из протопопов» . Не было в Киеве и делегатов от епархий, оставшихся на территории Польши. Так что в храме Святой Софии присутствовали лишь представители духовенства Киевской епархии — «все Киевской епархии из духовного чина начальные» . При этом число светских чинов, отправленных на Собор гетманом, было весьма значительным. В храме Святой Софии присутствовали черниговский полковник Василий Борковской, войсковой есаул Иван Мазепа,переяславский полковник Леонтий Полуботок, киевский полковник Григорий Карпов и нежинский полковник Иаков Жураковский. Таким образом, представителей духовенства на Соборе было «гораздо менее», нежели посланцев гетмана .

После начала соборных заседаний выяснилось, что духовенство отнюдь не горит желанием «оставити Константинопольскаго престола бывшее послушание, чрез что аки в растерзании ума обреталися многие» . Но, несмотря на оппозицию со стороны духовенства, по настоянию гетмана Самойловича Собор все же избрал на Киевский престол Гедеона Святополка-Четвертинского.

Характерно, что и сам епископ Гедеон не участвовал в работе Собора. Уже после состоявшихся выборов к нему была направлена делегация в составе игуменов Феодосия Углицкого и Иеронима Дубины, которые и сообщили ему о результатах выборов.

Не удивительно, что киевское духовенство решило опротестовать деяния Собора. В литературе высказывается мнение, что недовольные созвали в Киеве новый Собор, который направил свой протест гетману Самойловичу . На наш взгляд, текст указанного протеста не дает оснований думать, что в Киеве созывался некий альтернативный Собор. Скорее всего протест был составлен представителями духовенства, заседавшими в Святой Софии 8 июля. Содержание этого документа позволяет сделать вывод о том, что, собственно, вызывало беспокойство украинского духовенства .

Прежде всего авторы протеста полагали, что Собор 8 июля не имел права решать вопрос о переходе в другую каноническую юрисдикцию. По их мнению, этот вопрос должны решить между собой два Патриарха — Константинопольской и Московский. Отторжение митрополии от Константинополя может также неблагоприятно сказаться на жизни тех епархий, которые остались на территории Польши. Переход в юрисдикцию Москвы может стать поводом для усиления в Польше униатской пропаганды. Но наибольшие опасения украинского духовенства вызывала перспектива потери Киевскими митрополитами тех привилегий, которые они имели прежде. В протесте прямо говорится, что в случае подчинения Москве в Киеве больше не будет вольных выборов митрополита, «але кого от патриарха пришлют — будет митрополитом». Авторы протеста также опасались, что Московский Патриарх отныне будет вмешиваться в церковные суды Киевского митрополита. Свои опасения они подтверждали ссылкой на события, имевшие место в Слободской Украине после открытия Белгородской митрополии.

Напомним, что Слободской Украиной принято называть историческую область, охватывавшую нынешнюю Харьковскую, часть Сумской, Донецкой и Луганской областей Украины и часть Белгородской, Курской и Воронежской областей России. Во время войны Богдана Хмельницкого совершилось массовое заселение этих земель украинскими казаками и крестьянами. Переселенцы присягали на верность Московскому государю, за что получали от него особые вольности. В церковном отношении территория Слободской Украины подчинялась Московскому Патриарху. С 1657 по 1667 год эти земли входили непосредственно в состав Патриаршей области. Но на Московском Соборе 1667 года была учреждена Белгородская митрополия, охватившая в том числе и значительную часть Слободской Украины. Первым Белгородским митрополитом стал серб Феодосий. Впоследствии в Белгород назначались архиереи из великороссов, которые активно вводили здесь московские порядки .

Киевское духовенство в указанном протесте перечисляет следующие перемены, совершившиеся в церковной жизни Слобожанщины. Церковная дань отныне взималась не по числу церквей, а по числу дворов в каждом приходе, для чего все члены приходов были тщательно переписаны. Священник заутаивание дохода, равно как и за другие, более мелкие провинности, подвергался телесным наказаниям. Были обложены новыми податями и миряне: «кто утонет, кого гром убьет, албо наглою умрет смертию — платят за тое вину по гривне митрополитови» . Церковные книги киевской печати заменялись московскими, киевское церковное пение также было отменено, а введено московское. От священников требовали крестить детей не через обливание, а исключительно через погружение, отчего многие непривыкшие к этому священники «детей в слободах потопили». В храмах с престолов снимались прежние антиминсы и заменялись на новые, надписанные Московским Патриархом. У духовенства были отобраны прежние ставленические и постригальные грамоты, вместо которых выданы «московские новые…, але не без кошту священников» .

Киевское духовенство опасалось, что все эти новшества будут такими же методами вводится и в Киеве, если их митрополия перейдет в состав Московского Патриархата.

Следует отметить, что и гетман Иван Самойлович, извещая Патриарха и великих государей о состоявшихся выборах митрополита, просил сохранить за Киевским архипастырем его прежние привилегии. Он просил сохранить процедуру избрания митрополита вольными голосами, чтобы Московский Патриарх лишь посвящал Киевского митрополита, но не вмешивался в его суды. Гетман просил позволить Киевской митрополии иметь свою типографию и свои школы. Он также считал необходимым, чтобы Патриарх Иоаким просил Константинополь благословить переход Киевской митрополии в новую юрисдикцию. При этом Самойлович считал целесообразным сохранить за Киевским митрополитом титул «экзарха Константинопольского патриаршества» .

Патриарх Иоаким утвердил состоявшиеся в Киеве выборы. В сентябре он направил письмо епископу Гедеону, в котором поздравлял его с избранием и приглашал для поставления прибыть в Москву . Письмо аналогичного содержания было направлено и гетману Самойловичу. Любопытно, что в этих письмах вопрос о сохранении древних привилегий Киевской кафедры был обойден молчанием. Направили гетману грамоту и великие государи московские, которые, в отличие от Патриарха Иоакима, обещали, что все перечисленные гетманом привилегии Киевской митрополии будут сохранены. Было отклонено лишь предложение сохранить за Киевским митрополитом звание экзарха Константинопольского Патриарха .

В октябре Гедеон отправился в Москву, где 8 ноября 1685 года состоялось его поставление в Киевские митрополиты. В Успенском Соборе Кремля он принес клятву верности Патриарху Иоакиму «и аще случится и по нем благословением Божиим будущему Святейшему Патриарху Московскому и всея России, и всему преосвященному Собору — Российским преосвященным митрополитам, архиепископам и епископам» .

Таким образом, переход Киевского митрополита в юрисдикцию Москвы фактически состоялся. Однако с канонической точки зрения этот акт не мог считаться легитимным без его одобрения (пусть и задним числом) со стороны Константинопольского Патриарха.

Переговоры в Константинополе

В ноябре 1685 года в Константинополь был отправлен дьяк Никита Алексеев. Когда он проезжал через Украину, то к нему присоединился и личный посланник гетмана Иван Лисица. Им было поручено просить Константинопольского Патриарха передать Киевскую митрополию в юрисдикцию Москвы. Послам были вручены грамоты Патриарха Иоакима, царей Иоанна и Петра Алексеевичей и гетмана Ивана Самойловича.

Для того чтобы правильно оценить действия делегации в Константинополе, следует иметь в виду, что к середине XVII века сложились довольно тесные взаимоотношения между Восточными Патриархами и московскими государями. Греческое духовенство регулярно посещало Москву, получая здесь щедрую милостыню. При этом контакты греческих иерархов с Москвой не ограничивались исключительно церковной сферой. Уже с конца XVI века Восточные Патриархи становятся, по выражению профессора Н. Ф. Каптерева, «политическими агентами» московских царей. Они доставляют в Москву сведения о политической ситуации в Османской империи. Иерусалимский Патриарх Досифей в одной из своих грамот, адресованных московскому царю, прямо писал: «В вашей богохранимой державе мы имеем чин доносителя» . Однако надо иметь в виду, что материальный интерес не был единственным стимулом, побуждавшим греческих иерархов к подобному сотрудничеству. Восточное православное духовенство с воодушевлением воспринимало и всячески поддерживало политическое усиление Москвы, надеясь, что со временем именно московский царь поможет грекам свергнуть ненавистную власть турок.

Деятельность восточных иерархов в пользу политических интересов Москвы вызывала беспокойство турецкого правительства, которое пристально следило за всеми контактами Патриархов с русскими послами. За тайные связи с Москвой был повешен Патриарх Парфений, а за поездку в Москву лишились кафедр Александрийский Патриарх Паисий и Антиохийский Макарий . Во второй половине XVII столетия московским послам в Константинополе позволяли встречаться с Патриархами лишь после решения всех политических дел с визирем.

С самого начала освободительной войны под предводительством Богдана Хмельницкого Восточные Патриархи считали естественным ее исходом присоединение Украины к Московскому царству. Еще в декабре 1648 года Иерусалимский Патриарх Паисий по пути в Москву встретился с Хмельницким и пытался убедить его принять московское подданство. Об этом же он хлопотал и в Москве. В 1651 году о том же говорил Константинопольский Патриарх в беседе с посланцем Хмельницкого в Царьграде. Посреднические услуги в деле установления контактов Хмельницкого с Москвой брали на себя и другие восточные иерархи . Присоединение Украины к Московскому государству давало, по мысли греков, надежду на совместный поход казаков и великороссов против татар и турок.

Весьма характерно, что тот же Иерусалимский Патриарх Паисий надеялся, что вслед за Украиной в состав Московского царства войдут и Дунайские княжества (Валахия и Молдова). В 1655 году он даже прямо просил Алексея Михайловича принять Молдову под свое покровительство. Эту просьбу поддержал и Антиохийский Патриарх Макарий . Но этот план не был осуществлен.

Итак, московские послы прибыли в Адрианополь весной 1686 года. Здесь грек Юрий Мецевит рекомендовал им первым делом отправиться к визирю и просить его содействовать решению вопроса о Киевской митрополии. Дьяку Алексееву такое предложение показалось странным. Он считал это дело сугубо церковным, и потому полагал, что Патриарх может решить его без совета с визирем. На это Мецевит возразил: «Если патриарх сделает это дело без визирского указа, и какой-нибудь митрополит донесет, что патриарх списывался с Москвою, то патриарха сейчас казнят» .

Тогда послы попытались повидаться с Иерусалимским Патриархом Досифеем, которого в Москве не без оснований считали своим союзником. Но и этот иерарх отказался встречаться с делегацией без дозволения визиря. Тогда Алексеев обратился все-таки к визирю, и, получив его согласие, отправился на встречу с Досифеем.

Во время беседы с московскими послами Патриарх Досифей высказался резко против подчинения Киевской митрополии Москве. Он считал глубоко порочным сам образ действия московского правительства. Досифей вполне справедливо заметил, что прежде надлежало получить благословение Константинополя, а уже затем поставлять Киевского митрополита в Москве. «А то прислали просить благословения, когда уже поставили! Это Восточной Церкви разделение», — говорил Патриарх . Вероятно, после беседы с Алексеевым и Лисицей Патриарх Досифей отправил письма московским царям и Патриарху Иоакиму, в которых доказывал незаконность и неуместность задуманного ими дела .

Одним из наиболее важных аргументов, высказанных Патриархом Досифеем против присоединения Киевской митрополии к Московскому Патриархату, было егоопасение, что этого акта не признают в Польше, на территории которой находилась тогда значительная часть митрополии. Православные, живущие в Польше, будут искать себе иного митрополита, а это может стать причиной нового раскола .

Но для нас более интересна суровая нравственная оценка, которую дал Патриарх Досифей деяниям Москвы: «Что [за] вина да оттерзаете чуждую епархию? Не есть ли стыд от людей, не есть ли грех от Бога! Да присылаете денги и из ума людей выводите, берете грамоты сопротивны Церкви и Богу. Сказывал нам посланник ваш, яко писма от вас не привез, токмо приказали ему дати нам милостыню, аще ему дадим писмо, якоже хощет; и аще не дадим ему, и он нам да не отдаст» . Из этих слов Патриарха Досифея становиться очевидным, что московский посланник вел в Адрианополе откровенный торг. За содействие в деле получения отпустительной грамоты он предлагал Досифею щедрую «милостыню». Возмущенный Первоиерарх Иерусалимской Церкви назвал это явной симонией и лихоимством «во уничижение Восточныя Церкви» .

Тем не менее, в письме к московским государям Патриарх Досифей писал, что хотя образ действия Патриарха Иоакима и не заслуживает одобрения, все же он, Досифей, рад, что Киев, наконец, обрел митрополита, «егоже и хиротонию приемлем, и прочая оставляюще, молимся владыце Христу, да даст ему сил правити благо и богоугодно» .

Но все же Патриарх Досифей наотрез отказался выступать посредником в переговорах московских послов с Константинопольским Патриархом.

Из письма Досифея к Патриарху Иоакиму видно, что еще когда Алексеев и Лисица находились в Адрианополе, Константинопольский Патриарх Дионисий сам пытался установить с ними контакт. Досифей говорит, что к Алексееву от имени Дионисия обращался некий архимандрит, который прямо просил у московского посланника денег за выдачу требуемой грамоты. Но Алексеев ответил, «яко прежде да даст ему грамоты, и потом да возмет деньги от него» .

Когда стало очевидным, что решить вопрос напрямую с Патриархами не удастся, московские послы отправились к визирю. И здесь обнаружился еще один аспект этого дела.

Время, когда Алексеев и Лисица прибыли в Адрианополь, было временем тяжелейшего кризиса Османской империи. В 1683 году турки начали очередную войну с Австрией. 16 июля они осадили Вену, после чего паника поднялась во всей Европе. В войну вступили Польша и Венеция. Польский король Ян III Собесский со своей армией подошел к Вене и наголову разбил турок. Великий визирь Кара-Мустафа бежал с поля боя и впоследствии по приказу султана был подвергнут традиционной для турецких вельмож казни — задушен шелковым шнурком. Армия союзников перешла в контрнаступление. Турки терпели одно поражение за другим. В 1686 году они оставили венгерскую столицу, которую удерживали в руках более 140 лет .

Так что московские послы прибыли в Турцию в самый разгар этой войны, когда положение Османской империи становилось близким к катастрофическому. При этом Россия еще в 1681 году заключила с Турцией мирный договор, и потому рассматривалась султаном как потенциальный союзник. К тому же, несмотря на Андрусовское перемирие (1667), Московское царство продолжало оставаться в состоянии войны с Польшей, в то время одним из главных врагов Турции. В этой ситуации визирь принял решение всячески способствовать удовлетворению просьбы московских государей о подчинении Патриарху Иоакиму Киевской митрополии, надеясь тем самым укрепить свою дружбу с Москвой. И когда к нему пришел Алексеев, то «визирь изъявил полнейшую готовность исполнить все его желания, и, между прочим, обещал призвать к себе Досифея и приказать ему исполнить просьбу московского правительства относительно Киевской митрополии» .

После встречи с визирем Алексеев вновь посетил Патриарха Досифея и нашел в нем совершенную перемену: «Я, — сказал Патриарх, — приискал в правилах, что вольно всякому архиерею отпустить из своей епархии к другому архиерею; я буду уговаривать Патриарха Дионисия, чтоб он исполнил волю царскую, и сам буду писать к великим государям и к Патриарху Иоакиму и благословение от себя особо, а не вместе с Дионисием» . Документальным свидетельством этой перемены являются грамоты Патриарха Досифея, направленные православному населению Польши и гетману Самойловичу. В них Иерусалимский Первосвятитель призывал считать Гедеона Четвертинского истинным Киевским митрополитом и содействовать ему в архипастырском служении . За столь существенную корректировку своей позиции Патриарх Досифей получил от Никиты Алексеева 200 червонцев .

Тем временем в Адрианополь прибыл Константинопольский Патриарх Дионисий. Он должен былвстретиться с визирем, чтобы получить от него подтверждение своих полномочий. Следует заметить, что Дионисий за свою жизнь пять раз избирался и затем свергался с Константинопольского Патриаршего престола. В 1686 году он взошел на Патриарший трон в четвертый раз . Узнав волю визиря, Дионисий пообещал исполнить просьбу Москвы, как только возвратится в Константинополь и соберет собор митрополитов.

Таким образом, принципиальное согласие Патриархов Дионисия и Досифея, а также великого визиря на передачу Киевской митрополии в ведение Московского Патриарха было достигнуто в Адрианополе в апреле 1686 года. В мае, вернувшись в Константинополь, Патриарх Дионисий составил письма к московским государям, Патриарху Иоакиму и гетману Самойловичу, в которых говорил о своем согласии на перемену канонической зависимости Киевской митрополии .

Наконец в июне в Константинополе был созван Собор архиереев, на котором было принято окончательное решение по этому вопросу. Собор издал грамоту (томос), повелевающую признавать Гедеона Четвертинского законным Киевским митрополитом. Кроме Патриарха Дионисия грамоту подписал также 21 митрополит . Кроме того, Дионисий в июне издал еще две грамоты, адресованные гетману Самойловичу и всем верным чадам Киевской митрополии, в которых говорил, что уступает митрополию Московскому Патриарху и повелевает отныне всех новоизбранных митрополитов отправлять для посвящения в Москву .

Никита Алексеев вручил Патриарху Дионисию за эти документы 200 золотых и три сорока соболей, в чем получил от Дионисия собственноручную расписку . Характерно, что в своем письме к московским царям Константинопольский Патриарх просил прислать «жалование» и всем архиереям, подписавшим томос .

Так завершилась миссия русских посланцев в Константинополе. Получив искомый «пакет документов», Алексеев и Лисица отправились домой.

Как сказано, столь скорое завершение дела объясняется, прежде всего, желанием турецкого правительства сохранить мир с Москвой. Однако надежда визиря оказалась тщетной. Весной 1686 года, когда московские послы были в Турции, в Москве уже велись переговоры с личными представителями польского короля на предмет подписания мирного договора. «Вечный мир» с Польшей был заключен 21 апреля. Москва обязалась разорвать мир с турецким султаном и крымским ханом и немедленно послать войска на крымские переправы для защиты Польши от татарских нападений. Польское правительство со своей стороны гарантировало, что православное население на территории Польши не может быть принуждаемо к унии, а высшее православное духовенство будет получать посвящение от Киевского митрополита .

Но этот договор мог вступить в силу только после его подписания польским королем. Поскольку Ян Собесский в то время был в военном походе в Молдавии, то договор был им подтвержден лишь осенью 1686 года. Тогда же в Москве было принято решение снарядить военный поход против крымского хана, союзника Турции.

Это фактическое объявление войны Османской империи чуть было не перечеркнуло результаты миссии дьяка Никиты Алексеева. На обратном пути из Константинополя московский посол вместе с грамотами был арестован при проезде через Крым. Московское правительство сумело освободить его, послав крымскому хану в обмен одного важного татарского пленника .

Как только в Константинополе узнали о заключении Москвой «вечного мира» с Польшей, положение Патриарха Дионисия стало крайне незавидным. Против него сразу же сложилась оппозиция в Синоде. Недовольные Дионисием архиереи обвинили его в тайных связях с Москвой, приводя в подтверждение факт передачи Московскому Патриарху Киевской митрополии. В результате Дионисий лишился патриаршества через два месяца после официального вступления на Константинопольский престол . Однако акт передачи Киевской митрополии в московскую юрисдикцию отменен не был, из чего видно, что обвинения в адрес Дионисия были лишь предлогом для его удаления с кафедры.

Итоги

Что же было дальше? Конфликт между Гедеоном Четвертинским и Лазарем Барановичем привел к тому, что последний решил выйти из юрисдикции Киевского митрополита и подчиниться напрямую Московскому Патриарху. Тем самым Черниговская епархия фактически вышла из состава Киевской митрополии . Подобную же участь наследовала и Могилевская епархия. С начала XVIII века архиереи сюда назначались уже не из Киева, а из Москвы (со времени основания Синода, соответственно, из Петербурга) .

Несмотря на гарантии, данные польским правительством в 1686 году, униатская пропаганда не была прекращена. В результате к началу XVIII века епархии Львовская, Луцкая и Перемышльская окончательно стали униатскими. Так что уже через двадцать пять лет после вхождения в состав Московского Патриархата Киевский митрополит из главы обширного автономного церковного округа превратился в правящего архиерея одной лишь Киевской епархии.

Два преемника Гедеона Четвертинского — Варлаам Ясинский (1690-1707) и Иоасаф Кроковский (1708-1718) избирались в Киеве на Соборах и лишь посвящались в Москве. Однако после проведения Петром I Синодальной реформы право избирать митрополитов вольными голосами у киевского духовенства было отнято. В 1722 году киевский архипастырь был «избран» по новой схеме. Синод предложил императору четыре кандидатуры, из которых Петр выбрал Варлаама Вонятовича, занимавшего Киевский престол до 1730 года. Характерно, что владыка Варлаам получил уже не сан митрополита, а лишь архиепископа. С этого времени Киевская митрополия фактически превращается в одну из рядовых епархий Русской Церкви. Постепенно были в значительной мере нивелированы особенности украинского церковного пения, украинского произношения богослужебных текстов, украинской печати церковных книг. Так что опасения, высказанные украинским духовенством в 1685 году, оказались вполне справедливыми.

Подводя итог всему вышесказанному, следует отметить, что события 1686 года ярко отразили внутреннее состояние и Московского Патриархата, и Константинопольской Церкви, и Киевской митрополии. Во-первых, Москва, чувствуя свое политическое могущество, считала для себя допустимым существенные отступления от канонического порядка решения церковных вопросов. И процедура избрания митрополита Гедеона Четвертинского, и его интронизация в Москве, и получение задним числом благословения Константинопольского Патриарха были совершены в нарушение канонов. Во-вторых, поведение восточных иерархов в ходе решения этого вопроса оказалось полностью детерминированным двумя факторами — позицией турецкого правительства и личной материальной выгодой. Отмеченная выше перемена настроения Иерусалимского Патриарха Досифея после встречи московских послов с визирем показывает, что даже этот, далеко не худший представитель греческого епископата, был способен существенно корректировать свои канонические воззрения под влиянием двух указанных факторов. Наконец, и украинское духовенство за тридцать лет после Переяславской Рады сильно изменилось, с ним совершилась, по выражению Н. Д. Полонской-Василенко, «большая эволюция» . Если в 1654 году оно твердо отстаивало свою каноническую подчиненность Константинополю, то в 1685 году смиренно передавало этот вопрос на усмотрение Константинопольского Патриарха. Характерно, что мы не видим протестов против процедуры избрания и посвящения митрополита Гедеона ни со стороны гетмана, ни со стороны казацкой старшины, ни со стороны церковных братств.

Как же сегодня оценивать акт 1686 года? Вполне очевидна его обусловленность сложившейся во второй половине XVII века политической конъюнктурой. Процесс интеграции Украины в Московское государство не мог не повлечь за собой постепенного сглаживания особенностей ее административного устройства, местного самоуправления, системы образования. В этом контексте вхождение Киевской митрополии в состав Московского Патриархата после Переяславской Рады представляется неизбежным. Эту неумолимую логику исторического процесса прекрасно понимали как российские, так и украинские историки. Например, профессор И. И. Огиенко (впоследствии — митрополит Иларион) писал, что присоединение Киевской митрополии к Московскому Патриархату «логично выплывало из присоединения политического, из акта 1654 г., и не допустить его не было сил. Тридцать два года (1654-1686) защищало духовенство независимость своей Церкви — и можно только удивляться, что оно так упрямо и долго не отдавало своей свободы» .

При этом тот способ, которым было осуществлено присоединение, не может быть признан нормативным. И потому неудивительно, что украинская национальная историография всегда оспаривала каноничность актов 1685-86 годов.

В ХХ веке и Константинопольские Патриархи неоднократно выступали с критикой событий 1686 года. Так в 1924 году Патриарх Григорий VII в Томосе о даровании автокефалии Польской Православной Церкви писал следующее: «Первое отделение от Нашего Престола Киевской Митрополии и Православных Митрополий Литвы и Польши, зависящих от нее, а также присоединение их к Святой Московской Церкви совершилось не по предписаниям канонических правил, также не было соблюдено все то, что было установлено относительно полной церковной автономии Киевского Митрополита, который носил титул Экзарха Вселенского Престола» . Патриарх Григорий назвал три основания, позволивших ему даровать автокефалию Православной Церкви в пределах возрожденного Польского государства. Это, во-первых, необходимость согласования церковных границ с новыми политическими границами, во-вторых, право Константинопольского Патриаршего Престола оказывать поддержку Православным Церквам «оказавшимся в нужде» и, в-третьих, нарушение канонических правил, совершенное в 1686 году (православные епархии Польши, Литвы и Беларуси в 1686 году была частью Киевской Митрополии). Однако сам акт 1686 года Патриархом Григорием аннулирован не был. На территории Украины он по-прежнему признавал законной юрисдикцию Московского Патриарха.

Киевская (Русская) митрополия появилась во время Крещения Руси при князе Владимире в 988-989 гг. Поначалу кафедра митрополии находилась в Переяславе (сейчас – Переяслав-Хмельницкий) вплоть до постройки в 1045 г. Софийского собора в Киеве.

В отношении внутреннего управления митрополиты были вполне независимы от Константинопольского патриарха из-за удаленности Руси от Византии. Первоначально они все были уроженцами Византийской империи, пока в 1051 г. во время русско-византийской войны собор епископов не поставил первого русского митрополита Илариона.

Для митрополии большим ударом было разорение Киева монголо-татарами зимой 1240 г. Кирилл III, руководившей ею после нашествия Батыя и до 1281 г., организовал порядок взаимодействия с монголами, а также отверг унию с Римом. Однако он уже не мог управлять русскими церквями из разоренного Киева. За это время Кирилл дольше всего находился во Владимире, а его преемник Максим в 1299 г. там окончательно закрепился.

Перенесение кафедры митрополии на север-восток подвигло великого князя Галицкого Юрия Львовича просить об основании самостоятельной митрополии для его земель, но в 1325 г. митрополит всея Руси Петр переехал в Москву. При этом последующие митрополиты продолжали именоваться Киевскими.

Стоит отметить, что иногда Константинопольский патриарх назначал Галицких и Литовских митрополитов, а затем вновь упразднял эти западнорусские митрополии. Так, обособленная Литовская митрополия была известна с конца XIII в., а Галицкая была трехкратно учреждалась в XIV в. Пределы Киево-Московской и Киево-Литовской митрополий не были разграничены, что часто приводило к русско-литовским конфликтам. Несмотря на соборное постановление 1354 г. о нераздельности русской митрополии, Константинопольский патриарх Филофей разделил ее натрое: в 1371 г. он поставил в Галич митрополита Антония, а в 1376 г. – Киприана в Киев. Киприан был последним, кто смог объединить всю митрополию.

К 1430-м гг. снова возникла ситуация, при которой Киевскими митрополитами были избраны сразу три человека: епископ Рязанский Иона в Москве, епископ Смоленский Герасим в Великом Княжестве Литовском и Исидор в Константинополе. Исидор под влиянием византийского императора Иоанна VIII Палеолога принял Флорентийскую унию в 1439 г., а в 1441 г. прибыл в Москву, где был осужден собором русских епископов и бежал из заточения в Рим. После этого в 1448 г. митрополия с центром в Москве стала автокефальной (независимой), а в 1589 г. – патриархатом.

Взятие Константинополя турками в 1453 г. и усиление влияние католичества в Восточной Европе привело к окончательному распаду древней митрополии. 15 ноября 1458 г. бывший Константинопольский патриарх-униат Григорий III Мамма, уехавший в Рим, поставил нового Киевского митрополита Григория Болгарина. Римский папа Пий II передал ему девять епархий: Брянскую, Смоленскую, Перемышльскую, Туровскую, Луцкую, Владимиро-Волынскую, Полоцкую, Холмскую и Галицкую. Отказ Московских митрополитов от титула Киевских привел к тому, что только митрополиты Юго-Западной Руси сохранили его за собой. Последующая история Киевской митрополии являлась постоянной борьбой с экспансией католичества за сохранения православной веры. Особенно остро она обострилась с принятием в Речи Посполитой

московские митрополиты , имевшие кафедру в Москве - Московскими и всея Руси .

Энциклопедичный YouTube

1 / 2

✪ Лекция 25. История Западнорусской (Литовской) митрополии

✪ Лекция 25. История Западнорусской (Литовской) митрополии. Ответы на вопросы

Субтитры

История Киевской митрополии

Домонгольский период (X - середина XIII века)

В 1441 году в Великом княжестве Московском был схвачен в Москве и затем бежал признавший Флорентийскую унию митрополит Киевский и всея Руси Исидор . В 1448 году собором русских епископов был избран в Москве новый митрополит Киевский и всея Руси Иона (возможно наречённый ещё в 1436 году патриархом при посвящении Исидора). Поставление Ионы считается началом фактической самостоятельности (автокефалии) северо-восточных русских епархий, хотя и не вызвало возражений со стороны Константинополя и было признано великим князем Литовским Казимиром IV (), санкционировавшим подчинение литовско-русских епархий митрополиту Ионе . Исидор только в 1458 году отказался от титула митрополита Киевского и всея Руси в пользу своего ученика Григория (Болгарина) , которого бывший константинопольский патриарх Григорий III Мамма назначил на западные русские земли с кафедрой в Киеве. Он и его преемники стали носить титул митрополитов Киевских, Галицких и всея Руси . По смерти Ионы () избранный в Москве митрополит Феодосий и его преемники стали носить титул митрополитов Московских и всея Руси , сохранив лишь формальное подчинение Константинополю.

Главным итогом этого периода стало приобретение христианством прав и положения государственной религии.

В параграфе 2.3. «Создание киевской митрополии при Ярославе Мудром» отражены и проанализированы процессы церковно-государственной политики Ярослава Мудрого, сопровождавшие оформление киевской митрополии.

Изменение канонического статуса русской церковной организации можно рассматривать в качестве важнейшего внутри- и внешнеполитического мероприятия в период единодержавия Ярослава. Перенос первосвятительской кафедры из Переяславля в Киев и возведение её в ранг митрополии означал перемену в отношениях между Киевом и Константинополем.

Под 1037 г. Повесть временных лет сообщила об основании в Киеве митрополии и строительных преобразованиях в городе. Новый комплекс города Ярославова уподоблял столицу древнерусского государства Константинополю и Иерусалиму 77 . Софийский собор, в котором прослеживаются новгородское архитектурное влияние 78 и влияние эсхатологических идей, заимствованных из Болгарии, стал центром этого комплекса.

М.Д.Присёлков вполне убедительно обосновал тезис о том, что появление в Киеве митрополии и митрополита Феопемпта 79 объяснялось ослаблением болгарского канонического влияния и изменениями во внешнеполитическом церковном курсе Киева. Появление на Руси митрополита, по мнению большинства исследователей, вписывалось в церковно-дипломатическую практику Византии и указывало на сближение церковных интересов Ярослава и Константинополя 80 .

В 1051 г. по воле Ярослава Мудрого на митрополию был возведён бывший священник княжеского храма в Берестове Иларион. Каноничность этого шага остаётся спорной. Традиционно этот связывается с изменением в русско-византийских отношениях 81 , осложнившихся после военного конфликта1043 г. 82 Однако уже в 1046 г. Русь примирилась с Византией. Возведение Илариона на митрополию не означало возникновения схизмы 83 и не предполагало полного церковно-политического разрыва с Константинополем 84 .

Деятельность Илариона ознаменована активным вовлечением церкви в решение политических и административно-правовых вопросов, возникновением идеи церковной автономии и установлением непродолжительного идейного союза между княжеской властью и церковью. Эти перемены нашли своё выражение в градостроительной символике Киева, политико-правовых идеях «Слова о Законе и Благодати», формулировании канонических и законодательных норм «Русской Правды» и первого судебного церковного устава.

Несмотря на то, что со смертью Ярослава Мудрого личность Илариона исчезает со страниц летописи и дальнейшая судьба первого русского ставленника на первосвятительской кафедре Руси не известна, Русь приобрела первый опыт церковной самостоятельности и полноценного союза церковной иерархии и княжеской власти.

Третья глава «Русская митрополия в период правления Ярославичей» . В данной части исследования отражены основные этапы развития института русских митрополитов в период правления сыновей Ярослава Мудрого и выявлены причины изменения числа митрополий. Установлена связь между деятельностью представителей высшей церковной иерархии и политическими интересами Ярославичей. Особое внимание уделено церковной политике Всеволода Ярославича и прослежена взаимосвязь между внутридинастическими процессами Рюриковичей и изменениями статуса митрополитов среди древнерусской знати и своего клира.

В параграфе 3.1. «Высшее церковное управление в годы “единства” Ярославичей» предпринята попытка реконструкции митрополичьего управления и церковно-государственных отношений в период т.н. «единства» триумвирата Ярославичей, т.е. до 1073 г., года изгнания Изяслава Ярославича из Киева совместными действиями младших братьев, Святослава и Всеволода Ярославичей.

В условиях сложной внутридинастической ситуации константинопольская патриархия сумела преодолеть автокефальные тенденции в русской церковной организации и восстановила свой контроль над киевской митрополией: Уже в первые пять лет правления Изяслава произошло отстранение от управления церковью первого русского митрополита Илариона и пресечено недовольство новгородского еп. Луки Жидяты действиями присланного из Константинополя митрополита Ефрема. Свидетельством сложности и неоднозначности возникшей вокруг киевской кафедры ситуации служит отсутствие в южном летописании известий об этом митрополите и совершенном им суде над новгородским епископом. Анализ источников позволяет сделать вывод, что такие свободные действия киевской иерархии могли стать результатом невнимательного отношения Изяслава к состоянию высшего церковного управления на Руси и недооценкой этим великим князем религиозно-политических возможностей иерархов. Об этом можно судить и потому, что после 1059 г. до 1068 г. личности русских иерархов более не привлекали внимание летописцев. Во второй половине 60-х – начале 70-х годов церковь вновь была вовлечена в череду народных волнений, имевших различную социальную основу. Практически во всех случаях действия восставших представляли угрозу для иерархов и обителей Киева, Новгорода, Ростова.

Обстоятельства восстаний в Киеве, Белоозере и Новгороде выявили ряд существенных недостатков в административном устройстве церкви: во-первых, отсутствие ясных границ между епископскими округами, что в целом соответствовало ситуации в межкняжеских отношениях 85 ; во-вторых, наличие на Руси нескольких церковных юрисдикций, в том числе и светских; в-третьих, отсутствие ощутимых успехов в миссионерской деятельности русской церковной организации; в-четвёртых, невысокий авторитет епископата в местной среде.

Празднования 1072 г, связанные с перенесение Ярославичами мощей Бориса и Глеба, вновь привлекли внимание летописцев к митрополиту и епископату. Консолидация Ярославичей способствовала укреплению авторитета церкви, а вместе с ней и авторитета киевских первосвятителей. Состояние высшего церковного управления в этот период соответствовало внутриполитической ситуации в Киевской Руси и отвечало особой форме совместного правления старших сыновей Ярослава.

Параграф 3.2. «Место митрополита и высшей церковной иерархии в политической жизни Руси при Святославе Ярославиче» посвящён анализу административно-канонической ситуации в киевской митрополии в период великого княжения Святослава.

В период смены власти в Киеве митрополит Георгий предпочёл удалиться из Киева в Константинополь. Не известно, когда именно русский первоиерарх выехал из столицы, однако ясно то, что это было связано, в том числе, и с церковно-политическими шагами Святослава. К этому времени на Руси возникла Черниговская митрополия во главе со святителем Неофитом. Сложившаяся ситуация таила опасность канонического разделения древнерусских земель между двумя митрополичьими центрами. Такое дробление церковных территорий не отвечало интересам находившейся на Руси греческой иерархии. Ещё одной причиной противоречий между Георгием и Святославом могла стать прозападная внешняя и династическая политика киевского князя. Киевские иерархи, выполнявшие обязанности легатов, не могли одобрительно относиться к сближению Киева и Германии.

В годы правления Святослава наблюдается возрастание претензий столичной митрополичьей кафедры к Печерскому монастырю. В результате обитель приобрела защиту и покровительство великого князя. Это надолго сняло остроту противоречий между митрополитами и монастырём преподобного Феодосия.

Осложнение отношений между Святославом и митрополитом по вопросам внешней политики не означало безусловного конфликта. Произошло обратное, укрепление канонических прав митрополита над церковью. В итоге, под 1072 г. ПВЛ официально известила об отсутствии в Киеве митрополита Георгия, отбывшего в Константинополь 86 . Следовательно, власть этого первоиерарха пользовалась признанием со стороны духовенства и определённой поддержкой со стороны князя.

Такая церковная политика Святослава заложила основу для поступательного развития митрополичьего управления на Руси. Теперь митрополиты для утверждения своих прав в церкви могли искать поддержку уже не в Константинополе, а в верхах восточнославянского общества.

В параграфе 3.3. «Церковно-княжеские отношения в период правления Всеволода Ярославича» проанализированы известия древнерусских источников о взаимоотношениях высшей церковной иерархии с Всеволодом Ярославичем.

Уже задолго до вступления на киевский великокняжеский стол Всеволоду удалось установить патримониальные отношения над русской церковной иерархией. Младший Ярославич нашёл опору своим политическим шагам не столько в монашестве, сколько в епископате. Время правления Всеволода характеризуется установлением союзнических и даже дружественных отношений между княжеской властью и митрополитами Киева и Переяславля.

Митрополиты и епископат стали регулярными участниками княжеских процессий, похорон и освящений родовых княжеских храмов. Эти изменения отражали, в том числе, тягу Всеволода к церемониям и этикетным формальностям, возникшим под влиянием Византии 87 . Наблюдается дальнейшее сближение монашества и митрополита. Это прослеживается в совместных богослужениях. Наконец, произошло изменение титулов, под какими упоминались великий князь и митрополит: «благоверный князь» и «блаженный митрополит». Это не только эпи-теты, порождённые смиренным благоговением летописца перед светскими и церковными властями. Митрополичья кафедра и княжеская власть переживали этап активного сближения. Расширение титулов русских предстоятелей выявляется и в характере надписей митрополичьих булл 88 .

Всеволоду удалось повлиять на выбор в Византии одного из митрополитов, митр. Иоанна-Скопца. В целом же время рассматриваемого великого княжения характеризуется появлением на митрополичьей кафедре ярких личностей: Иоанна I и Иоанна II.

Свидетельством ровного течения церковно-княжеских отношений стали похороны Всеволода, на которых впервые отмечено присутствие епископата. Возникшие перемены были следствием политической стабильности на Руси и установления доминирующего положения потомства Всеволода.

В четвёртой главе «Киевская митрополия в конце XI – второй половине XII вв.» проанализирована деятельность киевских митрополитов на завершающем этапе существования Киевской Руси, выявлена роль русских первосвятителей во время межкняжеских конфликтах этого периода, установлены закономерности во взаимоотношениях митрополитов с подчинённой им священной иерархией.

В параграфе 4.1. «Высшее церковное управление в период княжеских междоусобиц конца XI – начала XII вв.» отражена жизнь русской иерархии в период правления Святополка Изяславича и выявлены причины укрепления авторитета митрополитов в древнерусском обществе и церковной среде.

К началу правления Святополка отношение государства и высшей церковной иерархии переживали период стабильности, обеспеченный внутренним единством потомства Всеволода. Но церковно-княжеские отношения во время продолжительного великого княжения Святополка не были однозначными. Первые годы правления старшего сына Изяслава ознаменовались осложнением взаимоотношений киевского княжеского стола с Печерской обителью 89 , а между великим князем и митрополитом присутствует некоторое равнодушие. Примером этого может служить княжеский суд над Васильком Теребовльским. Если игумены постарались вступиться за опального князя, то митрополит остался к этому дело совершенно безучастным 90 .

Попытки привлечь митрополита к решению княжеских споров предпринял Владимир Мономах, попытавшийся в 1096 г. осудить Черниговского князя Олега за союз последнего с половцами и совершаемые ими грабежи 91 . Среди судей почётное место должны были занять митрополит, епископат и игумены 92 . Но суд не состоялся.

Вторая попытка привлечь киевского первосвятителя к решению межкняжеского конфликта, вызванного ослеплением Василька Теребовльского 93 , была предпринята киевлянами в 1097 г. после того как войска Владимира Мономаха подошли к столице. Жители города отправили своего первоиерарха в составе посольства, призванного примирить киевлян и Святополка с Владимиром Мономахом. В результате возник прецедент посредничества. В 1101 г., киевский митрополит вновь участвовал в примирении князей, но на этот раз уже Святополка и Ярослава Ярополчича 94 . Эти шаги русского первосвятителя привели к сближению института митрополитов с городской верхушкой и монастырями.

Вторая половина правления Святополка ознаменована прибытием на Русь нового русского предстоятеля, Никифора 95 , и сближением великого князя с Печерской обителью. Новый глава русской церкви был греком, рукоположенным в сан митрополита в Константинополе 96 . Деятельность нового митрополита ознаменовалась активизацией интеллектуальной жизни и регулярными известиями о назначении целого ряда епископов на Владимирскую, Переяславскую, Полоцкую, Черниговскую кафедры 97 .

При Святополке создаются условия для расширения церковного влияния на обширных пространствах Руси, а также для упорядочивания и стабилизации внутрицерковных отношений. Договорённости Любечского съезда закрепляли за конкретными княжескими родами «отчины». Принятые князьями решения способствовали установлению более ясных границ между уделами и позволили более чётко обозначить пределы церковных округов, совпадавших с границами княжеских территорий. В итоге возникли предпосылки для преобразования епископий в епархиальные административно-территориальные округа.

Параграф 4.2. «Социально-политическая роль высшей церковной иерархии в период правления Владимира Мономаха и Мстислава Великого» посвящён взаимоотношениям митрополитов с княжеской властью и социальными верхами древнерусского общества после киевского восстания 1113 г. Прослежены принципиальные изменения, произошедшие во взаимоотношениях великокняжеской власти с киевской первосвятительской кафедрой в первой трети XII в.

Княжения Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого объединяет прямая преемственность, личная глубокая религиозность этих князей, одинаковая расположенность к укреплению связей с высшей церковной иерархией, сохранение за Владимиром и Мстиславом особых патримониальных прав над русской церковной организацией. Поэтому годы этих великих княжений ознаменованы установлением стабильных отношений между митрополитами и великими князьями.

Сообщения древнерусских источников позволяют сделать вывод, что одним из инициаторов изменения принципа престолонаследия и возведения в 1113 г. на киевский стол Владимира Мономаха был митрополит Никифор. Киевский иерарх предоставил заговорщикам митрополичий храм для проведения веча, а после согласия Владимира Мономаха занять престол сам возглавил торжественную встречу великого князя.

Возникшая ситуация способствовала укреплению политического и канонического авторитета митрополитов. Возникший между митрополичьей кафедрой и великокняжеским столом союз способствовал установлению канонической власти митрополитов над Печерской обителью. Таким образом, была полностью преодолена монашеская оппозиция столичным первосвятителям-грекам. Произошло ослабление политического и идейного влияния обители преподобного Феодосия на княжеское окружение, что выразилось в передаче летописания в Выдубицкий монастырь.

Усилилось влияние митрополита на епископат. Киевские иерархи стали равноправными и непременными участниками политической жизни городской верхушки.

Впервые митрополиты получили право отстаивать перед князем церковные, прежде всего святительские права 98 , ходатайствовать за попавших в княжескую опалу 99 и научать князя основам христианской жизни 100 . Произошедшие перемены означали окончательное сближению статуса митрополита и епископата с городской и военной знатью.

К концу жизни Никифора наблюдается охлаждение его отношений с великокняжеской властью. Летописание сообщило о смерти этого первосвятителя с некоторым «равнодушием» 101 . Как правило, это связывается с антилатинской провизантийской позицией митрополита в отношении династических браков русских князей 102 и недовольством русского первосвятителя религиозной жизнью двора Владимира Мономаха 103 .

Активное участие митрополита в выборе и назначении кандидатов на епископские кафедры было характерно и для следующего менее яркого святительства митрополита Никиты 104 . Новый глава русской церкви прибыл на Русь в 1122 г. 105

В годы правления Мстислава произошло закрепление прежних канонических прав и политических возможностей митрополитов. Через год после смерти Владимира Всеволодовича умер митрополит Никита, дата смерти которого, как в своё время и прибытие на Русь (вероятнее всего в Киев) была обозначена точно 106 . На этот раз кафедра оставалась вдовствующей около четырёх лет.

Новый митрополит Михаил I прибыл на Русь за полтора года до смерти Мстислава Владимировича в 1130/31 г. 107 Мстислав предоставил Михаилу свободу канонических действия. Это способствовало укреплению власти присланного из Константинополя предстоятеля, который использовал её для защиты греческих интересов при выборе кандидатов на русские епископские кафедры. Действия нового митрополита привели к расширению греческого господства над русскими епископскими кафедрами 108 . Своими действиями великокняжеская власть способствовала пресечению возможности возникновения нежелательного политического союза между епископатом и удельными князьями.

В параграфе 4.3. «Власть митрополитов в 30-е – 60-е годы XII в.» проанализированы принципиальные изменения в объёме канонической власти митрополитов и отводимой им политической роли в исследуемый период.

К середине и второй половине 30-ых годов XII в., времени распада Киевской Руси 109 , русское высшее церковное управление в лице митрополита уже было вполне сложившейся силой, способной выступать с самостоятельной церковно-политической позицией. Наиболее наглядно эти новые качества митрополичьего управления проявились во время событий, связанных c именами митрополитов Климента Смолятича и Константина, а несколько позже – с личностью епископа Феодора.

Несмотря на то, что учреждение в 1136 г. смоленской епископии 110 произошло без активного участия киевского митрополита, а в 1186 г. новгородцы уже самостоятельно выбрали себе архиепископа 111 , это никак не ослабило каноническое влияние митрополита на эти кафедры. Действия смоленских князей и новгородцев уже не ставили под сомнение необходимость сохранения целостности русской церкви, поскольку кафедры не претендовали на полную автономию от Киева.

К середине XII в. произошло преобразование значительной части епископий, Киевской, Ростовской, Новгородской, Смоленской и контролируемых ими округов в епархии. Киевским митрополитам удалось добиться полного канонического контроля над большинством наиболее значимых епископских центров. Расширились судебные права митрополитов. Киевские святители получили возможность самостоятельно расправиться со сторонниками Климента Смолятича, а несколько позже митрополит даже совершил жестокий суд над епископом Феодором. При этом действия киевских первоиерархов встретили сочувствие и поддержку в княжеской среде. Решения митрополитов по вопросам церковного устройства больше не подвергались пересмотру, даже если при этом первосвятители Киева превышали свои канонические полномочия. В итоге, практически все епархиальные архиереи, даже Владимирские и Новгородские владыки, были вынуждены считаться с требованиями митрополита.

Возросли административные и экономические возможности митрополичьей кафедры. Киевский архиерей стал пользоваться новыми финансовыми и материальными возможностями, открывшимися перед ним, при рукоположении и награждении епископов. Важным изменением стало то, что монашество более не выступало в открытой оппозиции по отношению к митрополитам.

В отличие от иерархов конца X – XI вв., митрополиты уже умело лавировали между различными политическими силами Руси, находя поддержку не только в великокняжеской власти и городской знати, но и собственном епископате. Наиболее чётко эта сторона деятельности русских первосвятителей прослеживается в период конфликта середины XII в., связанного с именем Климента Смолятича. Противостояние между претендентами на древнюю кафедру было уже не только внутрицерковным, но и межкняжеским. В затянувшемся конфликте константинопольский патриарх сумел опереться на русских епископов Нифонта Новгородского и Кирилла Туровского.

Важнейшей переменой в жизни митрополитов стало их привлечение к решению политических противостояний. Церковная власть митрополитов стала силой, способной влиять на расстановку военно-политических сил на территории Руси. Примером этого служит первая самостоятельная первосвятительская поездка в Новгород. Согласно Никоновской летописи, в 1135 г., поддержав сторону великого князя, митр. Михаил наложил на Новгород интердикт (запрещение) 112 . Лишь специально отправленное к первосвятителю посольство примирило прибывшего в Новгород митрополита и поддержанных Нифонтом новгородцев 113 . Скорее всего, глава русской церкви отправился в мятежный Новгород не только как архипастырь, но и в качестве великокняжеского представителя.

При исполнении своих обязанностей митрополиты продолжали выступать союзниками великокняжеской власти в Киеве. Однако в отличие от событий XI в. этот союз был почти равноправным, поскольку обеспечивал не только внутрицерковную стабильность, но и способствовал сохранению авторитета великокняжеской власти.

В Заключении обобщены результаты и сформулированы общие выводы работы. На основе изучения комплекса отечественных и зарубежных источников, а так же выявленной научной литературы впервые теоретически осмыслена и решена важная научная проблема:

Реконструирована картина возникновения и развития института столичных митрополитов в Киевской Руси. При этом участие, роль и место первосвятителей в истории церковно-государственных и межкняжеских отношений в Киевской Руси рассматриваются в контексте изменения социально-политических и экономических реалий Руси и интересов высших церковных иерархов и княжеской власти.

Проведён комплексный анализ деятельности киевских митрополитов. Выявлены и систематизированы факты, убедительно свидетельствующие о том, что активность киевских митрополитов возрастала по мере обрусения древнерусского духовенства, сближения интересов церковной иерархии с политическими интересами княжеского рода, дружины и городской верхушки, укрепления взаимопонимания между митрополитами и великими князьями и претендентами на великокняжеский стол.

Прояснена роль церкви и её иерархии в лице киевских митрополитов в выстраивании и регламентации межкняжеских отношений, распространении религиозного просвещения, формировании политических идеалов. Показано, что отношения внутри правящего рода и городских верхов во многом определялись религиозными представлениями и формировались при деятельном участии церковной иерархии.

В том числе изучены процессы церковно-княжеских отношений, что позволило выявить генезис их особенностей и эволюцию на протяжении существования Киевской Руси, охарактеризован вклад ряда иерархов и великих князей в развитие восточно-славянских церковных институтов.

Установлено, что институт киевских митрополитов возник как результат деятельности великокняжеской власти. Жизнь и служение столичных первоиерархов были обусловлены интересами Византии, социально-политическими и экономическими реалиями восточно-христианского общества, состоянием межкняжеских отношений в древнерусском государстве. При этом влияние империи на процесс формирования высшего церковного управления имело ограниченный характер.

Показано, что объём канонических и политических полномочий киевских митрополитов на различных этапах развития Киевской Руси не был постоянным. В целом он изменялся в сторону постепенного увеличения. Это происходило по мере вовлечения митрополитов в политические процессы Древней Руси и в результате сближения интересов митрополии с интересами правящего рода, прежде всего, интересами великих князей или претендентов на великокняжеский стол. Наиболее наглядно этот процесс наблюдается в периоды совместной деятельности Ярослава Мудрого и митрополита Илариона, а несколько позже – Владимира Мономаха и митрополита Никифора. Судебно-канонические, экономические и административные права киевских митрополитов регламентировались на основе великокняжеских уставов церкви и византийского церковно-государственного законодательства.

Выявлено, что регламентация и постепенное усиление прав митрополитов стали ответом на процесс «обрусения» местного духовенства и епископата, являвшихся союзниками удельных князей и лидеров городских общин и представлявших серьёзный противовес греческому духовенству. На протяжении всего периода существования Киевской Руси основными источниками дохода митрополичьей кафедры помимо великокняжеской десятины оставались судебные сборы. Возрастание роли митрополичьего суда неминуемо вело к увеличению влияния митрополитов в христианской и политической жизни Руси.

Определено, что с середины XI в. укреплению авторитета митрополитов способствовали рост церковного сознания древнерусских элит и изменения в церковной кадровой политике империи и самих великих князей, способствовавших появлению на киевской первосвятительской кафедре митрополитов, обладавших высокими личными качествами: знатностью происхождения, начитанностью, красноречием и политической смелостью. Таковыми были Иларион, Ефрем, Иоанн I, Никифор.

Обосновано положение, что даже в условиях увеличения влияния митрополитов на жизнь своего диоцеза в период Киевской Руси оно в целом было ограничено волей великокняжеской власти. Данное обстоятельство во многом объяснялось греческим происхождением русских первоиерархов, выполнявших в том числе и дипломатические функции. Кроме этого, возникновению у митрополитов особого статуса способствовала политическая ситуация, вызванная процессами феодализации Руси и её высших слоёв. Во второй половине XI в. помимо киевской отмечено существование ещё двух митрополий: черниговской и переяславской. В 30-60-е годы XII в., по мере обособления Новгорода и Ростово-Суздальских земель, начался процесс постепенной церковной автономизации этих территорий от Киева.

Рассмотрев становление высшего митрополичьего управления в контексте истории церковно-государственных и межкняжеских отношений Киевской Руси, отметим, что со второй половины XII в. и в последующие столетия после распада древнерусского государства произошло значительное расширение обязанностей и прав русских митрополитов. Это объяснялось осознанием в церковной среде важности сохранения политического единства Руси, гарантом и символом которой прежде выступала великокняжеская власть. Именно это политическое единство обеспечивало целостность церковного канонического пространства. Поэтому дальнейшее увеличение полномочий киевских митрополитов и епископата в целом означало признание института киевских митрополитов в качестве важнейшего элемента социально-политической, экономической и культурной жизни Руси. Сами же киевские первосвятители стали неотъемлемой частью местных политических элит. В итоге, по мере ослабления политической целостности Руси напоминанием о некогда едином политическом пространстве стала выступать церковь в лице института киевских первоиерархов.

История Великой Отечественной ... становления системы высшего ... Иванович ... истории Руси , ... 07 ... Павел ... 00 ... церковно ... 02 ... управления специального ... П. П. Гайденко . – М.: ...

Великий шелковый путь его важнейшая роль в истории казахстана

Документ

... Киевского ... Отечественная история .- 1996.- №3- С. 29-40 6. Гареев М.А. История Великой Отечественной ... становления системы высшего ... Иванович ... истории Руси , ... 07 ... Павел ... 00 ... церковно ... 02 ... управления , человеческого фактора, профессионализма, специального ... П. П. Гайденко . – М.: ...

Документ

... становления рус . истории . Теория отечественной истории ... Павел Иванович (28.02 (12 ... специальные труды по эпохе Киевской и Московской Руси ... церковное церковное управление ...

Прежде чем понять общечеловеческие интересы

Документ

... становления и развития верховной власти и народности, народной жизни в рус . истории . Теория отечественной истории ... Павел Иванович (28.02 (12 ... специальные труды по эпохе Киевской и Московской Руси ... церковное имущество и реформировавшего церковное управление ...

О том, как присоединение Киевской митрополии к Московскому Патриархату спасло Православную церковь в Украине. Часть 1

23 августа этого года лже-патриарх Михаил Денисенко дал развернутое интервью украинскому телеканалу Рада, в котором прямо заявил о незаконности передачи Киевской Митрополии в состав Московского Патриархата в 1686 году. Кроме этого он сделал еще одно, довольно смелое, заявление о том, что Константинополь якобы до сих пор не признает факт этой передачи и потому именно Константинопольская Церковь является матерью-церковью для Киевской Митрополии.

По правде сказать, Михаил Антонович не единственный представитель украинских ура-патриотов, кто придерживается похожей точки зрения относительно истории Православной Церкви на Украине. Что тут скажешь? Да, действительно, Константинопольская Церковь является церковью-матерью для Киевской Митрополии и с этим фактом никто не собирается спорить (1). Однако дело тут вовсе не в Денисенко и его соратниках, а в тех подтасовках, манипулировании фактами и грубых инсинуациях относительно нашей древней истории, которыми полны современные труды украинских историков, мгновенно сменивших свои убеждения в угоду политической конъюнктуре.

В этой статье мы попробуем беспристрастно (т.е. исключительно на основе фактического материала) разобраться с тем, почему Киевская Митрополия была передана в состав Московского Патриархата?

Что представляла из себя Киевская Русь после татарского завоевания?

Сегодня в среде «патриотично» настроенных украинских историков доминирует точка зрения, согласно которой разговоры о полном разорении Киева и близлежащих к нему земель являются грубым и необоснованным преувеличением. Так, например, в одной из своих работ научный сотрудник института Украиноведения НАНУ, Иван Паславский, приписал одному из «корифеев» украинской исторической науки М.Грушевскому успешное разоблачение версии о полном экономическом и человеческом запустении Киева (2).

К этой работе И.Паславского мы еще вернемся, а сейчас обратимся к некоторым источникам описывающим положение дел в Киевской Руси, после разорения Киева ордой хана Батыя.

Один из ведущих церковных историков 20-го века прот. Г.Флоровский писал по этому поводу следующее: «Татарское нашествие было народным бедствием и государственной катастрофой. «Погибель земли русской», по выражению современника, — «навождение поганъ». «Приде на ны язык немилостив, попустившу Богу, и землю нашу пусту створиша». И не следует смягчать красок в изображении этого разгрома и разрухи» (3).

И действительно, картина разорения Киевской Руси и в особенности ее столицы Киева была ужасной. Киев, который на момент монгольского завоевания являлся одним из крупнейших и богатейших городов средневековой Европы, был разрушен монголо-татарской ордой чуть ли не до основания: «Большая часть населения или погибла, или была угнана в рабство. Город потерял ремесленников, веками накапливавших опыт и достигших высочайших вершин в своем деле. Были прерваны традиционные связи со многими районами страны. Киев был сожжен, разрушен, разграблен. Археологические раскопки позволяют определить степень разрушения города, судьбу тысяч киевлян (Каргер.1961; Килиевич.1982). В ходе раскопок открыты громадные братские могилы… В «городе Владимира» и на Михайловской горе неоднократно открывали сгоревшие, обвалившиеся жилища…» (4).

И даже несмотря на то, что жизнь в городе после нашествия орд Батыя продолжалась, все же, вплоть до начала 19-го века Киев мало чем напоминал бывшее величие: «После ухода татар жители стали собираться в опустошенный город, окружили гору деревянной стеной, а Подол — частоколом. Это было время полного упадка Киева» (5).

Посетившая город в конце 18-го века императрица Екатерина II довольно нелестно отозвалась о Киеве того времени: «Странен здешний город. Он весь состоит из укреплений да из предместий. А самого города до сих пор не могу доискаться. Между тем, по всей вероятности, в старину он был, по крайней мере, с Москву» , - писала Екатерина.

И это не удивительно. Дело в том, что и после монгольского нашествия территория Украины, в том числе и ее столица, неоднократно опустошались и разорялись. Стоит только вспомнить два штурма Киева в 1416 и 1482 годах и иные многочисленные набеги татар, разорявших огромные территории и уводивших в плен тысячи пленных.

Именно поэтому опять же не вызывает удивления тот факт, что после разгрома монголами Киева (1240 г.) кафедра Киевского митрополита некоторое время оставалась вакантной. И только: «около 1246 г. митрополитом был поставлен свт. Кирилл II…, он прибыл из Никеи в Киев ранее 1250 г». Однако: «Вскоре он оставил разоренный татарами город и в 1250 г. переселился во Владимир-на-Клязьме, откуда предпринимал поездки по епархиям митрополии… В 1283 г. Киевскую кафедру занял грек митр. Максим… В 1299 г. митр. Максим переселился в столицу Северо-Восточной-Руси Владимир-на-Клязьме… взяв с собой кафедральный причт и администрацию… В качестве оправдания переезда были выдвинуты «насилиа от татар в Киеве», так что «весь Киев разыдеся»... Тот факт, что новый митр. св. Петр (1308-1326) - уроженец Волыни - оставил своей резиденцией Владимир-на-Клязьме (в конце жизни поселился в Москве), говорит об объективном и необратимом характере происшедших перемен…» (6).

Итак, Киев был разорен, а в 1453 году под натиском мусульман пал последний оплот Византийской империи - ее столица Константинополь. В силу чего Константинопольский Патриархат лишился возможности контролировать митрополии, которые оказались вне границ возникшего на обломках империи нового исламского государства.

В этой ситуации Киевская митрополия оказалась предоставлена как бы сама себе. Увы, это не пошло ей на пользу: на деле митрополия быстро разделилась на северо-восточную и юго-западную части. Северо-восточная часть Киевской митрополии, как и следовало ожидать, находилась в границах Московского государства, а ее юго-западную часть составляли епархии, оставшиеся на территории, подконтрольной Польскому королевству, на то время очень могущественному, государственной религией в котором являлось христианство западного обряда, т.е. Католичество.

Именно агрессивная католическая экспансия на тех территориях, основное население которых было православным, и обусловило то тяжелое, пророй невыносимое, положение православной церкви, о котором говорил в своем обращении к украинской нации, нынешний Константинопольский Патриарх: «І справді, Церква-Мати (т.е. Константинополь - прим.автора), за відомих несприятливих обставин, обмежила себе задля того, - подчеркнул Патриарх Варфоломей, - щоби з готовністю надати Українській Церкві всіляку церковну, духовну і матеріальну підтримку, орієнтуючись не тільки на повніше застосування духовної спадщини Візантії, але й на оборону її православної ідентичності від важкого політичного тиску поширювачів неправославного вчення, особливо в дуже важкі для побожного українського народу часи» (7).

И действительно, то были трудные времена испытаний, времена, когда Запад оказывал в том числе и на нашу Украинскую Православную Церковь беспрецедентное давление.

Борьба против унии

В 1596 году с подачи Ватикана в Бресте была заключена уния между православными и католиками, в результате которой на свет появилась нынешняя УГКЦ - Украинская Греко-Католическая Церковь, использовавшая в богослужении православную обрядовую практику. Однако, по сути, т.е. на самом деле, она являлась Католической церковью восточного обряда, подчиняющейся Ватикану, главой которой является Римский Понтифик (8). Протопресвитер Георгий (Металлионос), являющийся ординарным профессором истории богословия Афинского университета, охарактеризовал Брестскую унию как метод, «… которым феодальное папство пользовалось для подчинения православия Риму. Хитроумной предпосылкой, включенной в этот метод, является, так называемое, сохранение свободы и непрерывности восточных традиций» (9).

Ситуация же усугубилась еще и тем, что большинство православных епископов под давлением польских властей перешло на сторону унии, т.е. фактически перешло в католичество. Таким образом: «Польские власти начали открытое, «легальное» гонение на православие с целью его полного истребления… В городах объявили недопущение православных к муниципальным должностям, саботировали обычную выдачу разрешений на занятие тем или другим ремеслом или торговлей (10).

В своей речи на Варшавском Сейме 1620 года, православный депутат Лаврентий Древинский, описывал бедственное положение православных следующим образом: «Уже в больших городах церкви запечатаны, церковные имения расхищены, в монастырях нет монахов, там теперь запирают скот. Дети мрут без крещения. Покойников вывозят из городов без погребения, как падаль. Мужья с женами живут без церковного благословения. Народ умирает без причащения. Во Львове не униат не может приписаться к цеху, к больному нельзя открыто идти со Св. Тайнами. В Вильне тело православного покойника нужно вывозить из города только в те ворота, в которые вывозят нечистоты. Монахов, непреклонных на унию, ловят и бьют, хватают на дорогах и бросают в темницу». Учитель Виленской братской школы Мелетий Смотрицкий в 1610 г. напечатал свою книгу: «Фринос или Плач церкви восточной». В нем он описал печальное положение гонимой и теснимой православной церкви в Польше... Уличная чернь имела фактическую возможность безнаказанных нападений на православных. Подогревали ее к этим погромным выпадам бродячие оборванцы, бывшие польские жолнеры, озлобленные за все свои неудачи в московских пределах в пору Смуты. Настроченные иезуитами школьники делали нападения на православные дома, церкви, особенно, на церковные процессии. В судах в применении к православным господствовала «неправда черная»… Крестьяне (хлопы), по их зависимости от панов, попали в дополнительную муку. Принуждались гнать своего православного попа и принимать насильно назначаемого униатского. Где панам не удавалось передать церковь попу униатскому, там сама церковь, как здание со всей церковной обстановкой, отдавалась в аренду на откуп еврею. Он хозяйски владел ключами, за плату в свою пользу открывал церковь для треб и служб. Хозяйничал кощунственно, не стесняясь словами и действиями, оскорблял религиозные чувства православного народа… В противоположность обезглавленному и теснимому православию, протекционная униатская церковь при всяческом содействии властей активно развивала свою организованность. После пассивного по характеру митр. Михаила Рогозы († 1599) его преемником, естественно, стал сам творец унии, Ипатий Потей. Не стесняясь приемами клевет, доносов, грабежей и захватов, ареста священников православных и присылки на их место униатов, Ипатий захватывал и монастыри с их имениями. Пытался захватить и Киево-Печерскую Лавру… Умный и сознательный творец и вождь унии, митр. Ипатий вполне разделял взгляды правительства, что для Польши достигнутая церковная уния есть только переходный момент. Идеал не хранение восточного стиля унии, а скорейшая латинизация, чтобы эта «хлопская вера» поскорее переделалась в «веру господскую», уподобилась латинству и исчезла в нем. Творцы унии понимали, что это не так легко, но пытались «идти напролом», достичь возможного максимума. В этом духе и действовал Ипатий, торопясь облатинить унию возможно скорее. В особой агитационной книжке «Гармония» Ипатий осуждал православие и хвалил латинство. Внушал униатской массе мысль, что нечего и задерживаться на дурной, трудно исправимой позиции. Надо скорее переходить в чистое латинство. Ипатий заключал свои теоретические рассуждения практической программой для своего духовенства в 12 пунктах. Эти пункты предписывали столь полное подчинение римской власти и латинским порядкам, что вызвали даже недоумение и волнения в униатском духовенстве… Ипатию и не надо было творить ничего нового, а только копировать методы, уже оправдавшие себя на победе над реформацией через иезуитский орден» (11).

В результате такой политики польских властей и униатского духовенства к началу XVIII века такие епархии, как Львовская, Луцкая и Перемышльская окончательно стали униатскими.

Оценивая действиям униатов по отношению к православным, прот. Г.Флоровский писал: «Уния в действительности была и оказалась расколом. Она расколола западно- русскую Церковь, разъединила иерархию и народ. Это было прежде всего клерикальное движение. Уния была делом епископов, действовавших в отрыве от церковного народа, без его свободного и соборного согласия и совета, «скрыто и потаенно, без поразуменья народу хрестьянскаго». И создавалось странное положение: во главе православного народа оказывалась униатская иерархия. Вместе с тем эти униатские епископы свое подчинение Римской власти и юрисдикции считали «соединением церквей». А потому противление народа рассматривали, как каноническое своеволие и мятеж, как восстание непокорной паствы против законной иерархической власти. Конечно, напротив, православные видели в этом непослушании и в этой неизбежной антииерархической борьбе только исполнение своего христианского долга, долга верности и веры. «Не попы бо нас спасут, или владыки, или митрополиты, но веры нашея таинство с хранением заповедей Божиих, тое нас спасти маетъ», писал с Афона Иоанн Вишенский. Он резко обосновывает право церковного народа низлагать и изгонять епископов-отступников, — «да не с тым блазненным оком или пастырем в геену внидутъ…». Борьба против Унии и была прежде всего проявлением соборного самосознание церковного народа… самого начала вопрос об Унии был поставлен, как вопрос культурного самоопределения. Уния означала самовключение в западную традицию. Это было именно религиозно-культурное западничество. И преодолеть Унию можно было только через верность и крепость византийским и патристическим преданиям» (12).

И все же борьба против насильственно насаждаемой унии, против насильственного окатоличивания православного населения южной Руси продолжалась. Огромную роль в этой борьбе сыграло православное казачество: «В поддержку соборному акту 1621 г. казачество заявило, что оно не пойдет воевать с Турцией, если правительство не признает православной иерархии. Тут смягчила положение благодетельная польская конституционная свобода. Уже в 1623 г. на очередном генеральном сейме православные добились, чтобы прекращено было откровенное гонение на православие и отменены были формально все враждебные православию декреты, ссылки, имущественные захваты. Конечно, на деле до буквального исполнения такого постановления было далеко. Но декларированная свобода все же была облегчением. К сожалению, этого облегчения на деле не последовало. Свел все на нет трагический акт убийства униатского Полоцкого епископа Иосафата Кунцевича… Иосафат, при посещении Витебска осенью 1623 г., изгнав православных из всех церквей, разгромил даже те шалаши за городом, в которых православные начали совершать богослужения. На дикое насилие толпа ответила физическим сопротивлением. На лично предводившего погромом Иосафата толпа бросилась с палками и камнями, убила его и кинула труп в Двину. Печальны были последствия этого двустороннего насилия. Католики и уния получили нового мученика, а выловленное из Двины тело его стало мощами, окруженными чудесами. Папа Урбан VIII послал послание, призывая к отмщению и анафематствуя тех, кто теперь возражал бы против меча. Около 10-ти горожан Витебска были казнены, город лишен Магдебургского права. Запрещено повсюду не только строить вновь, но и починять православные церкви... Так провалились надежды Сейма 1623 г. на легализацию православия» (13).

В этой атмосфере и была предпринята первая попытка воссоединения южной и северной Руси. При полной поддержке казачества, митр. Иов направил в Москву просьбу о принятии южной Руси в Московское подданство. Однако, слабое после Смуты московское правительство, опасаясь новой войны с Польшей, не решилось на этот шаг.

Восстановление иерархии

Восстановление православной иерархии не сразу разрешило болезненное напряжение в Западно-русской Церкви. И, все же: «Упадочную иерархию, ушедшую в унию, должна была сменить череда более героическая. Она и вышла в значительной степени из возродившихся монастырей. Например, митрополит Исаия Копинский уже в бытность свою епископом Смоленским, сам копал пещеры для устройства монастыря. Таков же был епископ Луцкий Исаакий Борисович, долго живший на Афоне пред тем, как он был хиротонисован патр. Феофаном в 1620 г. в епископа Луцкого…» (14).

Благоприятный момент для восстановления православной иерархии представился тогда, когда Константинопольский Патриарх послал с миссией в Москву Антиохийского Патриарха Феофана: «Православным в Польше, конечно, было известно, что патриарх Феофан, проезжавший через Киевщину в Москву… имеет большие полномочия от Вселенского патриарха на устройство православной церкви в Польше. Патр. Феофан получил от правительства разрешение посетить православные монастыри, церкви и братства в разных городах, как это было ни неприятно для униатской стороны… к престольному празднику Успения Пр. Богородицы, в Киевской Лавре собрались по тайному сговору «послы», т. е. делегаты православия от разных областей Польши, чтобы придать формальную крепость задуманному тайному восстановлению православной иерархии, как акту с польской точки зрения революционному. Рискованно было для патр. Феофана решиться на этот «политический бунт». Но казачество, во главе с гетманом Конашевичем-Сагайдачным, государственно лояльным по отношению к польскому правительству, гарантировало патриарху его защиту и свободу. И вот ночью в нижней подвальной церкви, при скрытии освещения, под крепкой казачьей охраной, была совершена патр. Феофаном хиротония семи епископов, из них одного, как митрополита… Так православная церковь нелегально восстановила свою иерархическую полноту... Положение сложилось напряженное. Король Сигизмунд III объявил патриарха Феофана, уже вывезенного казаками заграницу, незаконным, самозванцем и турецким шпионом. Поставленных им православных иерархов — незаконными и подлежащими аресту и суду. Со своей стороны митрополит-униат И. Рутский анафематствовал новопоставленных православных иерархов, как лжеепископов. Униатские епископы, сидевшие на их кафедрах, объявили, что не пустят их в свои города. Сам папа из Рима прислал королю указания, чтобы тот «подверг русских лжеепископов, возбуждающих мятежи, заслуженной каре» (15).

И опять, как и в годы послемонгольского ига, православные иерархи были вынуждены покинуть Киев. Только митрополит Иов (1620-1631), находясь под защитой казачества, мог оставаться в Киеве. Остальные епископы вынуждены были скрываться от униатов, и поддерживающих их властей, в различных монастырях.

Итак, по нашему мнению, все вышеперечисленные факты убедительно показывают то плачевное, а лучше сказать, фактически безвыходное положение, в котором оказалась Киевская митрополия на рубеже 16-17 веков. Так что не будет преувеличением сказать, что именно передача юго-западной ее части в состав Московского Патриархата спасла западные православные епархии Украины от полного уничтожения.