Однажды Шульженко сказала про себя: "Я стала эпохой нашей культуры". Ее аккомпаниатор заметил: "Клавочка, это должен решать народ". "Народ может и не заметить", - грустно улыбнулась она.

Эта певица обладала удивительной магией. Она не была первой красавицей эстрады, просто миловидная, слегка полноватая женщина. И голос у нее был хороший, но "любительский", и серьезной школы она не прошла... Но при этом ее исполнение было завораживающим, обаяние непобедимым, а особая "драматическая" манера петь уникальной. Ее давно нет на свете, но память о ней жива до сих пор.
Родилась Клавдия Шульженко в Харькове, в 1906 году. Ее отец занимал немалый пост - был главным бухгалтером Харьковского управления железной дороги. В дореволюционной России служба, связанная с железнодорожным транспортом, считалась престижной и хорошо оплачивалась. Ранее детство Клавы было благополучным. Она училась в гимназии, увлекалась поэзией, выступала в любительских спектаклях и мечтала стать актрисой.

Родители Клавдии Шульженко - Иван Иванович и Вера Александровна

Семья была музыкальной, отец прекрасно пел, и Клава унаследовала его способности, проникновенную манеру петь "душой", а не только голосовыми связками... Клавдия вспоминала: "Первое художественное впечатление было связано с отцом. От него я впервые услышала украинские народные песни. Он приобщил меня к пению". Над стремлением дочери стать второй Верой Холодной родители посмеивались. По их мнению, Клавочку ожидало иное будущее: хороший жених, замужество, свой дом, дети и роль благополучной матери семейства, умеющей блеснуть в обществе. Любовь девочки к пению этим планам не мешала - невеста, которая ко всем прочим достоинствам еще и немножко музицирует, всегда найдет интересных кавалеров... Уроки музыки, пения и французского языка для подрастающей дочери отец охотно оплачивал, мечтая в будущем увидеть ее светской дамой.

Клава - гимназистка, 1918 год

Революция и Гражданская война многое изменили. Клаве рано пришлось задуматься о куске хлеба. Вчерашняя гимназистка не умела ничего, кроме как "представлять" на любительской сцене, поэтому в неполные 17 лет смело отправилась в Харьковский драматический театр в надежде получить работу. Харьков в то время был городом столичным (с 1919 по 1934 годы именно он считался столицей Украины), и городской театр соответствовал высоким стандартам. На показе Клава читала стихи, пела и очень понравилась театральному начальству, а заведующий музыкальной частью, аккомпанировавший ей во время выступления, высоко оценил ее голос. Клава тогда и не догадывалась, что за роялем сидел Исаак Дунаевский, будущий знаменитый композитор, с которым ей еще доведется поработать. Девушку зачислили в труппу и дали ей маленькие роли. Ее мечта стать новой Верой Холодной, казалось, обретает реальные черты.

Вера Холодная, кумир юной Клавдии Шульженко

Выступать дебютантке приходилось все больше "в толпе". Только в спектакле "Идиот" ей позволили изображать Настасью Филипповну, но лишь в четвертом акте, когда героиню уже убили. Клава лежала на кровати в виде бездыханного тела (основную исполнительницу от мучений освободили), а отец Шульженко, сидя в зале, утирал слезы, находя, что дочь играет очень убедительно.
Зато музыкальные способности Клавы в театре ценили и часто просили исполнить какую-нибудь песенку по ходу спектакля. В спектакле "Казнь" она играла ресторанную певичку и исполняла романс "Снится мне сад в подвенечном уборе"; многие зрители приходили в театр только ради того, чтобы послушать ее пение. Выступала Шульженко и в рабочих клубах, и на летних эстрадах, и в фойе театра во время антрактов... Как бы то ни было, служба в театре давала ей средства для существования, и Клава смогла брать уроки пения у профессоров Харьковской консерватории и балета в студии балерины Натальи Тальори.

В 1924 году она познакомилась с поэтом Павлом Германом, который предложил несколько песенок на свои стихи для концертных номеров. Герман был неплохим поэтом-песенником; его слова к "Маршу энтузиастов" ("Мы рождены, чтоб сказку сделать былью") помнят до наших дней. Шульженко стала исполнять его "Песню о кирпичном заводе" ("Кирпичики") и "Шахту № 3", приобретя необыкновенную популярность, правда, еще не перешагнувшую границы окраин Харькова. Сама она оценивала эти песни невысоко, считая, что они мало отличались от "примитивных песен городских окраин", но у невзыскательной публики они вызывали восторг. В 1925 году девятнадцатилетняя Клавдия получила приглашение выступать в Краснозаводском театре на рабочей окраине, где оказалась под негласным покровительством местных хулиганов. К ней никогда не приставала шпана, хотя возвращаться после выступлений девушке приходилось в темноте по улицам, известным криминальными историями.
Но Шульженко чувствовала, что ее призвание - не подмостки полулюбительского театрика, а большая эстрада, в масштабах всего СССР, возникшего на руинах исчезнувшей Российской империи.

Клавдию манили далекие большие города с их яркой жизнью и большими возможностями. Она решила отправиться в Ленинград, город, который по-прежнему считался столицей, пусть и неофициальной. Там были роскошные концертные площадки: Мюзик-Холл, Театр эстрады, филармония... Клавдия верила, что сумеет найти место на сцене. В 1928 году она решилась, бросила работу и уехала из Харькова в поисках удачи. К такому повороту в судьбе Клаву подтолкнула любовь - именно в 1928 году она познакомилась с красавцем-одесситом, чечеточником и куплетистом Владимиром Коралли, заехавшим в Харьков на гастроли. Любовь накрыла Клавдию с головой. А Коралли поначалу посчитал легкий романчик с харьковской певичкой одним из эпизодов разгульной гастрольной жизни и уехал в Ленинград к новым победам. Клавдия, решив, что судьба дала ей шанс на счастье, помчалась вслед за любимым. В чужом городе, где не так-то просто было пробиться, молодые люди сблизились, поддерживая друг друга. Вскоре оказалось, что связывает их нечто большее, чем просто влечение. Во всяком случае, для Шульженко Коралли надолго стал единственной родной душой. Через два года, полных бурных любовных сцен, ссор и примирений, они поженились.

Клавдия Шульженко и Владимир Коралли, 1930 год

Надо сказать, на берегах Невы молодой талантливой провинциалке сразу улыбнулась удача. Шульженко с большим успехом дебютировала на сцене Мариинского театра в сводном праздничном концерте, посвященном Дню печати, и вскоре была зачислена в штат Ленинградского театра эстрады. Мюзик-холл также нередко приглашал певицу для участия в сборных программах. В спектакле Мюзик-холла "Условно убитый" на музыку Дмитрия Шостаковича Шульженко с большим успехом выступила в паре с Леонидом Утесовым.
Однако когда Клавдия Шульженко в 1929 году приехала на гастроли в Москву, ее ждал жестокий удар. Всесильная комиссия реперткома запретила почти все песни из ее репертуара как "идеологически вредные". Шульженко было разрешено выступать лишь с двумя номерами, что для полноценного концерта оказалось совершенно недостаточно. Чтобы расширить репертуар, она обратилась к народным песням, сделала концертную версию "Левого марша" на стихи Маяковского, освоила латиноамериканские хиты "Челита" и "Простая девчонка". Но как только выпадала возможность, она вновь и вновь возвращалась к любимым лирическим песням: "Дружбе" ("Когда простым и нежным взором..."), "Портрету", "Записке"...

Шульженко продолжали критиковать за мещанский репертуар и излишне чувствительную манеру исполнения. Однако публика относилась к ней с восторженным обожанием. Казалось, в нежных и грустных песнях о любви она раскрывает свои сокровенные тайны... Певица и вправду хорошо знала, что такое настоящая любовь. Увы, замужество Клавдии оказалось не таким благополучным, как мечталось, - пылкая юношеская влюбленность быстро иссякла, а зрелая взрослая любовь была мучительной. Коралли обладал капризным и легкомысленным характером; он легко, не задумываясь, обижал жену, и так же легко шел на мелкие предательства, ведь на свете так много очаровательных женщин, кроме законной супруги. Но и Шульженко он не отпускал - жена есть жена, пусть все поймет и простит! Он человек творческий и без влюбленностей просто зачахнет!
Одно обстоятельство помогло Клавдии смириться с судьбой: в 1932 году у певицы родился сын, Игорь Кемплер-Шульженко (Кемплер - настоящая фамилия Коралли), ставший одним из главных мужчин в ее жизни.

Любимый сын Шульженко Гоша

В 1935 году появились первые патефонные пластинки с песнями Шульженко. Когда друзья принесли ей черный диск с записью (фамилия исполнительницы даже не была обозначена на этикетке), Клавдия сильно удивилась. И все-таки, это была победа. Пластинки расходились огромными тиражами, и популярность певицы, чье имя не осталось тайной для слушателей, стала поистине всенародной. В 1937 году Шульженко начала работать с джаз-оркестром Якова Скоморовского. Джаз считался для дела социализма искусством чуждым, и к солистке коллектива, исполнявшего "буржуазную" музыку, в руководящих кругах было настороженное отношение. На Первом Всероссийском конкурсе артистов эстрады, большинство участниц которого вышли на сцену с песнями из репертуара Шульженко, исполняя их в подражательской манере, самой певице, законодательнице музыкальной моды, дали лишь четвертую премию.

Ей советовали поменять репертуар и творческую манеру. Но Клавдия Шульженко не привыкла идти на уступки. Вскоре она стала художественным руководителем собственного джаз-оркестра. В репертуаре певицы появляются новые песни, со временем объявленные эстрадной классикой: "Письмо", "В вагоне поезда", "Дядя Ваня", "О любви не говори".

Личная жизнь Клавдии по-прежнему складывалась непросто. Владимир Коралли, куплетист и конферансье, взявший на себя административные обязанности в коллективе певицы, привык всегда и во всем считать самого себя "Первым номером". На деле его эстрадный успех был лишь отражением той популярности, которой добилась Шульженко. Но Коралли был уверен, что снизошел к "провинциалке", помог ей найти себя, и она до гробовой доски должна быть ему благодарна... Свекровь всегда была против женитьбы сына на "певичке" и умело настраивала сына на скандальный лад. К тому же, Клаве приходилось отбиваться от назойливых поклонниц мужа, не желавших признавать ее супружеские права на дамского любимца... Надежного "сильного мужского плеча", о котором мечтают женщины, у Клавдии Ивановны не было. Ее отношения с мужем лучше всего характеризует анонимная эпиграмма тех лет:
За что Вас боги покарали?
У всех - мужья, у Вас - Коралли...

Программа джаз-ансамбля К. Шульженко, 1940 год

Наступил 1941 год. Объявление войны застало Клавдию на гастролях в Ереване. Из сводок она с ужасом узнавала, как быстро продвигается враг по территории Украины. А ее сын перед самой войной был отправлен на лето в Харьков и вот-вот мог оказаться на оккупированной территории! Бросив все, Клавдия Ивановна помчалась через всю страну спасать ребенка...
Прежде, чем она успела добраться до Харькова, положение на фронте снова ухудшилось. Вражеские войска подошли почти вплотную к городу, немецкая авиация бомбила город днем и ночью. Поезд, на котором приехала Шульженко, остановили на окраине Харькова и, не позволив пассажирам покинуть вагоны, отправили обратно в тыл. Клавдия рыдала всю дорогу, представляя, какие ужасы ожидают ее мальчика в оккупации. И тут случилось настоящее чудо. На перегоне поезд обогнал другой состав, также идущий из Харькова. В окне одного вагона Шульженко заметила ленинградского приятеля Аркадия Райкина, который махал ей рукой и кричал:
- Клава, не волнуйся! Игорь со мной! Я увез его из Харькова!

Аркадий Райкин в молодости

Оказавшись в Харькове и узнав, что сын Клавдии рискует очутиться в оккупации, Райкин понял, что Шульженко с ума сойдет от горя. Он прихватил мальчика с собой на последнем поезде, уходившем из прифронтового города. Клавдия Шульженко вскоре смогла обнять своего Гошу и на всю жизнь сохранила благодарность верному другу.
В годы войны ее музыкальный коллектив стал фронтовой бригадой. Шульженко с музыкантами разъезжала по позициям и давала концерты на передовой, под обстрелами и бомбежками, на полустанках перед военными эшелонами, в полевых госпиталях...

Шульженко с фронтовиками

Линия фронта вскоре подошла к окраинам Ленинграда, и нередко артисты добирались на фронтовое выступление на обычном городском трамвае. Кольцо блокады стягивалось, но музыканты оставались в строю. За первый же военный год Шульженко дала более 500 концертов для фронтовиков и раненых. За свою концертную деятельность на фронте Шульженко была награждена медалью "За оборону Ленинграда". Бойцы были уверены, что голос певицы, звучавший на передовой, помогал им сдерживать врага.

Концерт в блокадном Ленинграде

В 1941 году в репертуаре Шульженко появилась знаменитая песня "Синий платочек", ставшая лирическим гимном военного времени. Мелодия, написанная польским композитором Ежи Петербургским, была известна давно; ее с иными словами исполняли и другие певицы, например, Изабелла Юрьева. Но текст, написанный для Клавдии Шульженко офицером-фронтовиком Михаилом Максимовым, оказался особенно проникновенным и полюбился всей стране.

Клавдия Шульженко исполняет "Синий платочек"

В начале 1943 года "Синий платочек" записали на пластинку и в десятках тысяч экземпляров направили на фронт для поднятия боевого духа. За год до этого, в апреле 1942 года коллектив Шульженко по таящему льду Ладоги эвакуировали из Ленинграда и отправили в Москву. Но в столице музыканты фактически не жили, разъезжая по фронтам до последнего дня войны.

9 мая 1945 года Клавдию Шульженко наградили орденом Красной Звезды. В том же году ей было присвоено звание заслуженной артистки РСФСР.
После войны Шульженко рассталась со своим коллективом и стала давать сольные концерты. Теперь она выступала уже не в образе задорной девчонки-комсомолки; на сцену выходила зрелая, много испытавшая, умудренная жизнью женщина, превращающая каждую лирическую песню в удивительный моноспектакль.

А личная жизнь певицы оставалась неблагополучной. В 1954 году она рассталась с мужем, и на следующий год официально развелась после двадцатипятилетнего брака. В какой-то момент она оказалась в одиночестве - любимого мужчины не было, у сына давно шла своя жизнь. Квартиру муж разменял, и роскошное четырехкомнатное жилище превратилось в коммуналку: в двух комнатах жила Клавдия Ивановна, ее невестка и две внучки, а в двух - чужая семья. Коралли рачительно поделил имущество, без споров уступив бывшей жене только общую собаку.

Клавдия Шульженко и Григорий Епифанов с собакой

Добавляло горечи и то, что в 1950-х годах творчество певицы подверглось ожесточенной критике. Ее обвиняли в мелкотемье, упаднических настроениях, устаревшем репертуаре, лишили возможности выступать в крупных концертных залах. Журнал "Крокодил" распространял критические эпиграммы:

Вы спели хорошо про встречи,
Про речи тоже и про руки.
Но слушать это каждый вечер
Знакомой рифмой скажем: муки.

Клавдия Ивановна в этот нелегкий период очень привязалась к своей собаке, единственному по-настоящему преданному существу. Когда пес попал под машину, певице стало так плохо, что она вынуждена была отменить концерт. Это оказалось подходящим поводом для нового витка газетной травли. В одной из газет был опубликован фельетон про Тузика, недомогание которого для певицы Шульженко значит много больше, чем интересы зрителей, советских тружеников. Им-то она легко может испортить настроение, сорвав выступление. (Годы спустя журналист, написавший этот пасквиль, на коленях просил у Клавдии Ивановны прощения - ему надо было постареть, остаться в одиночестве, завести собственную собаку, привязаться к животному и потерять его, чтобы на собственном опыте понять, что чувствовала в тот момент певица).

Между тем, Клавдию Шульженко, уверенную, что для нее все в прошлом, ждала еще одна романтическая встреча. Долгие годы певица получала поздравления к праздникам, подписанные загадочными инициалами Г.Е. Заинтригованная Клавдия отличала эти послания от другой корреспонденции. Даже Коралли, пока они еще жили вместе, непременно подкалывал жену вопросом: "Ну, как там наш Г.Е. Уже отметился открыточкой?"
Под инициалами Г.Е. скрывался кинооператор Григорий Кузьмич Епифанов. Поклонником творчества Шульженко он считал себя с 1940 года, когда юным студентом киноинститута впервые побывал на концерте певицы. Но о личном знакомстве не мог и мечтать - обворожительная Клавдия Шульженко была недосягаемой звездой. Во время войны Епифанов стал фронтовым оператором, потом объездил с камерой всю страну. И из всех уголков, даже самых далеких и экзотических, присылал своему кумиру поздравительные открытки ко всем праздникам, не забывая даже День физкультурника и день Парижской коммуны.

Георгий Епифанов - юный студент

И вот в 1956 году, когда друг Епифанова кинооператор Сергей Семенов оказался в одном санатории с Шульженко, ему удалось познакомить Георгия и Клавдию Ивановну. Из санатория Епифанов довез певицу до Москвы на своей машине и получил любезное приглашение на чай. Оказалось, что все его послания - из Арктики, Каракумов и других экзотических мест она бережно хранит. Уйти из ее дома он уже не смог. Сам Епифанов рассказывал: "Пьем чай в девять часов, в десять, в одиннадцать часов. Она смотрит на меня и говорит: "Слушайте, вы или уходите, или оставайтесь". Такая альтернатива меня необыкновеннейшим образом обрадовала. Но при этом стало страшно: справлюсь ли я с той чрезвычайной миссией, которая мне предстоит? Всякое бывает в нашем мужском деле, не правда ли? Испугался, но отчаянно сказал: "Остаюсь!" Это была брачная ночь, которая длилась в общей сложности восемь лет. Я верю, что был единственным любимым ею человеком. Жили мы каждый у себя, но пропадал я у нее без конца. Матушка моя покойная была возмущена этим обстоятельством, потому что считала, что родила сына для себя. А не для какой-то... Шульженко",

Дружеский шарж на Шульженко

Вскоре Клавдия и Георгий стали супругами. Ей было 50 лет, ему - 38. Брак оказался счастливым. Епифанов говорил, что жена кажется ему маленькой девочкой, которую нужно защищать и оберегать. Он поддерживал ее и морально, и материально, так как гонорары певицы носили нерегулярный характер, и порой она сидела без гроша. Епифанов помог ей купить кооперативную квартиру. Наконец-то певица, жившая после развода с Коралли в плохих бытовых условиях, смогла "свить гнездо" по своему вкусу.
Шли годы, но Шульженко продолжала оставаться кумиром миллионов, обаятельной и гордой женщиной. Она ежедневно делала сложный комплекс гимнастики, чтобы не потерять гибкость, и на сцене легко отвешивала публике глубокий поклон. Зато перед сильными мира сего не сгибалась. Всей Москве был известен случай, когда министр культуры Фурцева, назначив Шульженко прием, заставила певицу прождать в приемной несколько часов. Терпение Шульженко лопнуло, она встала, бросила секретарше: "Передайте товарищу министру, что она плохо воспитана!" и ушла. Это могло плохо кончится, но у Шульженко обнаружился такой высокопоставленный поклонник, что Фурцевой пришлось прикусить язык.

В 1971 году Леонид Брежнев совершил торжественный вояж на Малую Землю. В составе сопровождавшей его делегации он увидел Шульженко и вспомнил ее. "Ну, здравствуй, хохлушка!" - обратился генеральный секретарь к певице с оригинальным приветствием. И попросил спеть "Синий платочек", а слушая, утирал слезы. В том же году Клавдия Ивановна была наконец удостоена звания народной артистки, а позже получила орден Ленина. Ее стали включать в правительственные концерты и предоставлять лучшие залы.
Григорий Епифанов жену обожал и прощал ей все, даже мучительные сцены ревности, которые она устраивала по поводу и без повода. Стареющая примадонна становилась все более капризной и ревнивой. Она, прежде ласковая и терпеливая, была буквально не в силах себя сдерживать, отравляя жизнь и себе, и любимому мужу. Однажды такая сцена привела к разрыву. Прожив вместе почти десять лет, супруги расстались.
Теперь Клавдия Ивановна уже не была одна - ее окружало много друзей: Кобзон, Кикабидзе, Пугачева...

Шульженко и Пугачева

Ей старались помочь. Кобзон привозил певице из зарубежных гастролей красивые вещи, Кикабидзе задаривал дефицитной французской косметикой, а Пугачева незаметно подбрасывала деньги. Клавдия Ивановна находила их и удивлялась: "Ну надо же, сама спрятала и забыла. Какая я рассеянная! И как кстати деньги нашлись!"
Но Шульженко безмерно тосковала по мужу. Он тоже тосковал, но из гордости ни один из них не решался сделать первый шаг. Воссоединение произошло на юбилейном концерте певицы в Колонном зале. Клавдия Ивановна отмечала семидесятилетие. На сцене она появилась подтянутая, ухоженная, в красивом концертном платье; публика буквально забрасывала свою любимицу цветами. Все заметили, с каким чувством она пела, но немногие догадывались о подлинных причинах душевного подъема Шульженко.

В первом ряду сидел поседевший Епифанов, глаза которого лучились любовью. Она сама позвонила ему накануне и пригласила на свой юбилей. Больше супруги не расставались до самой смерти Клавдии Ивановны в 1984 году. Судьба подарила им еще восемь лет счастья...

У памятника Шульженко на Новодевичьем кладбище всегда лежит синий платочек, как память о триумфальной вершине ее творчества.

Публикации раздела Музыка

Фронтовая звезда Клавдия Шульженко

У Клавдии Шульженко для каждой песни была отдельная роль - с жестами и мимикой, интонациями и даже реквизитом. В военные годы певица дала сотни концертов на фронтах Великой Отечественной , и ее «Синий платочек» был символом будущей Победы. Читайте историю о том, как Клавдия Шульженко стала одной из самых известных артисток Советского Союза.

Певицами рождаются

Первым сценическим опытом для Клавдии Шульженко стали семейные спектакли. Еще в Харькове вся семья бухгалтера управления железной дороги участвовала в импровизированных представлениях прямо во дворе собственного дома. Чаще всего ставили сказки, и публика стекалась с окрестных домов со своими табуретами. Иван Шульженко любил петь и надеялся, что его дочь тоже станет певицей.

Но сама она грезила кино и сценой. Девочка знала чуть ли не наизусть весь репертуар Харьковского драматического театра. По настоянию отца Клавдия Шульженко начала заниматься вокалом с профессором консерватории Никитой Чемизовым, но преподавателю учить юную исполнительницу было практически нечему: голос у нее был поставлен от природы.

Песня как мини-спектакль

На просмотре в театральную труппу Николая Синельникова Шульженко исполнила песню «Распрягайте, хлопцы, коней». Аккомпанировал будущей звезде заведующий музыкальной частью Исаак Дунаевский .

«Ты должна играть песню и при этом исполнять в ней все роли» , - говорил Синельников молодой артистке. Так зародилась особая манера певицы: для каждой песни - свои интонации и свой образ, подкупающая искренность и видимая простота.

В 1923 году Клавдия Шульженко впервые пела на сцене - романс «Звезды на небе» в спектакле «Казнь», а спустя всего пять лет артистка выступала на сцене Мариинского театра на концерте ко Дню печати. Молодая певица приехала уже со своим репертуаром. Еще в Харькове артист Брейтингам и тогда студент консерватории Юрий Мейтус написали для Шульженко «Силуэт», балладу «Красный маяк» и зарисовку «На санках», которую Клавдия Ивановна исполняла многие годы.

В Ленинграде, на сцене Мюзик-холла , она исполняла две песенки в спектакле «Условно убитый» на музыку Дмитрия Шостаковича . За дирижерским пультом был Исаак Дунаевский. Там же, на сцене Мюзик-холла, певица встретила будущего мужа - конферансье, исполнителя сатирических куплетов и чечеточника Владимира Коралли. Несмотря на рождение сына Георгия в 1930 году, творческая пара много гастролировала.

Спустя девять лет Шульженко стала лауреатом 1-го Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Три песни - «Девушка, прощай», «Челита» и «Записка», исполненные певицей, поразили жюри.

Фронтовые дороги

Великая Отечественная война привела артистку в армию. Организованный в 1940-м году джаз-оркестр под управлением Шульженко и Коралли стал настоящим фронтовым ансамблем. Певица выступала перед бойцами и в больничных палатах, и на передовой. Неизменное концертное платье и каблуки - будь-то Дом культуры, аэродром или лесная опушка. Только во время блокады Ленинграда состоялось более 500 концертов. Клавдию Ивановну наградили медалью «За оборону Ленинграда» и орденом Красной Звезды.

Клавдия Шульженко среди солдат на фронте.

Выступление Клавдии Шульженко перед бойцами. Ленинградский фронт, 1941 год.

Голос Шульженко звучал на всех фронтах, а воплощением нежности и затаенной тоски по дому стала песня «Синий платочек». Салонный романс, написанный изначально на польское стихотворение, получил совершенно иное звучание. Автором нового текста был лейтенант Михаил Максимов, и песня стала неизменной спутницей Клавдии Шульженко на всех концертах и военного, а потом и мирного времени.

Любовь по переписке

Клавдия Шульженко и Георгий Епифанов, 1960 год.

В послевоенные годы Клавдия Ивановна Шульженко по-прежнему много выступала и записывала пластинки. Первая, еще 1940 года, определила судьбу певицы. Знаменитый кинооператор Георгий Епифанов в те годы купил пластинку с песней «Челита» и буквально влюбился в голос. А попав на концерт Шульженко, был покорен его обладательницей. «Г. Е.» писал Шульженко всю войну. Через долгих 16 лет они встретились, и в 1957 году Клавдия Ивановна, на тот момент уже расставшись с Владимиром Коралли, снова выходит замуж. Теперь уже письма и телеграммы отправляла Шульженко - с гастролей: «Сегодня пела только для тебя, мой родной, любимый Жорж».

Народная артистка

Клавдия Шульженко стала символом эпохи, непритязательные песни в ее исполнении становились историями из жизни, «окартиненными» то кастаньетами, то связкой писем, то веткой сирени, то синим платочком, что взмывал над сценой и «падал с опущенных плеч».

Свою последнюю пластинку «Портрет» Клавдия Ивановна Шульженко записала в 1980 году, тогда же написала сборник мемуаров «Когда вы спросите меня…». А в 1983 году на телеэкраны вышел фильм «Вас приглашает Клавдия Шульженко» - история о жизни певицы, рассказанная от первого лица.

Клавдия ШУЛЬЖЕНКО

Клавдия Шульженко родилась 24 марта 1906 года в Харькове, в простой семье (их дом стоял на Владимирской улице, в районе, который носил название Москалевка). Кроме нашей героини, в семье Шульженко был еще один ребонок - мальчик Коля. О своем детстве Клавдия Шульженко вспоминала:

«Первое художественное впечатление было связано с отцом. От него я впервые услышала украинские народные песни. Он приобщил меня к пению. Бухгалтер управления железной дороги, отец мой серьезно увлекался музыкой: он играл на духовом инструменте, как тогда говорили, в любительском оркестре, а иногда и пел соло в концертах. Его выступления, его красивый грудной баритон приводили меня в неописуемый восторг.

В нашем доме жил студент Харьковского университета Владимир Мозилевский, именно он предложил поставить детский спектакль… Сцена сооружалась посреди двора с помощью хозяина дома, который славился своим столярным искусством.

Спектакли вызывали жгучий интерес жителей не только нашего дома, но и соседних. Зрители приходили со своими стульями, табуретами, скамейками. Некоторые умудрялись приносить с собой кресла и даже распространенные тогда кресла-качалки. При «входе» в наш театр на маленькой тумбочке стояла кружка. Туда зрители бросали «кто сколько может». Табличка, лежавшая рядом, сообщала, что эти сборы предназначались для оправдания расходов по постановке спектакля.

Переиграли мы множество пьес, чаще всего инсценированных сказок. В каждом спектакле были песни и танцы. Помню, играла я русалку или Пьеро (мальчиков в нашей труппе не хватало), обязательно пела - либо по ходу пьесы, либо в дивертисменте, концертном отделении. Аккомпанировали дети семьи Деминых: Зина, Клава и Коля, - мои большие друзья, прекрасно игравшие на гитарах. С ними спела первые в моей жизни романсы: классический «Растворил я окно» и «жестокий» «Отцвели уж давно хризантемы в саду»…

Между тем, несмотря на свою увлеченность театром и песнями, юная Клава Шульженко тогда и не помышляла связать себя с песенным искусством. Когда она училась в гимназии, ее любимым предметом была словесность. Она с удовольствием учила стихи русских поэтов и почти на каждом уроке прекрасно их декламировала. Хорошо знала она и французский язык. А вот к занятиям по музыке наша героиня относилась с пренебрежением, и если бы не родители, которые решили отдать ее в обучение к профессору Харьковской консерватории Никите Леонтьевичу Чемизову, вероятнее всего, Шульженко никогда бы не пошла по музыкальной части. Именно Чемизов раскрыл ей глаза на ее талант, сказав однажды: «Ты счастливая, у тебя голос поставлен от природы, тебе нужно только развивать и совершенствовать его».

Между тем в мечтах сама Шульженко петь никогда не собиралась, она мечтала о драматическом театре. И «виноваты» в этом были не только первые любительские спектакли, в которых участвовала наша героиня. «Виноват» был кинематограф и кумиры кино - Вера Холодная, Иван Мозжухин, Владимир Максимов, которые в те годы властвовали на экране. Глядя на них, Шульженко все больше мечтала о карьере драматической актрисы.

Кроме этого, в Харькове был прекрасный театр, руководил которым прославленный режиссер Николай Николаевич Синельников. Пересмотрев практически весь репертуар этого театра, наша героиня дала себе слово, что обязательно поступит туда работать. И в марте 1923 года ее желание осуществилось.

В том году вместе со своей близкой подружкой Милой Каминской Шульженко наконец решилась попробовать поступить в театр к Синельникову. Когда они пришли в театр, там шла очередная репетиция спектакля, но режиссер решил уделить несколько минут двум милым девушкам. Первым их испытанием была песня. За рояль сел 22-летний концертмейстер Исаак Дунаевский, тот самый, который вскоре станет всесоюзной знаменитостью. Первой песней, которую выбрала наша героиня для экзамена, был известный украинский шлягер «Распрягайте, хлопцы, коней». Затем, когда режиссер попросил спеть что-нибудь на русском языке, последовали две другие - «Шелковый шнурок» и «По старой Калужской дороге». Синельникову исполнение понравилось. Он попросил Клавдию вместе с подругой сыграть этюд: девушка, пришедшая на бал, ревнует юношу к своей подруге. Девушки сыграли его на одном дыхании, и режиссер огласил свое решение: Шульженко принята, а вот ее подруге с театром придется подождать.

Первым спектаклем, в котором Шульженко приняла участие, была оперетта Жака Оффенбаха «Перикола». В нем она пела в хоре - то среди уличной толпы, то среди гостей на губернаторском балу. В этом спектакле впервые за дирижерский пульт встал Исаак Дунаевский.

А вот второй ее спектакль оказался не музыкальным - это был «Идиот» Ф. М. Достоевского. Наша героиня играла в нем Настасью Филипповну. Правда, играла - сильно сказано. Она появилась в этой роли в четвертом акте, когда Настасью Филипповну уже убили и она лежала на кровати. Именно это «лежание» и изображала Клавдия Шульженко. Побывавший на том спектакле отец нашей героини затем утверждал, что делала она это очень убедительно.

Те дни для Шульженко были до предела насыщены репетициями, спектаклями. Сама она вспоминала:

«Утром репетиции. После репетиций - занятия пением у Н. Л. Чемизова или урок танца в балетной школе Натальи Тальори, матери прославленной балерины Наталии Дудинской (никогда не мечтала о карьере профессиональной балерины - занятия классическим танцем, так называемая «школа», которую я проходила, необходима для каждого актера: она дает умение владеть своим телом, держаться на сцене, вырабатывает пластику, не говоря уже об овладении основами танцевальных движений - без этих основ актеру, которому по ходу пьесы надо танцевать, придется туго). А вечером - спектакль или концерт, и ты снова стоишь у кулисы, прислушиваешься к залу и, волнуясь, ожидаешь своего выхода.

А назавтра с утра опять репетиция. Николай Николаевич требовал, чтобы все актеры присутствовали на ней вне зависимости от того, заняты они в этом акте или нет, играют они в первом составе или во втором. Синельников называл репетиции школой актерского мастерства. Для меня они стали моими университетами».

В то же время Шульженко начала участвовать в дивертисментах, концертных отделениях, устраиваемых после спектакля. Подобные дивертисменты в те годы были обязательным явлением в театрах, в них актеры имели возможность проявить себя в смежных областях: песне, монологе, стихах.

Существенный поворот в судьбе Шульженко произошел в 1924 году, после встречи с известной оперной певицей Лидией Липковской. В том году она приехала с гастролями в Харьков, и, побывав на ее концерте, Шульженко пришла в восторг от ее таланта. На следующий день после концерта Клава набралась смелости и пришла к Липковской в гостиницу. Послушав несколько песен в исполнении нашей героини, певица сказала: «У вас настоящий лирический дар. «Жесткие» песни, типа «Шелкового шнурка», вам неуместны. Вам нужен свой репертуар, соответствующий вашему дарованию…»

Эти слова окрылили Шульженко, и она загорелась идеей создать для себя настоящую песенную программу. Но как это сделать? И тут ей помог случай.

В один из дней к ней в театр пришел молодой человек и представился поэтом Павлом Германом. (Это именно он написал популярный в те годы «авиамарш» «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».) Он сообщил, что у него написано несколько новых песен, и он предлагает их исполнить Шульженко. Среди них были: «Записка», «Не жалею», «Настанет день» и др. Наша героиня согласилась. Летом 1925 года, когда она согласилась сыграть несколько спектаклей в Краснозаводском драмтеатре, с ней завязали тесные творческие отношения композитор Юлий Мейтус и молодой актер, по совместительству поэт Евгений Брейтиган. Так день за днем у Шульженко набирался собственный песенный репертуар.

Песенная слава к нашей героине приходила постепенно. Однако настоящий успех пришел к ней после того, как она исполнила две песни, написанные композитором Валентином Кручининым и поэтом Павлом Германом. Это были: «Песня о кирпичном заводе» (в народе - «Кирпичики») и «Шахта № 3». Вот что вспоминала об этом сама Клавдия Шульженко: «Песня о кирпичном заводе», ставшая вскоре одиозной, действительно не отличалась ни музыкальными, ни поэтическими достоинствами. Композитор Кручинин обработал для нее мелодию известного вальса, который считался чуть ли не народным. Этот вальс можно было услышать в цирке, в балагане, его играли шарманщики. Я слыхала эту мелодию в детстве. Дома у нас был граммофон, и среди многочисленных пластинок к нему был и вальс «Две собачки», который я сразу вспомнила, услышав новую песню В. Кручинина.

Не нужно думать, что речь идет о непреднамеренном плагиате. Нет, Павел Герман рассказывал мне позже, что они с Кручининым долго искали мелодию, которая легко бы узнавалась, легко запоминалась, была бы доступна. Таким же доступным был и текст песни, который мало чем отличался от тех, прямо скажем, примитивных песен городских окраин, которые широко бытовали в начале века, а некоторые, как, например, «Маруся отравилась», распевались еще и в 20-е годы…

Павел Герман, широко образованный человек, хорошо знавший русскую и зарубежную поэзию, умевший писать тонкие лирические стихотворения, и Валентин Кручинин, талантливый музыкант, не поднялись здесь выше вкуса своих слушателей, даже, вероятно, я бы сказала, сознательно потакали его неразвитости. Но они, и в этом их заслуга, впервые обратились, пусть не во всем удачно, к современной бытовой теме…

«Кирпичики» подхватили сразу. Помню, как после первого же моего исполнения этой песни в одном из рабочих клубов на шефском концерте ко мне подошли девушки в красных косынках - комсомолки и ребята - рабочие этого предприятия. Они попросили «не пожалеть времени и дать списать слова понравившейся песни». Такая картина повторялась не однажды».

Большой песенный репертуар и популярность певицы в родном Харькове давали возможность подумать о гастролях. Весной 1928 года она оказалась в Ленинграде. Вот что Клавдия Шульженко вспоминает о тех днях:

«Мне, харьковчанке, привыкшей к теплу, мягкому климату, город на Неве, холодный, весь пронизанный влажностью, показался чужим и неприветливым. Я восхищалась его красотой, но это восхищение было умозрительным и не затрагивало душу. Потом, узнав и поняв строгий характер этого города, по-настоящему привязалась к нему, полюбила его. Тогда же, в мой первый приезд, прогулки по его улицам не очень увлекали меня…»

Первое выступление Шульженко в Ленинграде состоялось 5 мая 1928 года на сцене оперного театра (бывший Мариинский). Это был сборный концерт, в котором наша героиня исполнила две песни: одну на сюжет балета «Красный мак», другую - «На санках». После этого она ушла за кулисы, считая свою программу законченной. Однако она поторопилась. Пришедший следом за ней конферансье Николай Орешков сообщил, что зрители требуют ее на «бис». И Шульженко вновь вышла на сцену. Далее - ее рассказ:

«Еще не осознавая, что это была победа, я спела лирическую песню «Никогда» на слова Павла Германа. И снова успех, и снова Орешков широким жестом приглашает меня на сцену. Пою свою «Папиросницу». Ну, думаю, это последняя. Достаточно. Да и что после нее можно петь? Но аплодисменты не кончаются. Выхожу на поклоны раз, другой, третий.

Надо петь еще, - шепчет мне Николай Сергеевич.

Но что? - лихорадочно соображаю я.

Надо спеть такую песню, которая была бы не похожа на предыдущие, и я решаю: буду петь «Колонну Октябрей»…

В тот вечер мне пришлось спеть еще одну песню. Итого - шесть вместо двух запланированных. Экзамен, да еще какой, я выдержала…»

После этого успеха карьера Шульженко резко пошла в гору. Сначала она какое-то время выступала с концертами в кинотеатрах, но ее в том же году пригласили в Ленинградский мюзик-холл. Главным дирижером его был уже хорошо знакомый Шульженко Исаак Дунаевский. А ведущим актером был Леонид Утесов.

Первыми представлениями, в которых наша героиня выступила в составе труппы мюзик-холла, были: сборные концерты «100 минут репортера» и «Аттракционы в действии». А в 1931 году она наконец получила свою главную роль - в спектакле «Условно убитый» она сыграла подружку телеграфиста Курочкина (Л. Утесов) по имени Машенька Фунтикова. Музыку к этому спектаклю написал молодой тогда Д. Шостакович.

В начале 1929 года Шульженко впервые выступила в Москве. Вместе с труппой Ленинградского мюзик-холла она привезла в столицу спектакль «Аттракционы в действии». Наша героиня исполняла в нем лирические песни. Однако петь их ей запретили. В те годы в советском искусстве шла активная критика лирического направления, и под эту кампанию как раз и попала наша героиня. Через год ей уже предложили полностью поменять свой репертуар, исключив из него всю лирику. Шульженко пришлось подчиниться. Она стала исполнять народные песни: украинские, русские, испанские. Так продолжалось до апреля 1932 года, пока свет не увидело постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций», которое ликвидировало РАМП, РАПП и другие организации, диктовавшие законы в тогдашнем искусстве и литературе.

В самом начале 30-х годов, во время поездки с гастролями в Нижний Новгород, в поезде она познакомилась с молодым музыкантом, куплетистом и фельетонистом Владимиром Коралли (настоящая фамилия Кемпер). Молодые люди полюбили друг друга, хотя наша героиня в то время уже была помолвлена с другим и носила на руке обручальное кольцо, подаренное им. Но ее это не остановило. Сразу после тех гастролей Шульженко кольцо сняла и вернула его своему, теперь уже бывшему, жениху. А вскоре к ее родителям в Харьков приехал В. Коралли. Был он в роскошной шубе из беличьих хвостиков, которая делала его еще привлекательнее и импозантнее. Согласие на свадьбу молодые получили. В 1932 году у них родился сын, которого назвали Георгием.

В 1935 году свет увидела первая пластинка с записью песни в исполнении Шульженко. Как это произошло, вспоминает сама певица:

«Случилось так, что моя самая первая пластинка появилась без моего участия. Друзья принесли мне домой на Кировский проспект новый черный диск, поставили его на патефон, и я услышала свой голос. Не буду говорить о своих ощущениях - аналогичные возникают у каждого, кто впервые слышит себя со стороны - «это не я»! Но песня была моя, и кое-какие интонации я тоже признала! С удивлением рассматривала этикетку. Фамилия исполнителя на ней отсутствовала. «Песня Тони. Ленкино» - значилось там, а ниже шла необычная расшифровка: «Воспроизведено с кинопленки по способу изобретателей Абрамович, Заикина и Товстолеса».

И тут мне стало ясно. Незадолго до появления анонимной пластинки режиссер Ленкино Эдуард Юльевич Иогансон пригласил меня принять участие в звуковой кинокомедии «На отдыхе». Но пригласил не сниматься, а только петь за исполнительницу главной женской роли.

Музыку к фильму написал известный композитор Иван Дзержинский, который, насколько мне известно, нечасто обращался к жанру лирической песни. Но его «Песня Тони» была удивительно хороша, и я согласилась ее спеть. Фонограмму с моим исполнением записали до начала съемок, а потом уже на съемочной площадке героине только оставалось прилежно открывать рот и внимательно следить за артикуляцией, чтобы зрители впоследствии не заметили, что она поет буквально не своим голосом. Кажется, это был первый случай совмещения чужой фонограммы с изображением, совмещения, которое столь часто практикуется сегодня. В ту же пору, о которой я рассказываю, способ этот держался в секрете, и изобретатели записи пластинок с кинопленки не рискнули, выпуская «Песню Тони», выступить в роли разоблачителей!»

Стоит отметить, что еще в 1933 году Шульженко могла сняться в одной из главных ролей в фильме «Кто твой друг?». Музыку к картине написал И. Дунаевский, который, собственно, и пригласил ее на съемки. Однако из этой затеи ничего не получилось. На киностудии «Белкино» был всего один комплект звуковой аппаратуры, и этот комплект достался другой съемочной группе. А жаль…

Между тем в 1936–1939 годах Шульженко активно концертировала по стране вместе с джаз-оркестром Я. Скоморовского. Ее популярность росла от концерта к концерту. В декабре 1939 года ее пригласили участвовать в 1-м Всесоюзном конкурсе артистов эстрады (он проходил в Колонном зале Дома союзов, и в нем принимали участие многие будущие звезды советской эстрады: А. Райкин, М. Миронова, К. Джапаридзе и др.). В конкурсе вокала вместе с нашей героиней в первом туре выступали 160 человек. К третьему туру их уже осталось 12. Среди этих счастливчиков была и Шульженко.

Решающее для нее выступление на конкурсе состоялось 16 декабря. Она исполнила три обязательные песни и собиралась было уйти со сцены, когда зал внезапно взорвался аплодисментами. Слушатели стали просить певицу исполнить еще одну песню на «бис» (и это при том, что «бисы» на конкурсе были запрещены). Наша героиня поначалу растерялась, но затем, увидев счастливое лицо И. Дунаевского, который возглавлял жюри конкурса, решилась и вновь вышла на сцену. Она исполнила «Записку», и после нее зал вновь взорвался аплодисментами. Это был триумф Клавдии Шульженко.

Сразу после блестящего выступления на этом конкурсе Шульженко и ее мужу Коралли было предложено организовать джаз-ансамбль. Дебют этого ансамбля состоялся в январе 1940 года, когда нашу героиню пригласили в Государственный дом звукозаписи, чтобы записать ее первую настоящую пластинку. В течение шести часов были записаны три ее шлягера: «Записка», «Андрюша» и танго «Встречи».

Начало войны Шульженко встретила в Ереване, где была на гастролях. После них она намеревалась вместе с мужем и восьмилетним сынишкой (он тогда жил у бабушки с дедушкой в Харькове) отправиться на отдых к морю. Но этим планам не суждено было сбыться. Гастроли были прерваны, и артисты срочно отправились в Ленинград. Далее - слово Клавдии Шульженко:

«В Харькове поезд остановился далеко от вокзала - в городе была объявлена воздушная тревога. И тут совершенно неожиданно в стоящем неподалеку от нас поезде мы повстречали нашего сына. Этим поездом в Ленинград возвращался Аркадий Райкин с Театром миниатюр, прервавшим свои харьковские гастроли, и мои родственники передали артистам Гошу, чтобы его доставили домой. Мне сразу стало легче дышать - матери поймут меня.

Поезд вез нас дальше, навстречу войне. Нам уже попадались беженцы из западных областей Украины, Белоруссии, из Прибалтики, где шли ожесточенные бои. И вот Ленинград. Как быстро изменилось все - и сам город, и люди, живущие в нем. Мешки с песком, укрывшие витрины бывшего Елисеевского гастронома и кафе «Норд» на Невском, заклеенные белыми бумажными крестами окна жилых домов, большие клещи, бочки с водой и ящики с песком в каждом подъезде - для тушения зажигательных авиабомб (зажигалок, как их называли), дежурные с противогазами на боку, воздушные тревоги и сосредоточенные, посерьезневшие лица, на которых не было и тени паники. Чувствовалось, что город готовился к сражению.

В Доме Красной Армии нас аттестовали как добровольно вступивших в ряды Вооруженных Сил и выдали военную форму. Так я стала рядовым Красной Армии, а наш коллектив получил звание Ленинградского фронтового джаз-ансамбля. Командование выделило нам небольшой, видавший виды автобус, который превратился в наш дом на колесах. Но и постоянное наше жилище ничем не напоминало довоенное - мы разместились в подвальных помещениях старинного здания на Литейном - Доме Красной Армии имени Кирова, ставшего нашей базой».

Визитной карточкой Шульженко в годы войны, безусловно, стала песня «Синий платочек», которую написал польский композитор Иржи Петербургский (до этого он сочинил знаменитое танго «Утомленное солнце»). Как эта песня попала в СССР?

После того как гитлеровцы двинулись на Польшу, Петербургский перебрался в нашу страну. Он выступал со своим джаз-оркестром и весной 1940 года попал в Москву. Здесь, в номере гостиницы, он и написал песню-вальс «Синий платочек». Ее первым исполнителем стал певец Станислав Ляндау. В его исполнении ее услышала и Шульженко. Она ей так понравилась, что она тут же включила ее в свой репертуар.

В апреле 1942 года по последнему льду Дороги жизни наша героиня со своим джаз-ансамблем приехала из блокадного Ленинграда в Волхов. Там после концерта она познакомилась с сотрудником газеты 54-й армии Волховского фронта «В решающий бой» лейтенантом Михаилом Максимовым. Узнав, что он увлекается поэтическим творчеством, Шульженко попросила его написать новые слова для «Синего платочка». Тот согласился. В ночь с 8 на 9 апреля и родились знаменитые теперь строчки, которые 12 апреля певица впервые исполнила на концерте в железнодорожном депо станции Волхов. Успех песни был огромным! А 13 января 1943 года в Доме звукозаписи в Москве состоялась запись этой песни на пластинку. Тысячи экземпляров этой пластинки были отправлены на фронт.

В 1943 году состоялись триумфальные гастроли Шульженко по Кавказу и Средней Азии. Вместе с джаз-ансамблем она побывала в Тбилиси, Ереване, Грозном, Баку, Красноводске, Ташкенте и других городах. К концу года было подсчитано, что ансамбль установил своеобразный рекорд - дал 253 с половиной концерта. За эти гастроли певица вскоре была награждена боевым орденом - Красной Звезды.

9 мая 1945 года Шульженко встретила в Ленинграде, куда только что вернулась после гастролей. В тот день она выступала в Выборгском Дворце культуры: первый, утренний, - в зале, второй, дневной, - на его ступеньках у входа и третий, вечерний, - снова в зале.

Как складывалась жизнь Шульженко сразу после войны? По-разному. Например, однажды с ней произошел такой случай, который едва не поломал ей карьеру. 31 декабря 1945 года вместе со своей подругой Шульженко собиралась на встречу Нового года к знакомым. Внезапно в доме раздался телефонный звонок. Когда наша героиня сняла трубку, на другом конце провода она услышала мужской голос: «Говорит Василий Сталин. Мы хотим пригласить вас на нашу вечеринку встретить Новый год». - «Но до Нового года осталось всего несколько часов! - ответила Шульженко. - Я уже дала слово своим друзьям, что буду сегодня у них. Надо было предупреждать заранее». - «Значит, вы не приедете?» - в голосе Василия Сталина она услышала зловещие нотки. Секунду она поколебалась, и затем твердо произнесла: «Не приеду». И повесила трубку. Когда она рассказала подруге, кто ей только что звонил, та в ужасе всплеснула руками: «Что же теперь будет?!» Однако ничего страшного не произошло. На этот раз сын вождя оказался не злопамятным.

В 50-е годы Шульженко продолжала много гастролировать по стране, записывала новые песни. Она была признанным кумиром тогдашней советской эстрады, исполняла как старые свои песни («Синий платочек», «Давай закурим!», «Однополчане»), так и новые: «Студенческая застольная», «Студенческая прощальная» (1959), «К другу», «Срочный поцелуй», «Мой старый парк» (1954). В 1952 году ее пластинка «Голубка» разошлась по стране рекордным тиражом: 2 млн. экземпляров. В 1953 году она снялась в музыкальном фильме-ревю «Веселые звезды», в котором исполнила одну из самых любимых своих песен - «Молчание» И. Дунаевского и М. Матусовского.

В 1955 году распался брак Клавдии Шульженко с В. Коралли. Они разменяли свою жилплощадь. Коралли переехал в соседний дом, а квартира певицы стала коммунальной, и в ней нашей героине уже невозможно было репетировать. Но в одиночестве Шульженко пробыла недолго - в 1957 году она встретила свою новую любовь. Ее 39-летнего избранника звали Георгий Епифанов, в свое время он окончил операторский факультет ВГИКа. В Клавдию Ивановну он заочно влюбился еще до войны, когда в 1940 году случайно купил ее первую пластинку. Через несколько месяцев он попал на ее концерт в Ленинграде, увидел и понял, что влюбился в нее окончательно. Он захотел познакомиться с ней поближе, однако этим планам помешала война. Епифанов ушел на фронт, взяв с собой все пластинки своего кумира (он упаковал их в жестяную коробку из-под кинопленки). После войны он стал регулярно посылать Шульженко открытки к праздникам, подписывая их инициалами «Г. Е.». Таких открыток он отправил несколько сотен. И вот неожиданная встреча.

Г. Епифанов рассказывает: «Мое заочное увлечение этой женщиной ни для кого не было секретом. Как-то режиссер, с которым мы работали, Марианна Семенова, является в студию: «Жорж, твоя Клавочка отдыхает в одном санатории с моим Сережей (муж)». - «Твоя Клавочка!» - «И что?» - «У тебя автомобиль в порядке?» - «В порядке». - «Мне нужно к Сереже отвезти профессора (муж болел)». - «Конечно, поедем». И мы поехали. Въезжаем на территорию санатория имени Артема на Ленинградском шоссе. Марианна была знакома с Клавдией, потому что как режиссер монтировала фильм «Концерт фронту». И вот она бежит к ней в номер и восклицает: «Клавочка, угадай, кого я привезла?» - «Профессора?» - «Нет, человека, который тебя безумно любит!» Клавдия к этому времени уже два года как развелась с мужем, Владимиром Коралли. Вышли на балкон. «Вон, внизу двое мужчин, угадай кто». - «Который моложе?» - «Угадала». - «А как его зовут?» - «Жорж». - «А фамилия?» - «Епифанов». Шульженко задумалась и всплеснула руками: «Господи, так это и есть Г. Е.!»

Потом Марианна впихнула меня в ее комнату. Дрожащим голосом я сказал: «Здрасьте». Клавдия Ивановна спрашивает: «Вы сейчас возвращаетесь в Москву? Можно я поеду с вами?» Еще бы! Не против ли я, чтобы в мой автомобиль села моя мечта?!

Потом попутчики мне рассказывали, что я никогда в жизни так благоговейно не вел автомобиль. Подъезжаю, не спрашивая дороги, ведь знал адрес - дом напротив Министерства иностранных дел. Только подъезд она мне не назвала. И пригласила на следующий день на чай! Прихожу, сижу, пью исключительно чай. Пьем чай в девять часов, в десять, в одиннадцать часов. Она смотрит на меня и говорит: «Слушайте, вы или уходите, или оставайтесь». Такая альтернатива меня необыкновеннейшим образом обрадовала. Но при этом мне стало страшно: справлюсь ли я с той чрезвычайной миссией, которая мне предстоит? Всякое бывает в нашем мужском деле, не правда ли? Испугался, но отчаянно сказал: «Остаюсь!»

Это была брачная ночь, которая длилась в общей сложности восемь лет. Я верю, что был единственным любимым ею человеком. Жили мы каждый у себя, но пропадал я у нее без конца. Матушка моя покойная была возмущена этим обстоятельством, потому что считала, что родила сына для себя. А не для какой-то хоть Шульженко, хоть Фурцевой… Клавдия была мягкая, отзывчивая, отходчивая. Но когда надо, умела быть жесткой. Помню, на концерте в КДС - то ли занавес повесили не так, то ли еще что - выдала со сцены такой текст!

У нее была домработница (она же костюмер Шурочка Суслина. - Ф. Р.), они с Клавдией всюду ходили вместе. Или со мной. Она не переносила одиночества…

Почему мы расстались? Однажды в 1964 году мы были на дне рождения одной дамы-композитора. Когда вернулись домой, я что-то замельтешил, помогая Клавдии снять пальто. Она мне вдруг сказала вещь такую грубую и обидную, что это… не прощается…»

А вот как вспоминает о Шульженко ее знакомая Т. Кравцова:

«Любила Шульженко розовый цвет, в розовой спальне даже кресло было розовое!

До последних дней тратила много денег на французские духи. И - патологическая чистюля. Несмотря на то, что по дому ей помогала Шурочка Суслина, Клавдия Ивановна постоянно ходила по квартире с красивой тряпочкой и нет-нет, да вытирала невидимую пыль…

За ней не было никакого сомнительного шлейфа, несмотря на то, что весьма серьезные поклонники забрасывали ее письмами и мучили телефонными звонками…

На гастролях я с утра бывала в ее люксе, видела, как она делала жесточайшую гимнастику (вспомните ее поклоны). Я пыталась повторить - ничего не получалось… А как она работала над текстом песен - отрабатывалась каждая фраза, ни одного бездумного слова! Например, у поэтессы Маргариты Агашиной было: «А где мне взять такую песню». Клавдия Ивановна говорит: «Кто так начинает фразу - с буквы «а»?!» И она единственная пела так: «Где мне найти такую песню…»

Я была свидетелем ее громадной популярности и народной любви. Часто в гостиницу приходили женщины с подарками. Однажды пришла красивая, статная русская женщина и поклоном упросила взять совершенно теплый пирог, завернутый в крахмальную белую скатерть.

В каком-то городе мы зашли в универмаг. Что тут началось! Во-первых - хвост поклонников. Во-вторых, нам предложили купить красивые белые часы с кукушкой (делались на экспорт) - страшный дефицит. Я купила, а Клавдии Ивановне не разрешили платить: «Это подарок за ваш талант»…»

Шульженко уважали не только простые люди, но и высокопоставленные особы. Некоторые, зная характер этой женщины, откровенно ее побаивались.

Однажды Шульженко нужно было встретиться с министром культуры СССР Екатериной Фурцевой. Встреча эта какое-то время никак не могла состояться, потому что у министра то одно было важное дело, то другое. Наконец она выкроила свободное время и назначила знаменитой певице время для встречи. В назначенный день Шульженко явилась в приемную министра, не опоздав ни на секунду. Однако министра на месте не оказалось. «Екатерина Алексеевна будет с минуты на минуту», - сообщила певице миловидная секретарша. Пришлось ждать. Но вот минул час, потом другой, а Фурцевой все не было. Другие посетители в таких случаях стоически выдерживали несколько часов бесплодного ожидания, после чего, извиняясь, уходили. Наша героиня поступила иначе. Она поднялась с дивана и, обращаясь к секретарше, сказала: «Пожалуйста, передайте министру, что она дурно воспитана…» И гордо удалилась из приемной.

Второй случай произошел через несколько лет после этого. В тот раз история закрутилась вокруг ордена Ленина, которым советское правительство решило наградить певицу за ее многолетний труд на эстраде. Однако, помня о дерзких поступках Шульженко, совершенных в прошлом, было решено устроить церемонию награждения по второму разряду - не в Кремле, а в здании Моссовета. Об этом ей и сообщили по телефону. Но наша героиня была женщиной гордой и смелой, поэтому и ответ ее был соответствующим: «Только что я сшила для себя новое красивое платье. И если я достойна высокой награды, то эта награда должна быть достойно мне преподнесена! Иначе ваша железка мне не нужна». И она повесила трубку.

Дерзость певицы возмутила советских руководителей. Зная об этом, от нашей героини тогда отвернулись многие ее знакомые. Но она и эту опалу перенесла достойно. А вскоре судьба повернулась к ней своей лучшей стороной.

В мае 1971 года ей наконец присвоили звание народной артистки СССР. А три года спустя она была приглашена на Малую землю, где собрались участники легендарного сражения под Новороссийском. Среди этих участников был и Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. Во время дружеской беседы возник импровизированный концерт, и Брежнев внезапно попросил: «Клавдия Ивановна, спойте наши любимые военные песни». И певица согласилась. Едва она спела одну песню, как Брежнев сразу попросил вторую - «Записку», которая была одной из его любимых. Как писали газеты в ту пору, «встреча прошла в теплой, дружеской обстановке».

В феврале 1976 года на самом верху было принято решение устроить в апреле юбилейный концерт Шульженко в Колонном зале Дома союзов. Два месяца, вместе с эстрадно-симфоническим оркестром под управлением Ю. Силантьева и инструментальным ансамблем «Рапсодия» (руководитель Г. Парасоль), певица разучивала свою программу. Наконец 10 апреля при огромном стечении публики концерт состоялся. Как отмечали очевидцы, несмотря на возраст, Шульженко была на нем во всем своем блеске и великолепии.

Кстати, на этот концерт она пригласила и свою давнюю любовь - Георгия Епифанова. Вот что он рассказывает об этом: «Она позвонила и сказала: «У меня юбилейный вечер. Последний. Придешь?» Что я мог ответить женщине, которую обожал всю жизнь? После концерта мы поехали к ней домой и, сидя на кушетке, проговорили до утра. Она сказала: «Ты моя единственная и вечная любовь…»

После того концерта Шульженко еще несколько лет работала. В 1980 году, после пятилетнего перерыва, она записала новую долгоиграющую пластинку - 23-ю по счету с 1954 года. Называлась она просто - «Портрет». В том же году вышла еще одна ее пластинка - кантата «Сын и мать» французского композитора Дариуса Мийо.

К середине 80-х годов здоровье Шульженко стало ухудшаться. Она и раньше часто жаловалась на недомогания из-за своего бронхита и болезни сердца, однако теперь ей все чаще становилось хуже. Ее стала подводить и память. А. Пугачева, бывавшая в начале 80-х годов в ее квартире в доме на Ленинградском проспекте, вспоминает, что Шульженко часто забывала, где что лежит в ее доме. Зная, что у Шульженко маленькая пенсия, Пугачева довольно часто оставляла в ее доме деньги, пряча их под разные предметы (предложить их в открытую было невозможно, так как Шульженко была женщиной гордой). А так все приличия были соблюдены: деньги хозяйка дома находила и, полагая их своими (у нее ведь был склероз), оставляла у себя.

Скончалась Шульженко в 1984 году. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище.

Р. S. Владимир Коралли пережил свою бывшую супругу на 11 лет и скончался в возрасте 90 лет в апреле 1995 года. Их сын - Игорь (Георгий) Кемпер трудится ведущим специалистом «Мосгаза» и живет в квартире, оставленной ему матерью. У Клавдии Шульженко три внучки, правнучк, и ни одна из них так и не стала певицей.

ШУЛЬЖЕНКО КЛАВДИЯ ШУЛЬЖЕНКО КЛАВДИЯ (певица; скончалась 17 июня 1984 года на 79-м году жизни).В марте 1982 года умер Леонид Утесов. Когда Шульженко сообщили об этом, ей стало плохо. Приехавшие по вызову врачи, вкололи ей сильнодействующее успокаивающее средство, которое позже